– Ну, это-то как раз вполне объяснимо: если бы мы с вами угодили в такой переплет, разве нам не хотелось бы, чтобы в деле разбирался кто-то знакомый и заранее непредвзятый? Не забывайте, Рогов ведь мог закрыть за собой дверь и уйти, сделав вид, что вообще не являлся, и мы могли не найти свидетелей того, что на самом деле он посещал квартиру матери!

– Алла Гурьевна, вы же сами знаете, что тот, кто первым сообщает о преступлении…

– …зачастую и есть преступник – да, конечно, я в курсе этого сомнительного постулата, много раз опровергнутого, между прочим, особенно, если речь не идет о больном маньяке!

– Значит, вы считаете, что подозревать прокурора бессмысленно?

– Я этого не говорю, но не забывайте один немаловажный факт, который уже имеется в вашем арсенале.

– Какой?

– У вас есть свидетельство того, что жертва ругалась с татуированным парнем, и нет никаких доказательств интрижки между ней и Роговым… По крайней мере, пока. Докажите его связь с жертвой – тогда поговорим. Между прочим, если таковая и была, и если даже окажется, что Рогов – папаша нерожденного ребенка, это еще не говорит о том, что он и есть убийца! А сейчас я хочу побеседовать с вами о другом деле.

– О каком – другом?

– Вы ведь знакомы с Эдуардом Вагнером?

Меньше всего Лера ожидала услышать это имя. Однако ей вспомнился вовсе не Эдуард, а совсем другой Вагнер – единственный, кто на самом деле по праву носил эту фамилию^[1]. Роман Вагнер формально считался братом Эдуарда по отцу, хотя, как выяснилось в ходе расследования того запутанного дела, на самом деле был ему чужим: мать Эдуарда родила его не от мужа. Лера не видела ни одного из Вагнеров с тех пор, как давала показания на суде над Эльзой Вагнер, и ничего о них не слышала. Впрочем, неудивительно, ведь их бизнес не терпит широкой огласки!

– Да, Алла Гурьевна, конечно, – ответила Лера на вопрос начальницы. – А что такое?

– Вы удивитесь, Лера, но Эдуард Вагнер, похоже, связан с одним делом, которое веду я!

– Неужели? – и впрямь удивилась та: как часто, на самом деле, один и тот же человек повторно попадает в поле зрения органов следствия – ну, если, разумеется, он не маньяк – с этими ребятами такой расклад как раз дело обычное! – Что он натворил?

– Я даже не уверена, что Эдуард Вагнер как-то причастен – это еще предстоят выяснить.

– А что за дело вы ведете? – полюбопытствовала Лера.

Девушку всегда интересовало то, чем занимается Суркова, ведь той поручали самые сложные случаи, частенько связанные с громкими именами.

– Убит и ограблен довольно известный в городе ювелир, Зиновий Фельдман, не слышали?

– Н-нет, честно говоря, – пробормотала Лера, пытаясь припомнить, не видела ли что-то об этом в новостях по телевизору. – Что украли?

– Бриллианты. Очень дорогие, привезенные из Индии.

– Что-то еще взяли?

– Так, мелочь всякую. И деньги. Те бриллианты – самое дорогое из похищенного. Я пришла к выводу, что преступник знал, что они будут находиться у ювелира дома, ведь обычно он хранил такие вещи в банковской ячейке или в мастерской.

– Да, похоже на то, – согласилась Лера. – Так при чем же здесь Эдуард Вагнер?

– Мы с коллегами опросили подмастерьев Фельдмана, и они, боясь, что подозрение в первую очередь падет на них…

– Что совершенно разумно при данных обстоятельствах! – вставила Лера.

– Верно, – кивнула Суркова. – Так вот, эти парни, их двое, рассказали, что у Фельдмана незадолго до гибели случился серьезный скандал с Эдуардом Вагнером.

– Из-за чего?

– Вот и мне хотелось бы это знать! Фельдман хоть и известен в узких кругах, но он все же не чета Вагнерам, у которых есть собственное производство и обширные связи. Таких, как он, называют кустарями – он работает только на заказ. И все же, если верить словам подмастерьев жертвы, Вагнер и Фельдман повздорили.

