Но… почему нет? Мне ведь нужно ее чем-то занять и как-то легализовать. Этот способ не хуже любого другого.

– Только после того, как твои документы будут готовы, – кивнул я.

И едва не свалился со стула, когда девушка бросилась мне на шею.

Глава 3

Люди из российской глубинки, редко контактирующие с представителями Старших рас, порой имеют о них странные представления. Эльфы у них, например, это прекрасные снаружи и внутри существа, заботящиеся о природе, гуляющие по лесу со зверятами и, вероятно, пускающие ветры исключительно с запахом последней коллекции итальянских духов.

Орки же, напротив, жестокие и агрессивные твари, которым ничего не стоит сжечь деревеньку, после чего хорошенько закусить ее прожаренными жителями. Гномы – торгаши и пьяницы… ну, кстати, с последними никакой ошибки нет.

Кое-кто считает, что подобного рода мнения – это гипертрофированная генетическая память. Мол, во время Последней войны Старших предки ныне живущих людей много натерпелись от рейдовых отрядов орков, в то время как эльфы, редко принимавшие участие в прямых боевых столкновениях, своими зверствами совсем не запомнились.

Любой мало-мальски разбирающийся в истории человек, даже я, не оставит от таких аргументов и камня на камне. И сделает это всего лишь одним аргументом: орки в Последней войне сражались на стороне людей.

– Тогда почему люди думают именно так? – удивилась Кэйтлин.

– Потому что эльфы проиграли войну, но победили в другом, – ответил я.

За завтраком у нас с ней шел традиционный разбор «тонких» моментов моего мира. Сегодня девушка заинтересовалась странным отношением людей к нелюдям, основанном, как мне сразу стало понятно, на форумных баталиях.

– В чем?

– В экономике. Видишь, какая штука, Кот. Люди были так воодушевлены победой, что решили проявить великодушие. Версальский мир в их тогдашнем понимании должен был навсегда положить конец межвидовой борьбе и сделать население планеты пусть и не единым, но не враждующим. Было принято много международных законов, реальной силой стал Морсъёрд – общественный орган управления, в который вошли представители все стран, кланов и семей…

– У нас такое называется ООН – Организация Объединенных Наций, – не преминула вставить Кэйтлин. – Но это произошло после Второй мировой войны, лет семьдесят назад.

Я кивнул, принимая ее реплику, и продолжил:

– Ну и вроде получилось. Люди и нелюди, помня об ужасах войны, старались держаться в рамках. Орки с гномами и до этого с большим удовольствием вели дела с людьми, теперь к ним присоединились еще и эльфы. И никто не заметил, как за сотню лет большая часть мировой экономики оказалась в их руках.

– Эльфов?

– Точнее сказать, их Первых семей. Помнишь, я тебе рассказывал, что у них есть девять родов, от которых по преданиям пошли и все остальные?

– Ага.

– Ну вот. Так как Первые семьи были богачами даже по меркам эльфов – а у них можно считать каждого достаточно обеспеченным – они начали заниматься инвестициями. И тихой сапой влезли почти во все отрасли экономики. Орки с гномами тоже не отставали, но у эльфов было существенное преимущество – они гораздо дольше живут. Просто представь семью, которая занимается накоплением капитала хотя бы лет пятьсот. И глава этой семьи лично помнит, как именно обстояли дела полтысячелетия назад. Особенно хорошо эльфам удавалось играть на бирже – когда она появилась. Так в их руках появились сперва блокирующие пакеты акций ключевых предприятий, потом контрольные. Затем мировое сообщество опомнилось, кажется, в семидесятых годах прошлого века и через Морсъёрд продавило антимонопольный закон. Это помогло, эльфам пришлось перераспределить часть активов по вассальным семьям, а кое-что, дабы избежать гигантских штрафов, продать людям и оркам с гномами. Но на сто процентов проблемы это не решило.

