Он не то чтобы сразу смог что-то предпринять. Оуэна Стокса вернули в тюрьму за неявку к инспектору по надзору за условно освобожденными, и до выхода оттуда ему оставалось двадцать восемь дней. Иону тошнило при мысли, что эта отсидка стала для Стокса единственным наказанием. Но мысль эта в то же время мотивировала. Она давала Ионе хоть какой-то смысл, какую-то причину каждое утро вставать с постели и проживать очередной нескончаемый и беспросветный день.

Что бы там Уэллс ни говорил насчет доказательств, Иона не сомневался, что Стокс виновен. Он просто это знал. Он видел вину в спесивой усмешке, в глумливом равнодушии, с которым Стокс отнесся к исчезновению четырехлетнего мальчишки. Его сына. Было бы оскорблением здравого смысла признать, что Тео протиснулся сквозь ржавую и дырявую решетку и канул в темные сточные воды. Не по своей воле. Свидетели могут ошибаться, временные рамки – смещаться, а Иона – его отец.

Других доказательств ему и не требовалось.

На двадцать восьмой день Иона припарковал машину на улице неподалеку от отдела по надзору за условно освобожденными за полчаса до его открытия. Достаточно близко, чтобы хорошо видеть вход, и достаточно далеко, чтобы остаться незамеченным. Настало почти два часа дня, когда Иона заметил приближающуюся ненавистную фигуру в потертой армейской куртке. Он выпрямился, едва не поддавшись желанию прямо там наброситься на Стокса. Взяв себя в руки, Иона просидел в машине еще один показавшийся бесконечным час, пока Стокс не вышел из здания. Иона выждал, пока тот прошел мимо, потом вылез и зашагал следом. Он шел за Стоксом, кровь стучала у него в висках, когда он глядел на вытатуированную на толстой шее паутину. Иона знал, что придется еще немного потерпеть. Людная улица средь бела дня никак не подходила для задуманного. Нужна темнота. И безлюдье.

Поэтому Иона чуть поотстал, хотя и не пытался скрыться. Стокс не знал его в лицо, и у него не было причин думать, что за ним следят. А даже если бы и знал – Иону это не особенно волновало. Однако Стокс, похоже, не обратил на него внимания и даже не оглянулся, когда Иона следом за ним сел в автобус. Когда Стокс вышел, Иона тоже выскочил. Он чуть сбавил шаг, когда Стокс остановился, чтобы закурить, затем двинулся вслед за ним. Дойдя до невзрачного кирпичного здания, Стокс бросил окурок на тротуар и вошел внутрь. Проходя мимо, Иона увидел, что это мужское общежитие.

Перейдя улицу, Иона дошел до ближайшего переулка. Прямо за поворотом он заметил чуть утопленный в стене дверной проем. Его наполовину скрывали ржавые ступеньки пожарной лестницы, сама дверь оказалась заперта на висячий замок, рядом с ней громоздилась кучка мусора. Ступив в проем, Иона впился глазами во вход на той стороне улицы, не обращая внимания на запах мочи и гниющих объедков.

Съежившись от холода, он стал ждать вечера.

Теперь он сделался почти невидимым, стал неясной тенью в темном переулке. Иона замер, когда в доме напротив открылась входная дверь. На улицу выплеснулся свет, и наружу выбрался знакомый силуэт. Из проулка Иона наблюдал за двинувшимся по улице Стоксом.

И пошел за ним.

Мышцы шеи и плеч напряглись, руки сжались в кулаки. Его ботинки на резиновой подошве почти не скрипели, однако, полностью сосредоточившись на маячившей впереди фигуре, Иона не заметил пустую жестянку, пока от удара его ноги та с грохотом не покатилась по тротуару. Этот звук мог бы мертвого поднять, и Иона резко опустил голову, когда Стокс оглянулся. Пешеходов больше на улице не оказалось, но она была слишком широкой и хорошо освещенной, по ней сновали машины с включенными фарами. Иона заставил себя шагать дальше, опустив глаза, когда шедший впереди Стокс остановился.

– Мужик, огоньку не найдется?

Голос его прозвучал еще грубее, чем на видео допроса, а ливерпульский акцент проявился резче. Чуть подняв голову, Иона заметил, что Стокс держит в руке незажженную сигарету. Взгляд его глубоко посаженных глаз казался глумливым, и желание броситься на него стало почти непреодолимым. Ионе потребовалось все самообладание, чтобы подавить этот искус.