– А они не сказали, на почве чего?

– В том-то и дело, что нет: Фельдман заперся с Вагнером в кабинете, а там отличная звукоизоляция. Они лишь помнят, что гость выскочил оттуда как ошпаренный, бросив напоследок что-то вроде: «Вы об этом сильно пожалеете!»

– Что ж, это может указывать на мотив.

– Да, но одного этого маловато, чтобы взять Вагнера в обработку. Поэтому я хотела попросить вас…

– Встретиться с Эдуардом и расспросить о ссоре?

– Нет, не с ним. Я хочу, чтобы вы навестили Романа Вагнера.

– Но зачем? – изумилась Лера. – Разве он тоже имеет к этому отношение?

– Сомневаюсь, но у вас с Романом, если я ничего не путаю, установились, гм… дружеские отношения за время расследования убийства его деда?

– Ну, не то чтобы дружеские…

– В любом случае, вам пришлось с ним контактировать достаточно близко, и мне кажется, это общение можно назвать доверительным, не так ли?

О, да! Лера знала о Романе Вагнере то, что почти никому не известно, и он сам позволил ей это выяснить. С тех пор, как она получила эту странную, тревожащую и абсолютно невероятную информацию, Лере казалось, что она владеет яйцом, в котором спрятана «смерть Кощеева». Именно поэтому она не пыталась наводить справки о том, чем сейчас занимается Роман и его семейство, словно это могло запустить скрытый механизм, способный привести к катастрофе.

– В некоторой степени, пожалуй, – нехотя ответила она Сурковой. – А что?

– Насколько я припоминаю, у Романа и Эдуарда отношения так себе, верно?

– На самом деле, они почти не общаются – во всяком случае, раньше не общались. Думаю, они плохо друг друга знают и вряд ли желают познакомиться поближе.

– Вот потому-то я и хочу, чтобы вы встретились с Романом: если они друг друга недолюбливают, возможно, он расскажет вам что-то, чего не знает больше никто? Кстати, вы в курсе, что Эдуард по-прежнему руководит производством фирмы покойного Карла?

– Честно говоря, нет… Странно, я полагала, что Эдуарду не досталось ничего из наследства и, соответственно, он был уволен!

– А вот и нет! Можно сказать, он даже получил повышение, и теперь фактически занял место Карла. Невероятно – зачем Роману оставлять его в компании после всего, что случилось?!

– Да-а, непонятно…

На самом деле, у Леры была пара мыслишек на этот счет, но она не собиралась делиться ими с начальницей, как бы сильно ее ни уважала.

– Навестите Романа, – подытожила Суркова, вновь усаживаясь в кресло. – Мне кажется, с вами он будет более откровенен, нежели со мной: судя по всему, он – не самый общительный человек и ведет уединенный образ жизни, несмотря на то, что является весьма состоятельным молодым человеком. Если Роман не слишком привязан к своему так называемому «брату», можно ожидать, что он поделится с вами информацией, которая прояснит ситуацию и даст понять, стоит ли «пристегивать» Эдуарда к делу Фельдмана. Я в любом случае вызову его на беседу, но хотелось бы быть, так сказать, во всеоружии перед встречей. Так вы выполните мою просьбу, Лера?

Вопрос начальницы не предполагал отрицательного ответа.

* * *

Виктор с интересом разглядывал щуплого паренька, сидевшего напротив него за столиком в студенческой столовой. Просторное помещение было заполнено молодыми людьми и девушками, а у буфетной стойки образовалась длинная очередь. В ожидании Ильи Ступина, который, по словам подруги Кати Уткиной, являлся ее бывшим ухажером, опер изучил ассортимент блюд и пришел у выводу, что со времен его юности многое изменилось в лучшую сторону – ну если, конечно, не считать возросших многократно цен. Университетов Логинов не оканчивал, а в школе милиции в его память врезались микроскопические порции винегрета и капустного салата, желто-зеленые котлеты и жиденькое картофельное пюре. Зато стоило это все сущие копейки! Чтобы насытить здоровый организм молодого парня, приходилось покупать сразу несколько порций и соединять их в одну более или менее приемлемую. Бедный рацион отлично дополняли хлебобулочные изделия, выпекаемые местными поварами, и вкус тех плюшек, пышных, сладких, с маком и корицей, с лимоном и клубничным джемом, Виктор тоже не мог забыть.

