Пока мы так общались, наш гость успел доковылять до ворот. И сейчас стоял, тяжело опираясь на свой импровизированный посох. Вид при этом имел хоть и усталый, но вполне довольный. Мне бы за него порадоваться, что вот, мол, человек обретает интерес к жизни, получает удовольствие от обычных вещей, как например, солнышка, птичек и всех остальных благ жизни на кордоне. А меня это, почему-то раздражало. Попеняв себе, что он все ж таки мой гость, да к тому же, еще и болен, я попробовала убрать недовольное выражение со своей физиономии, и проговорила с излишней ласковостью:

– Сейчас баню истоплю. Тебе помыться надо. А завтра приступим к лечению.

Моя ласковость почему-то возымела обратный эффект. Будто я его обругала, или ремнем отстегала. Он виновато посмотрел на меня, и проговорил, словно оправдываясь:

– Прости… Надо было тебя предупредить. Но ты так была занята, что я не захотел тебя отвлекать. Вот и Хукка меня сопровождать вызвался… – И он ласково потрепал пса по голове.

А тот подлец, только что не мурлыкал от удовольствия! И тут меня поразила одна мысль, внезапно пришедшая в голову. Я настороженно посмотрела на Найдена, и подозрительно прищурясь, спросила:

– Погоди… А ты откуда знаешь, как зовут моего пса? Я тебе не говорила этого, и при тебе его по имени не называла. Дед Авдей сказал?

Найден удивленно вскинул на меня глаза:

– Нет, Авдей мне ничего такого не говорил… да я и не спрашивал. – Наивные и честные васильковые глаза смотрели на меня с детской непосредственностью.

Но мое подозрение разрасталось со скоростью надвигающегося локомотива.

– Тогда, откуда ты знаешь имя моей собаки? – Не отставала я от Найдена.

По неизвестной мне причине, ответ на этот вопрос стал для меня очень важным. Я не сводила с гостя пристального взгляда. Тот, смущенно переминаясь с ноги на ногу, виновато проговорил:

– Так Хукка сам мне сказал. Это имя как нельзя лучше ему подходит. В его жилах течет волчья кровь, оттого, и повадки похожи на волчьи.

Это было сказано так просто, обыденным голосом, как само собой разумеющееся. Я аж поперхнулась. Мне даже показалось, что я ослышалась.

– Прости, я правильно тебя поняла? Свое имя пес САМ ТЕБЕ СКАЗАЛ???!

Найден посмотрел на меня своим честным взглядом, и просто ответил:

– Да… – И застенчиво улыбнулся.

Я пару раз хлопнула ресницами, с трудом сглотнула, и уже, открыла рот, чтобы задать очередной дурацкий вопрос своему новому жильцу, но вовремя опомнилась. Если его речь звучит, как бред сумасшедшего, то как будут звучать мои вопросы? Правильно. И если Найдена можно считать слегка не в себе после таких заявлений, то кем можно будет считать меня, приди мне желание задавать ему соответствующие вопросы. Не скрою, желание (и очень большое, я бы даже сказала, жгучее) у меня было. Но я сдержалась. Для начала человека следовало привести в чувство, то есть, в адекватное состояние. А уж потом начинать ему задавать вопросы. Хотя, в глубине души, я была почему-то убеждена, что он ответил правду, и, скорее всего, мой пес ему на самом деле сказал свое имя. Правда, чтобы поверить в такое, всего моего воображения было недостаточно.

Но, прожив на этом кордоне довольно большую часть своей жизни, воспитываясь моими дедом с бабкой среди всего этого природного чуда лесов и голубых озер, суровых скал и топких болот, я должна была бы уже привыкнуть, что мир – вовсе не такой, каким мы его считаем. И то, что большинство людей, живущих в городах, называет, кто чушью, кто сказками, на самом деле, гораздо реальнее, чем мы себе представляем, и во много раз превосходит наши самые смелые фантазии. Поэтому я захлопнула рот и молча пошла топить баню. Все время, пока я занималась хозяйственными делами, я ловила себя на том, что то и дело поглядываю то на Найдена, который вертелся тут же, пытаясь мне помочь, то на Хукка, лежавшего на крыльце и оттуда снисходительно поглядывавшего на нашу суету. Наблюдая за ними, я словно хотела понять что-то и вовсе недоступное моему разумению.