– Нет.

Иона прошел мимо, сжав кулаки с такой силой, что коротко остриженные ногти больно впились в ладони. Обогнав Стокса, он ждал быстрого топота ног, готовый резко обернуться и встретить противника лицом к лицу. Но никто не затопал, и Иона заволновался, как бы не упустить Стокса, оторвавшись слишком далеко. Он рискнул и оглянулся.

Там, где только что стоял Стокс, никого не оказалось.

Иона выругался. Он быстро оглядел улицу, но Стокса и след простыл. Пройдя немного назад, Иона заметил боковую улочку неподалеку от места, где стоял Стокс. Он добежал туда и заглянул за угол. Никого. Улочку освещала лишь небольшая неоновая вывеска бара чуть поодаль, однако Иона не верил, что Стокс мог так быстро туда дойти.

Господи, куда же он делся?

Забыв об осторожности, Иона зашагал по темной улочке. Из стены здания торчала гудящая вентиляционная труба, изрыгающая зловонный пар. В воздухе витали запахи лука и горелого мяса, но Стокс нигде не обнаружился. Да где же ты? Тротуаров там не было, кирпичные стены почти смыкались по обе стороны улочки, заслоняя вечернее небо. Иона словно оказался на дне рукотворного ущелья, где дверные проемы и узенькие проходы смотрели на улочку окошками черноты.

Иона снова тихонько выругался, злясь на себя, и зашагал к бару. Стокс мог находиться только там. Неоновая вывеска горела названием «Аншлаг», и на подходе к ней Иона услышал, как за его спиной кто-то шаркнул ногой. Он резко обернулся и с бьющимся сердцем выставил вперед согнутые в локтях руки. На него двигалась высокая фигура. Даже в темноте Иона сразу узнал ее обладателя.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – прошипел Гевин, входя в круг света от вывески бара.

Облегчение сменилось злобой.

– Не лезь не в свое дело.

– К черту! Я не дам тебе сотворить глупость.

– Не знаю, о чем ты.

Не успел Иона отвернуться, как Гевин схватил его за руку.

– Хватит, Иона. Я знаю, что ты тут делаешь. Думаешь, ты один в курсе, что Стокса сегодня выпустили?

Иона вырвал руку.

– Ты что, за мной следил?

– Я знал, что ты решишься на что-то такое, и ждал у общежития. Господи, чем ты думал-то? Знаю, что тебе нелегко, но какой от всего этого толк?

– Какой толк? – дрожащим от ярости голосом переспросил Иона. – Я вызнаю, что этот гад сделал с моим сыном, – вот какой толк!

– Черт подери, Стокс никак не связан со случившимся с Тео! И ты это знаешь! Если не веришь Уэллсу, так хоть мне поверь!

– Ладно, верю. А теперь проваливай.

– Не дури. Не стоит подставляться под пулю, нож или садиться за решетку из-за такого дерьма, как Стокс. Я тебе не дам.

– А мне твое разрешение не нужно.

– Хватит, Иона…

– Ты думаешь мне помешать?

– Да, если придет…

Гевин пошатнулся от удара в челюсть. В Ионе внезапно взорвались вся боль, ярость и чувство вины. Он резко замахнулся на стоявшего перед ним человека, уже не думая, кто он. Гевин поднял руки, чтобы защититься, но сдачи не дал.

– Какого хрена, Иона, не будь…

Он крякнул, получив по ребрам. Иону что-то ударило по лицу, и в глазах взорвались яркие молнии. Он встряхнул головой, отгоняя наваждение, шагнул вперед и снова замахнулся. Но Гевин тоже шагнул, и Иона согнулся пополам, когда в его пах врезалось колено.

Боль была нестерпимой. Он рухнул на асфальт, и внезапно его безумие словно надломилось. Он смутно видел наклонившегося над ним Гевина, чувствовал обнимавшую его за плечи руку, и тут Иону сотрясли рыдания.

– Прости, прости меня, – говорил Гевин. – Знаю, что это полная жесть, но в случившемся никто не виноват. Произошел страшный, трагический несчастный случай, и только. Несчастный случай. Стокс тут ни при чем. Господи, думаешь, я бы тебе не помог, если бы решил, что это его рук дело? Я бы сам порезал этого гада на ремни, но он не виноват. А глупостями Тео не воскресишь.

