«Правда» в феврале 1942 года писала, что уже в первый день эту картину посмотрело почти 84 тысячи человек. Военное время, до кино ли?

Но в тот момент это была самая главная картина для страны. Залог будущего разгрома врага, залог Победы в самой страшной бойне в истории человечества. Залог жизни и мирного неба.

Поразительно, насколько разные сферы охватили кинодеятели в одной картине. Здесь и работа всех жителей столицы на строительстве баррикад и окопов. Кадры записи добровольцев в войска. Вполне мирная работа в заводских цехах, только вот за станками одни женщины, мужчины все ушли на фронт.

С риском для жизни снятые кадры ожесточённых боёв. Как тяжело, метр за метром, доставалась нашим бойцам свобода каждой деревни.

Самые тяжёлые кадры – выжженные врагом посёлки, убитые красноармейцы и командиры, дети, оставшиеся без близких и крова. Но и этого мало.

Даже в этом зареве сражений у режиссёров находится плёнка, чтобы показать какой урон культуре нанесли фашистские каратели. Не только нашей, мировой культуре.

Вот разбомбленный древний монастырь в Истре. Середина семнадцатого века, ещё при Алексее Михайловиче заложенный. Древность музейная. И всё в каменное крошево.

Вот разорённый фашистами дом-музей Чайковского. Сталин туда и американскую делегацию свозит совсем скоро. Посмотрите, кого Вы выкормили, дорогие союзнички. Тут же кадры из разорённой усадьбы Льва Толстого, где его книгами фашисты топили камины во время попоек.

Есть и более радостные кадры. Как возвращаются в освобождённые посёлки жители. Как с презрением смотрят на трофейную технику. Как награждают под знамёнами орденами отличившихся пехотинцев, танкистов, лётчиков.

Удивительно, но картина произвела сильное впечатление и на наших союзников. Американцы сами попросили разрешить им показ картины у себя.

Конечно, не обошлось без голливудчины. В мире чистогана всё должно приносить деньги. Картина должна продавать себя.

Поэтому название сменили на более бульварное «Москва наносит ответный удар». Вдобавок, перемонтировали ряд моментов и добавили бравурного заполошного комментатора за кадром.

Несколько переделали и музыкальное оформление картины. Американскому зрителю было тяжело воспринимать весь фильм строгие классические аккорды симфонии Чайковского.

В Союзе картина удостоилась Сталинской премии первой степени. Деньги от премии съёмочный коллектив, конечно же, передал в Фонд обороны на постройку танков для родной страны.

В штатах картину выдвинули на Оскар только в сорок третьем году. Это первый Оскар советской картины и, честно говоря, у СССР не было большого интереса к этой награде.

Наградили и хорошо. С помпой праздновать эту награду никто не собирался. Точно так же, оба режиссёра картины отказались лететь в США на награждение.

Статуэтку после церемонии передали нашим дипломатам в посольство. Конечно же, никакого золота в ней тоже не было. Обычная гипсовая статуэтка, покрытая золотистой краской. Хранится в музее кино в Москве до сих пор.

Удивительная картина «Разгром немецких войск…» Какой же разгром в декабре сорок первого, ещё четыре года предстоит сражаться в тяжелейших боях за свободу родной страны. Но уже разгром врага. Разгром как обещание, как клятва народа не отступить.

«Хороший фильм стоит пары дивизий», – говорил товарищ Сталин. Особенно, когда снят всем советским народом.

Расстрел Сталина под корнями деревьев

Читаю дело профессора Плетнёва, расстреляли дедушку. История крайне странная. Папка документов из архива выглядит крайне сомнительно. Даже вполне подлинная статья из «Правды» вызывает большие вопросы – все эти кусания пациенток за грудь и прочая чепуха. Гораздо интереснее другое!

Открытым процессом в Москве профессор Плетнёв был приговорён к длительному заключению. Отнюдь не за покушения на невинность больных девиц, за вполне вредительские действия по неправильному лечению ряда деятелей партии и культуры. Не к расстрелу, к заключению.

