Сима перевела дух – семья не развалилась, все наладится. Но внутри ее с того дня поселилось отчуждение. Все чаще она смотрела на мужа новыми глазами. И эти глаза подмечали все то, на что раньше они закрывались. На его грубоватость. Ограниченность. Прижимистость – не сказать жадность. Экономия в семье – это нормально, но Сергей явно перегибал палку. Зарабатывал он прекрасно – вот ведь и дом построили, и удобства в нем все сделали. Не хуже, чем у людей, как говорится, а во многом и гораздо лучше.

В доме был компьютер, и Сима потихоньку изучила, как им пользоваться. Оказывается, интернет – это такое окно в мир! Причем социальные сети совершенно Симу не привлекали. В основном она рассматривала фото природы других стран. Стран, в которых она не побывала и, наверное, уже и не побывает… Но некоторые идеи по интерьерам – простые, но очень стильные – Сима там подсмотрела. Быт Сима всегда держала на высоте.

Питание – лучше не бывает. Сергей даже наел животик уже за три года супружества. А что ж не наесть, если жена обожает готовить и делает это отменно. Да не скучно, а с выдумкой – вечно какие-то мудреные салатики и пирожки помимо прочих сытных обедов. Выпечка – такая и сякая – любая.

– Мужики на работе завидуют, – периодически довольно замечал Сергей, которому жена каждый день снаряжала вкусно пахнущие судочки.

Сима была довольна тоже. Но все чаще муж рассказывал ей о детях коллег – о тех, что пошли в детсад, в школу или только что родились. Последние два года от этих рассказов Сима внутренне сжималась, и Сергей, чувствуя это, осекался и переводил разговор на другую тему. Но все чаще после «шалавной ссоры» (Сима так это про себя и называла) муж, вскользь упоминая о чужих детях, мрачнел и уходил в себя. Один раз даже преодолел свою страсть к экономии и практичности – это ведь нужно было им обоим! – и отправил жену в санаторий для лечения бесплодия. Бесплодия не обнаружили и там. Но и после санатория Сима не беременела…

– Пусть Сергей сходит к врачу, – не переставала подзуживать Екатерина Сергеевна. – Пока не поздно. Не молодеете, чай!

Это был бег по замкнутому кругу.

– Мам, ну оставь ты-то меня в покое, – безнадежно отмахивалась Сима. – Видимо, просто нельзя, чтобы все было хорошо. Или далеко не у всех так. И муж любящий и непьющий, да чтобы с деньгами, и домом, и со здоровьем все в порядке… Обязательно какая-нибудь ерунда будет мешать. Или не ерунда.

– В конце концов, некоторые живут и без детей, – грустно говорила мама. – Это если любят друг друга. Доченька, у вас все хорошо?

И Сима замолкала. Она не знала, что на это ответить.

Ведь поначалу все хорошо у всех. Мечты, совместные планы, розовые очки, да просто обычные бытовые надежды. Сима прекрасно понимала мужа. Он, как и все, мечтал о стандартном налаженном быте, о семье. Чтобы «как у всех и на уровне». Когда мужчина не может обеспечить этот уровень материально, у него копится недовольство собой. Увы, частенько это недовольство может вылиться на того, кто ближе всего, – на вторую половину. Но в их случае материальная и бытовая сторона была на высоте. Значит, кто слабое звено в их ситуации? Сима. Кто виноват? Сима. На кого все шишки упадут в случае чего? На Симу…

Сима безропотно сносила попреки и придирки со стороны мужниной родни. Но на другой день после того, как произошло это событие (было ли оно «событием» для мужа, Сима не знала), она совершенно безотчетно в конце дня отложила часть своей прибыли от работы в парикмахерской в конверт и спрятала его в своей старой сумочке. «Это начало конца?» – спросила себя Сима и не нашла ответа.

Ответом была сама жизнь. Текли дни, один безрадостнее другого, и потихоньку тек скудный ручеек пополнений в «стыдный конверт», как она его про себя называла. Она никому не говорила о нем, даже маме. На что она откладывала? Сима не знала. Но точно не на новую сумочку… На черный день. А дни пошли один чернее другого.

Та странная пьяная мужнина выходка была, увы, первой ласточкой. Потом полетели другие.