Спать, по своему обыкновению, я отправились рано, предварительно проверив, как устроился мой гость на новом месте. Честно говоря, я за сегодняшний день слегка умаялась. Хотя, если разобраться, то ничего особенного в течении дня и не сделала, чтобы чувствовать себя подобным образом. Полежала немного, ворочаясь с боку на бок и прислушиваясь к ночным звукам и шорохам. Все звуки были родными и знакомыми еще с детства. Тикают часы на стене, в сенях возится и тихонько ворчит Хукка. Должно быть, видит во сне, как гоняет белок. Из рукомойника с мелодичным тихим звуком падают в таз редкие капли. Из комнаты нового гостя не доносится ни звука. Наверное, он уснул. Да и то сказать, у него последнее время неспокойные и трудные дни выдались. Конечно, наверняка легче, чем были до того, как его нашел дед Авдей, судя по его состоянию, но тоже – не из легких. Так, незаметно для себя я и уснула, вопреки ожиданию очередной бессонницы.

Что мне снилось, я не помню. Но точно, что-то не очень приятное. Потому что проснулась я от звука волчьего воя. Первой мыслью было: «Откуда тут взялись волки?» Нет, живя на самом краю леса, я привыкла, что волки иногда заглядывали на мой кордон, но больше из любопытства или уж в очень голодные и снежные зимы, которые, впрочем, были не такими и редкими в наших краях. Но волки в августе…? В следующее мгновение я поняла, что уже не сплю и вой – это не продолжение моего сна, а вполне себе реальность. Только выл не волк. Выла моя собака. Еще несколько мгновений я лежала неподвижно прислушиваясь. Хукка даже не выл, он рыдал. Тоскливо, горестно, как по умершему хозяину или другу. Это окончательно привело меня в чувство. Я соскочила с кровати, накинула на плечи халат, и вылетела на крыльцо, чуть не сшибив по дороге лавку с ведрами, стоявшие в сенях. Распахнула двери, ведущие на улицу, и едва не споткнулась о сидящего на крыльце пса.

Собака сидела почти у самого порога, и время от времени, задирая морду к звездному небу, принималась завывать, сопровождая эти рыдания горестными, почти человеческими всхлипами. Я накинулась на пса.

– Хукка!! Ты чего?! Совсем с ума сошел?! Что на тебя нашло?! Прекрати сейчас же, пока всех волков с округи не собрал! Представляю, то-то веселье начнется…

Кобель посмотрел на меня, как мне показалось, с негодованием, и опять завыл еще горестнее. И тут на меня накатила волна какого-то необъяснимого страха. Я на несколько секунд замерла столбом на крыльце, а потом, кинулась обратно в дом, в комнату, в которую поселила недавнего гостя. Постель была пуста. От неожиданности я оторопела, и несколько мгновений стояла и тупо пялилась на кровать. В голове произошло какое-то помутнение, иначе я никак не могла объяснить своих дальнейших поступков. Я подошла ближе к кровати и осторожно приподняла скомканное одеяло. Не обнаружив под ним ничего интересного, опустилась на корточки, и заглянула под кровать. Там, кроме комка пыли, тоже ничего любопытного не было. И тут я пришла в себя. Что со мной, черт возьми, происходит!!? Еще бы в платяной шкаф заглянула или в сундук! И тут меня словно обдало жаром. Сундук!! Я кинулась опрометью в бабушкину комнату. На полу, рядом с ее сундучком валялся разноцветный полосатый коврик, а крышка самого сундука была откинута. Встав на колени перед резным коробом, я принялась лихорадочно вытаскивать завернутые в холстины книги. Хотя, уже знала, что медальона с изображением Звезды Инглии я там не найду. Но, все же продолжала упорно вытаскивать содержимое по всегдашней привычке, все доводить до логического конца.