– Стой, Антон. Мы, вроде, обсуждали другой момент, а ты куда-то в мировую экономику полез, – девушка подняла руки. – Почему эльфы представляются белыми и пушистыми, хотя это не так, а орки – злодеями?

Я глянул на часы и понял, что заболтался. Уже надо было бежать в банк.

– Да все очевидно, Кот. Эльфские Первые семьи сохранили доминирующее влияние на экономику, пусть и не полное. А так как они не только богатые, но еще и умные, а также по причине того, что правят ими женщины, они сделали выводы из прошлого поражения. И теперь занимаются тем, что отмывают свою репутацию. Кто, по-твоему, заказывает и финансирует все эти сериалы, которые тебе так нравятся?

Пока девушка хлопала ртом, я залпом допил остатки кофе и двинулся к двери обуваться. Крикнул, когда уже стоял на пороге:

– Помнишь, что надо сделать, Кот?

– Найти офис поближе к суду!

– Крайне желательно недорогой.

– Да помню я, помню.

– Все, ушел.

Зарегистрироваться предпринимателем, оказывающим услуги частного детектива, было несложно. У меня на это ушел час вчера вечером, причем даже выходить из дома для этого не потребовалось – все делалось через сеть. Имперское законодательство в этой части было весьма лояльно к своим гражданам. Хочешь работать на себя – вноси в налоговую базу свои данные, выбирай код деятельности и топай в банк открывать счет.

Туда я сегодня и направился. И завис там часа на три. Сам счет открыть было несложно, документы все были в наличии и вопросов у финансистов не вызывали. Гораздо сложнее для меня было выбрать систему налогообложения и подходящий пакет банковского обслуживания. Как-то так вышло, что я с этим вопросом до сих пор не сталкивался, вот и потратил так много времени.

Но служащие были дружелюбны и компетентны, делая все, что в их силах, чтобы новый клиент выбрал именно их контору, так что спустя три часа я вышел из «Альба-банка» держа под мышкой папку со всеми необходимыми документами. И сразу же отправился за лицензией частного детектива. Которую по просьбе Лхудхара должны были оформить как раз к обеду.

В местной канцелярии имперской службы безопасности, а именно эта служба занималась лицензированием моего нового вида деятельности, не подвели. Взяли отпечатки пальцев, образцы ДНК, слепок ауры и заявление. Взамен выдали маленький картонный прямоугольник, который разрешал осуществлять частную охранную и сыскную деятельность.

Молоденькая орчанка примерно моего возраста, явно только начавшая свою карьеру в безопасности, смущенно улыбаясь, спросила, не желаю ли я пройти полное ментальное сканирование для получения разрешения на ношение оружия. Я вежливо отказался. Во-первых, фанатом оружия никогда не был, а во-вторых – мало ли что там вытащит из головы эта девица? Не в моем положении было рисковать.

К двум часам после полудня, уже официально являясь частным сыщиком, я созвонился со своим первым клиентом, и поехал на встречу с ним.

Вчера шеф, в смысле, мой бывший шеф – надо отучаться так его называть – о заказчике рассказал обстоятельно, даже дал почитать материалы, которые Олег Морозов подготовил. Слушая его, я долгое время не мог взять в толк, зачем Лхудхар вообще пытается меня этим заинтересовать. И чем я как частный детектив могу помочь?

Дмитрий Светлов, обычный екатеринодарский предприниматель с традиционным для наших широт видом деятельности – фермер. Солидный, богатый, законопослушный, с неплохими связями в городской власти, но и не более того. Такой характеристикой может похвастаться каждый делец с оборотом компании более сотни миллионов рублей.

Полтора года назад он решил немного разнообразить свой бизнес – вложился в новое направление, в котором, к слову, понимал гораздо меньше чем в выращивании подсолнечника. Однако как умный человек он не стал постигать все тонкости нового дела самостоятельно, а взял для этого партнера – Виктора Гущева.