Говорить Иона не мог. Он так и лежал, скрючившись на асфальте и сотрясаясь от рыданий. Наконец он выплакался и смог заговорить:

– Я не знаю, что делать, Гев. О господи, я… Оглядываюсь вокруг, а его нет! Просто не могу представить его… одного… в этой гребаной черной дыре! Если бы я тогда не зас…

– Если бы ты не брал суточные смены, если бы Крисси не пошла работать, если бы гребаный муниципалитет починил трубу, – тяжело вздохнул Гевин. – Если бы да кабы. Иногда жизнь поворачивается к тебе задом, а ты ничего не можешь поделать. Всего не предусмотришь, так что хватит себя казнить. Тео был чудесным мальчуганом и любил тебя. Любил своего отца. И вот это нужно помнить.

Иона снова заплакал, но уже тише. Овладевавшее им в последние несколько недель безумие исчезло. Он чувствовал слабость, но в голове прояснилось, словно у него кончилась лихорадка. Он сел и протер глаза.

– Извини, что врезал тебе.

Гевин потрогал челюсть и скривился.

– Не парься. Ты всегда дрался как девчонка. Яйца-то болят?

У Ионы вырвался смешок, больше похожий на всхлип.

– А ты как думаешь?

Он начал осторожно вставать на ноги. Гевин помог ему подняться.

– Пошли, дружище, выпьем по маленькой.

Глава 9

– Поздравляю! Вы прославились!

Флетчер просунул газету в приоткрытую дверь квартиры Ионы. Стоя в прихожей на костылях, тот возился с цепочкой. Газета уперлась в его грудь, страницы рассыпались, когда Иона попытался их подхватить.

– Вам достался целый разворот, – усмехнулся инспектор. – Там ваше дивное фото в форме. Очень героическое. Вам захочется прикупить еще экземпляры, чтобы поместить их в рамочки и развесить по стенам.

Открыв дверь и увидев стоящих на лестничной площадке Флетчера и Беннет, Иона сразу понял, зачем они пришли. Он уже прочитал статью в интернете. В визитке Дели говорилось, что она штатный корреспондент одного из самых скандальных бульварных изданий, и каждый день после выписки из больницы он заходил на сайт газеты в ожидании, не появится ли там что-то. Почти через две недели он начал надеяться, что его миновала чаша таблоидной славы.

До того утра.

– Ну-с? Войти не пригласите? – спросил Флетчер.

Иона неохотно отступил.

– Это надолго? Днем у меня дела.

– На столько, на сколько понадобится. – Флетчер протопал мимо него, от быстрого шага брюки болтались вокруг его тонких голеней и худых бедер, когда он прошел к ближайшему стулу. – Не переживайте, вы не опоздаете на прощание с другом.

Сегодня должна была состояться заупокойная служба по Гевину. Церемония обещала стать довольно мрачной, и Ионе не очень хотелось спешить, чтобы успеть точно вовремя. Однако он знал, что напрасно потратит слова, попросив перенести разговор на потом. Иона не доставит Флетчеру удовольствия ответить «нет».

Беннет вошла в прихожую и жестом пригласила Иону пройти в квартиру.

– Дверь я закрою.

К моменту, когда Иона доковылял до гостиной, Флетчер уже устраивался в кресле, выставив вперед торчавшие, как шипы, коленки. Иона бросил газету на журнальный столик и шагнул к соседнему креслу.

– Я знаю, что все это выглядит паршиво, но я решил, что она психолог, – сказал Иона, усаживаясь. Беннет вошла следом и присела на диван рядом с инспектором.

– Ах, психолог. – Обожженное лицо Флетчера пылало от злости. – Документы она вам показала, нет? Предложила в жилетку поплакаться?

– Хорошо, я совершил ошибку…

– Ошибку? – Инспектор схватил газету и начал яростно листать страницы, прежде чем зачитать: – «Никогда не забуду того, что произошло в пакгаузе», – говорит герой-спецназовец Иона Колли. Герой, слышали? «Разумеется, я испугался, но я не считаю себя храбрецом. Просто делал то, что должно». И это – ошибка?

Лицо Ионы вспыхнуло.

– Я вовсе не это…