На дне я обнаружила несколько амулетов, вырезанных из дерева, пару браслетов из старинной бронзы в виде переплетенных замысловатых символов с растительным орнаментом, доставшихся моей бабуле по наследству. Но вот холщового мешочка с серебряным медальоном там не было. Точнее, мешочек был, а медальон в нем отсутствовал. Я вскочила на ноги, и бросилась в свою комнату. Нужно было переодеться. Бегать по лесу в ночной сорочке, конечно, можно (у меня не было никаких предрассудков на этот счет), но было бы весьма неудобно. На ходу поздравила себя с вернувшимся здравомыслием, обула свои лесные ботинки с высокой голяшкой, сдернула с гвоздя карабин, проверила заряд, в сенях прихватила фонарь, и рванула на улицу.

Хукка чувствовал мои сборы, и теперь метался перед закрытыми воротами, ведущими со двора. Откинув щеколду с калитки, механически, безо всяких эмоций, отметила про себя, что затвор был аккуратно заперт, словно ушедший человек делал все неторопливо и обстоятельно. Хукка протиснулся мимо моих ног наружу и стрелой метнулся в сторону леса. Не тратя время и голос на напрасные окрики, я устремилась за ним следом. Тоненький серп нарождающейся луны уже скрывался за деревьями, на небе виднелся только край острого рожка ночного светила. Значит, время движется к полночи. Луч фонаря метался передо мной, высвечивая под ногами небольшую нахоженную тропинку. Впереди слышалось слабое потрескиванье кустов и сухих веток. Это Хукка летел, не разбирая дороги. Тревога пса передалась мне, и я еще ускорила шаг, почти перейдя на бег. И без направляющего звука, отмечавшего путь моей собаки, я уже знала КУДА ушел мой подопечный.

Несмотря на то, что этот путь я знала, как путь в собственном доме от стола до печи, я то и дело натыкалась на старые пни и низкие ветки деревьев. И вскоре лицо и руки мои были исцарапаны почти в кровь. Но времени, на то, чтобы пожалеть себя у меня не было. Я это чувствовала, знала, знала, как знал это мой пес, который стремительно летел по лесу впереди меня. Налетая на очередную ветку, больно хлещущую меня по лицу, я только крепче сжимала зубы, иногда шипя рассерженной змеей от боли, иногда ругаясь, как боцман, не сумев удержаться от крепкого словца. И вообще, всю дорогу пока я неслась, словно дурак с письмом, до Плакучего, я, не переставая, ругала про себя сначала своего жильца, а потом уже и себя. Хотя, если по чести разбираться, что мне нужно было сделать? Привязать его к кровати, или заколотить гвоздями двери и окна? Он же не пленник, он ведь пришел ко мне за помощью.

Молодой месяц совсем исчез за стеной леса, когда я выскочила на берег озера. От воды поднимался зыбкий туман, почти полностью скрывающий поверхность воды. Остановившись у самой кромки озера, я замерла, прислушиваясь к звукам, похожая на настороженного зверька. Если в лесу можно было разобрать какие-то шумы и шорохи ночных зверей и птиц, то здесь, над Плакучим царила мертвящая тишина. Мороз пошел у меня по коже. И чтобы хот как-то успокоится, я произнесла вслух:

– На кладбище в эту пору и то веселее…

Голос прозвучал как-то глухо, почти поглощенный расползающимся от воды туманом. Нужно было найти Хукку. Там, где пес, там и найденыш. Обычно, в лесу на охоте, когда собака убегала далеко от меня, я просто стреляла в воздух, и умная псина прибегала на звук выстрела. Сейчас карабин тоже висел у меня на плече, но стрелять, нарушая эту глухую тишину, мне, почему-то, совсем не хотелось. Словно я боялась разбудить неведомого кого-то. Только вот кого? Водяного? Русалок? Лешего с кикиморами? Или кого похуже? Пойди, разберись… Поэтому, я просто тихонько посвистела, и произнесла имя собаки:

– Хукка… пес, ты где? – Голос звучал жалобным блеяньем, отставшей от стада и заблудившейся овцы. Собственно, на данный момент я таковой себя и чувствовала.

Но, несмотря на тихий зов, мой пес меня услыхал. Слева от меня, где-то в зарослях камышей послышалось шебуршание, потом повизгивание, и вскоре Хукка черно белым комком выкатился из зарослей прямо мне под ноги.

– Нашел?! Ты нашел Найдена? – Я задавала собаке вопросы, будто бы ожидая от него ответа.