Этот, с позволения сказать, бизнесмен, относился к категории людей, которых мои бывшие коллеги из УБЭПа называли хроническими неудачниками. В том смысле, что все проекты, за которые он брался, а таких с момента его совершеннолетия до недавнего времени насчитывалось уже одиннадцать штук, заканчивались банкротством и потерей средств. Как человеку с такой репутацией мог поверить Светлов – это вопрос отдельного расследования, но вот поверил и, что самое странное, не прогадал.

Для Гущева компания по прокату велосипедов и электросамокатов стала первым проектом, который не развалился после трех месяцев работы. За год вложенные Светловым пятнадцать миллионов (плюс собственные пять), он превратил в шестьдесят.

В этом месте, признаться, я немного недоверчиво посмотрел на Лхудхара – такие суммы на прокатном бизнесе? Нет, понятно, что в экономике я дерево тополь, но как? А потом, листая материалы дела, среди которых имелись и финансовые отчеты, прозрел.

Все оказалось просто. Город южный, холодный период максимум два месяца, студентов – тьма-тьмущая, а приезжих еще больше, так что катайся хоть круглый год, в то время, пока в твоих краях снег по колено лежит. Ну и грамотное финансовое управление Гущева, который всю свободную прибыль вкладывал в развитие, в результате чего к концу первого финансового года смог почти полностью выдавить из Екатеринодара конкурентов и вплотную подойти к экспансии в курортный Сочи.

А потом Гущев умер. Ничего криминального, обычный сердечный приступ, к которому привело физическое и нервное истощение – бизнесмен вел новое и первое взлетевшее в своей карьере дело с полной самоотдачей.

Бывало, конечно, и такое, но – полиция-то тут при чем? Тем более, УБОМП? А оказалось – очень даже при чем! Светлов обратился к нам с заявлением, в котором утверждал, что смерть его партнера не была естественной. Что ее подстроили, используя для этого, цитирую, «проклятый артефакт». И сделал это ближайший родственник Гущева, к которому перешла его доля совместного бизнеса – его жена.

«Чушь! – сказал тогда мой бывший коллега Олег Морозов, проведя обязательное расследование по заявлению. – Обычный спор хозяйствующих субъектов. Светлов просто хочет забрать долю умершего партнера и стать единоличным владельцем бизнеса!»

«И я с ним согласен, – не очень, впрочем, уверенно продолжил свой рассказ Агрих Дартахович. – В том смысле, что не бывает проклятых артефактов – это из области ненаучной фантастики».

«Почему? – тут же уточнила Кэйтлин, когда я вечером рассказывал ей о нашем первом деле. – Это же магические предметы!»

В ее понимании одно другому не противоречило. Пришлось отвлечься и прочесть небольшую лекцию о магии в общем и артефактах в частности, которая сводилась к двум простым тезисам. Первый – артефакты являются физическим вместилищем для, грубо говоря, законсервированных заклинаний. Любых, в том числе и проклятий, которые, к слову, могут использовать все три Старших расы и даже кое-кто из Младших. Другими словами, вместилищем проклятья артефакт быть может, а вот проклятым – нет.

«Какая разница?» – раздраженно фыркнула девушка.

И, в общем-то, была права: формулировка больше относилась к профессиональной терминологии, чем к факту смерти предпринимателя. Но был еще второй тезис: магия всегда оставляет после себя следы. А тело Гущева после заявления Светлова было детально изучено на предмет следов любой магии. И в заключении черным по белому было написано: «Смерть наступила в результате естественных причин».

Но было одно но. Лхудхар и его заинтересованность в деле, которое он мне передал как частному детективу. Когда я спросил его об этом напрямую, он ответил, что лично знает заявителя и уверен, что тот никогда бы не опустился до того, чтобы забрать у вдовы умершего партнера его долю компании.

Другими словами, он принял официальное заключение ведущего дело следователя, хотя до конца в него не поверил. Но и поводов продолжать копать не видел. А тут в отставку пинком отправляют его лучшего следователя, сам Светлов настаивает на продолжении расследования и в мудрую голову моего бывшего шефа приходит мысль: «А почему, собственно, и нет?»