Собственно, до сорок первого года он это заключение и отбывал. И вдруг нам на голубом глазу сообщают, что при подходе фашистов к Орлу принимается очень странное решение.

Настоящих уголовников, как социально-близких советской власти (это надо же такое придумать), вывезли в тыл. А две сотни политических расстреляли тут же, чтобы не перебежали к немцам при оставлении города.

Тут-то я и начал чесать в макушке. Позвольте, что за бред? Ситуация оказалась ещё более стыдной, чем глянулось на первый взгляд.

Оказывается, это крайне популярная у либералов история. Даже название придумали «Орловский расстрел». Он же «Медведевский расстрел», привет Дмитрию Анатольевичу. Построены памятники в 1991 году, каждый год ездят каяться в лес и головами стучать.

Даже судебное решение новых времён забацали. С попыткой осудить злодейских большевиков за эдакое людоедство. Правда, осудить не получилось, даже демократический суд оснований валить на армвоенюриста Ульриха посмертную хулу как-то не обнаружил.

Стал копать документы, братцы, да не было никакого расстрела! Липа это всё стопроцентная. Дистиллированная и на бреднях Солженицына настоянная. Не верите? Так я Вам расскажу официальную версию, только не смейтесь!

Итак, якобы, 11 сентября 1941 года руководство тюрьмы собрало 157 политических зэков и отвезло в лес. Люди сплошь приличные, профессора медицины, да математики и старые революционеры. Осуждены, естественно, совершенно невиновно.

С невиновностью, правда, некоторая проблема. В 1990 году кинулись на всякий случай списком, не разбираясь, всех реабилитировать. И оказалось, что 108 из них даже в Хрущёвские годы тотальной реабилитации ничуть не были оправданы!

Говорит это ровно об одном. До 1990 года никто ещё слыхом ни про какой «Орловский расстрел» и его жертв не слыхивал.

Едем дальше – как руководство тюрьмы могло этих людей расстрелять? В делах приговоры к длительному заключению. Ни по кому судом решения о высшей мере не вынесено. Директор тюрьмы за такие делишки рядом к стенке станет тут же.

Именно поэтому изобретается некий «расстрельный список НКВД». То, что таких документов история не знает вообще, не беда. Это из того же разряда, что мифические «тройки НКВД», которые ни в одном заслуживающем исторического доверия законе не прописаны.

Зато состряпали письмишко Берии Сталину. Нарком пишет Сталину, что в Орловской тюрьме политические развернули пропаганду, готовят побеги. Потому НКВД считает нужным их всех расстрелять.

Звучит смешно, потому как НКВД ничего считать не может. Тем более, определять меру наказания. Для этого есть гражданские суды, военные трибуналы, государственное обвинение, наконец. А тут выходит, милиционеры уже приговор вынесли.

Сама бумажка тоже оформлена крайне небрежно. Зато с красивым красным штампом «Совершенно секретно». Бланк без адреса, номера экземпляра секретного документа нет. Сталин указан без должности. Номер регистрации без двойных нулей. Любой историк от такого документа из секретной части, мягко говоря, поморщится.

Ну да пёс с ним, никакой юридической силы такая записка не имела. Будь она хоть трижды секретная.

На это комиссия Саши Яковлева вытащила целое постановление ГКО за подписью Сталина. Ещё более смешной документ для любого, мало-мальски сталкивавшегося с нормативными документами.

Ещё смешнее, гуляет аж две фотокопии этого постановления. Подписи Сталина, естественно, ни на одном из них нет. Зато на одном бабахнута какая-то странная печать.

Что характерно, на одной фотокопии указано «секретно», а на второй «совершенно секретно». Явно одна из бумажек липовая.

Я уж молчу, что ГКО не имел полномочий кого-то там судить и расстреливать. Тем более, как исполнять секретный приговор? Это же бред.

Эй, расстрельная команда, идите сюда! Стрельните-ка по-быстрому 170 человек. Приговор есть, не сомневайтесь. Но мы его Вам не покажем, секретный он. Может быть даже, совершенно секретный.