С одной стороны, это было закономерно – Сима так и не беременела, и ситуация никоим образом не разрешалась. Сергей все чаще приходил домой позже, и от него пахло алкоголем и незнакомыми запахами. Он отмалчивался, а Сима ничего не спрашивала.

Потом стало еще хуже – пошли претензии и упреки. Пьяные дебоши мужа, когда он не просто повышал голос, а по-настоящему пугал ее своим свирепым перекошенным видом. Она боялась, что он ударит ее. И не знала, что муж просто боялся своего отца. А тот, как и тогда, в девятом классе, припугнул, что ему не нужны проблемы с «приносом в подоле», сейчас предупредил отпрыска: «Хоть только синяк попробуй на ней оставить. Хоть раз услышу, что руку на нее поднял. Мне судов не надо, заруби на носу!»

Сима перестала узнавать в муже того уверенного в себе спокойного Сергея, которым он был в первые несколько лет после свадьбы. Теперь он уже не просто задерживался с работы, а порой и вовсе не возвращался. Демонстративно перешел спать в другую комнату. Симе казалось, что она попала даже не в кошмар, а в непрекращающийся бред. Ночные скандалы, которые наутро иногда разрешались ленивыми и почти издевательскими извинениями.

– Ох, смотри, загуляет он от тебя, – щурила глаза свекровь.

– Он уже давно гуляет, – отводила глаза Сима.

– А ты видела? Свечку держала? – нападала та.

– Для этого даже не надо держать свечку, – безнадежно отворачивалась Сима. – Ведь это не к вам он приходит после работы пьяным и пахнущим чужими духами!

– Допрыгалась, – злорадно констатировала свекровь. – Мужа удержать не можешь, детей ему не рожаешь – и какая ты после этого жена?!

Увы, сплетни тоже удержать было невозможно. Ведь через Симины руки, точнее, ножницы в этих руках за день проходило немало женщин, и среди них попадались и односельчане. Они и просветили молодую парикмахершу в том, что ее муженек таскается с некой Светланой, работающей в винном отделе продовольственного магазина. Сима ее даже вспомнила – она ведь иногда тоже заходила в этот магазин – довольно вульгарного вида блондинку, громкую и хамоватую.

– А ты ей волосенки-то обесцвеченные выщипли, – советовала работающая в том же магазине пожилая уборщица, которая пришла к Симе подстричься, а скорее всего, подпитаться сплетнями. – Уж до чего девка наглая, так к твоему и липнет! Титьки вывалит и ржет, как кобыла, губищи красные навыкате, смотреть пакостно, тьфу!

Вот, значит, какие ее Сергею нравятся… Доступные. Слышать такое в разгар работы было не просто неприятно – невыносимо. Что же он не на ней женился, а на Симе? Светлана ему вряд ли стала бы котлетки и плюшечки каждый день готовить. Зато наверняка в постели умеет штуки откалывать.

Воображение быстро нарисовало Симе картину – как она сама, в обтягивающем латексе алого цвета, в прыжке с разворотом выбивает сопернице зубы высоким и острым каблуком, и те вместе с фонтаном крови веером разлетаются вокруг них.

Вот как в таком состоянии наводить красоту?! Спохватившись, что чуть не отхватила клиентке ухо, Сима собрала остатки воли в кулак и, через силу улыбаясь, достригла уборщицу. А потом позвонила клиентке, которая должна была приехать через полтора часа на окрашивание, и, извиняясь, сослалась на очень плохое самочувствие.

Конечно, она теряла в деньгах, но какая уж тут сегодня работа?!

По всем законам жизненной логики у этой истории должен быть финал. И он, разумеется, настал – в лучших, а точнее, в худших традициях.

– Светка беременна, – выпалил Сергей неизвестно с чего победным тоном. – От меня! Так что у меня-то, как видишь, все в порядке.

– Вижу, – сухо сказала Сима, удержавшись от ехидного: «Вас поздравить?»

Больше ни слова не говоря, она взяла свою старую сумку с заветным конвертом и вышла из дома.

Глава 2
«В Москву! В Москву…»

– Мама, я развожусь с ним, – горько сказала Сима маме и, не выдержав, разрыдалась, уткнувшись в родное плечо.