Еще любопытнее, что в этом постановлении ГКО написано. Сталин, якобы, пишет – применить высшую меру, расстрел ко всем. Разумеется, перечня с фамилиями к документу не прилагается.

Сразу вспомнилась бумажка из романа про мушкетёров, выданная кардиналом Миледи:

«Всё, что сделал податель сего, сделано по моему приказу и на благо государства».

С этим постановлением ГКО, если бы оно было настоящим, можно было любых 170 человек хватать. И к расстрельной стенке. А что, товарищ Сталин лично разрешил.

Тем поразительнее, что в этом же самом постановлении следующим пунктом идёт полное безумие. Нет, я решительно не в силах обуздать это слабеньким умишком. Послушайте:

«Рассмотрение материалов поручить Военной коллегии Верховного суда СССР».

Военная коллегия, как раз, могла и судить и приговоры выносить. Это Верховный суд и есть. Товарищ Ульрих сотоварищи вполне мог бы и рассмотреть и решение вынести.

Правда, было их по закону: председатель с замом и четверо судей. Потому 170 следственных дел они бы рассматривали до победного сорок пятого.

Восторг не в этом. Если в первом пункте постановления ГКО Сталин уже вынес решение о высшей мере… То что должна рассмотреть Военная коллегия?! Решение-то уже принято Сталиным!

Как у них на одной странице фальшивка сама с собой поругалась? Чистая же шизофрения.

Это ещё что, рассказы «очевидцев» о расстреле ещё интереснее. Во-первых, никаких очевидцев так и не нашли. А рассказы есть, как без них.

Племянница Раковского в 1989 году вспоминала, что всех уголовников вывезли в тыл. Как мы и говорили, а политических поставили к стенке. Откуда она это узнала? Сотрудницей тюрьмы она не была, при событиях и близко не присутствовала. Но из Москвы виднее, что там в Орле творилось. Загадка.

Приговор, оказывается, Военная коллегия, всё-таки вынесла. Правда, осмелилась поправить Сталина и девять человек куда-то потеряли. В приговоре всего 161 осуждённый.

Вот, как сообщают об этом, переписывая из одной книжки в другую:

«8 сентября 1941 года, как и предполагалось, Военная коллегия в составе Ульриха, Кандыбина и Буканова без возбуждения уголовного дела и проведения каких-либо разбирательств вынесла расстрельный приговор в отношении 161 заключённого по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР».

Как мог Верховный суд выносить приговор при отсутствии как факта уголовных дел – новое слово в юриспруденции. Так можно было? Хватай любого на улице и сразу секретный штамп на лоб – высшая мера, везите в Орёл.

И вот одиннадцатого сентября (какая знакомая дата) 157 политических привезли в лес. Не переживайте, ещё четверых куда-то потеряли уже после приговора Военной коллегии. Напомню, Сталин-то поручил 170 расстрелять. Куда у них по пути люди пропадают?

Дальше нам сообщают, что ради такого дела прислали особую расстрельную команду прямо из Москвы. Разгадка опять простая – никаких свидетельств, что кто-то из сотрудников тюрьмы участвовал в расстреле не найдено. Поэтому появляются секретные безымянные супермены. После расстрела так же бесследно растаявшие в сумерках.

Дальше какая-то лютая литературщина:

«Перед выездом на место казни каждый осуждённый препровождался в особое помещение, где специально подобранные лица из числа личного состава тюрьмы вставляли ему в рот матерчатый кляп, завязывали его тряпкой, чтобы исключить возможность вытолкнуть кляп, а затем зачитывали расстрельный приговор».

Кстати, как они его зачитывали? Постановление ГКО было секретным. Приговор Военной коллегии тоже, по логике, должны были засекретить?

Понятное дело, байка про секретность возникла по очень простой причине. Если бы это были настоящие приговоры, они были бы опубликованы, попали бы в сборники законодательства и так далее.

Но до конца восьмидесятых никто этих постановлений и приговоров не видел. Значит что? Объявим, что всё было засекречено. Очень удобно!