– Девочка моя, – гладила ее мать. – Да давно пора было. Видела я, что тебе с ним несладко. А что я сделать-то могла? Бессловесная ты у меня…

– Мам, а что слова, – всхлипывала Сима. – Все одно к одному. Не любит он меня! Да и я его, наверное. Я вообще не знаю, что такое любовь!

– Любовь-то – она всякая, – растерялась мать. – Лишь бы лад был.

– Мам, ну это опять только слова!

И она рассказала матери все, о чем молчала раньше.

– Восемь лет прожили, и вон оно как, – растерялась мать. – У вас лада, получается, и не было… Если он в самом начале есть, то он никуда и не девается потом.

– Но поначалу-то все было хорошо! – плакала Сима.

– Так это по молодости, – вздыхала Екатерина Сергеевна. – А потом взрослеют, притираются друг к другу. А если вот такая грызня начинается да столько лет продолжается без просвету, то прекращать все надо. Даже если он и рук не распускает, как твой отец. Сколько уж ты мучаешься, а? Кому это надо? Я в свое время с отцом твоим так уж намучилась, что мне за радость просто покой. Может, покой – любовь-то и есть.

– Мам, да какой тут покой! – воскликнула Сима, у которой слезы лились, не переставая. – У меня на работе руки дрожать стали. Если я еще стричь начну вкривь и вкось, я и заработка последнего лишусь! Поедом они меня все едят из-за этого ребенка… Откуда я знаю, почему не рожаю, и никто не знает, ни один врач! А какая же это семья – без детей!..

– Ну, ты уж тоже, – тон Екатерины Сергеевны стал строже. – Не повторяй за другими ерунду. Вот у нас с Виктором Семеновичем нет детей не потому, что там что-то со здоровьем у нас или в семье что-то плохо. Душа в душу живем и без детей. Ты у нас есть, доченька! И Виктор Семеныч за тебя, как за свою. Вот это, я считаю, и есть нормальная семья, потому что мы заодно с ним. Уходи ты от своего Сергея к чертовой матери!

– Мам, так я ж к тебе приду, – фыркнула и одновременно всхлипнула Сима. – То есть получается, что ты чертова мать… а я вообще черт… чертовка!

Она подавилась смехом, и мать и дочь захохотали в обнимку.

Так их и застал Виктор Семенович.

– Вы что это, девушки, с ума сошли? – осведомился он, глядя на них с порога.

Те расхохотались еще пуще:

– Мы не девушки, мы чертовки!

– Поня-я-ятно, – махнул он рукой. – Веселитесь, я не мешаю. Пошел ужинать в гордом одиночестве.

Но ужинать в гордом одиночестве ему, конечно, не дали – помимо котлет «на десерт» главбух скушал известие о предстоящем Симином разводе.

– Давно пора, – припечатал он. – Промежду прочим, вот вам слушок о том, что у свекра-то твоего рыльце в пушку. Это я про его финансовые махинации в особо крупных. О продаже леса на сторону, еще кой-чего… Не прищучили покуда, да и своя рука в администрации есть, но по краю ходит.

– Откуда такие сведения? – прищурилась Екатерина Сергеевна.

– От верблюда, – построжел Виктор Семенович. – Меньше будешь знать, дольше не состаришься. Подавай, дочка, на развод. Сама. Основание есть – измена! И пусть только попробуют что-то вякнуть!..

…Бракоразводный процесс дело всегда неприятное. А Симин развод усугублялся тряской на людях грязного белья. Без суда, хоть и не было детей, все равно не обошлось. Свекровь зашла так далеко, что на слушании вылила на невестку не один ушат словесной грязи, и люди в зале стали шепотом обсуждать услышанное – и мнимые «загулы» невестки, и ее ранний аборт, повлекший за собой бесплодие. Сима была так потрясена этой наглостью, что чуть не заплакала, но им повезло с судьей – та на корню пресекала всяческие попытки очернить истицу.

– В материалах дела фактов об этом нет, – строго сказала судья. – Свидетели есть у вас, которые могут так или иначе подтвердить ваши слова?

– Нет, но… – растерялась свекровь.

– В противном случае суд может привлечь вас за клевету, статья сто двадцать восьмая УК РФ, – предупредила судья, и свекровь немного попритихла.