Глядя на Илью, безразлично ковыряющего вилкой творожную запеканку, он спрашивал себя, как столь амбициозная, судя по отзывам однокурсников, девушка, как Катя Уткина, могла крутить шашни с таким «ботаником»? Ведь ни кожи ни рожи… Немудрено, что она бросила его, как только на горизонте замаячили более заманчивые перспективы!

– Значит, вы расстались… когда, говоришь?

Логинов задал этот вопрос после того, как Илья подтвердил, что когда-то встречался с жертвой.

– Да давно уже, – как бы нехотя процедил парень. – Мы познакомились во время вступительных экзаменов… Не представляю, как она вообще прошла на юридический: конкурс-то сумасшедший, а она, ну, вы понимаете…

– Не совсем.

– Ну, Катька, она звезд с неба не хватала: ЕГЭ кое- как сдала, но баллы по истории, к примеру, у нее были очень низкие – и все же она как-то прошла!

– Думаешь, дала кому-то взятку? – заинтересовался Логинов.

– Катька-то? Да вы что, откуда у нее бабки, она же калымила, где только могла, а у ее семьи не было возможности помогать материально!

– Тогда как же она прошла – с такими-то баллами?

– Бог ее знает, она не рассказывала! Может, нашла какие-то входы-выходы, она ушлая деваха… была.

Опера не удивили горечь, звучавшая в словах парня, и плохо скрываемое удовольствие, с которым он выкладывал незнакомому человеку нелицеприятные факты о бывшей.

– Из-за чего поссорились-то? – поинтересовался Логинов, просто чтобы наладить контакт: проявление интереса и сочувствия обычно действует безотказно.

– Да не ссорились мы! – махнул рукой Илья, едва не сбив со стола стакан с апельсиновым соком. – Она кинула меня, как лоха последнего, как только поняла, что на факультете полно более интересных кандидатов в женихи!

– Так уж и в женихи? – приподнял бровь Виктор: каждый из этих «женихов» мог участвовать в ограблении и убийстве, поэтому было важно все про них выяснить.

– Ну, Катька-то замуж мечтала выйти – так и говорила: «Что я, зря сюда приперлась из Тмутаракани, чтоб штаны в аудитории протирать?!»

– То есть, университет был лишь ступенькой к другой, более счастливой жизни?

– К более красивой жизни, да. Вы не подумайте, я ее не осуждаю… то есть, немного, наверное, да, ведь я действительно думал, что между нами что-то есть!

Илья оказался откровеннее большинства его ровесников: обычно такие вопросы легче обсуждать с девчонками, но студенту, видимо, требовалось выговориться, и тут, очень вовремя для них обоих, подвернулся Виктор.

– И на кого же Катя тебя променяла?

– На Пашку Мохова, у него папаня крутой бизнесмен. Да только вот Катьке невдомек было, что она на фиг Пашке не нужна – так, потусоваться недельку!

– Почему?

– Да потому, что деньги-то к деньгам – слыхали поговорку? Такие, как Пашка и его отец, ищут себе ровню, а не девчонку из Тихвина без гроша в кармане!

– И то верно, – согласился Логинов. Он и сам был из тех, кто «без гроша» – во всяком случае раньше. Семья не дала ему ничего хорошего и выкинула в реальную жизнь не то что без путевки – вообще без понятия о том, что делать дальше! Всем, чего он достиг, Логинов обязан только себе самому и еще одному человеку, который почему-то решил, что у парня все-таки может быть приличное будущее, поэтому он отлично понимал Уткину. Разумеется, он не считал поиск богатого жениха правильной целью: человек должен пытаться сам добиваться всего в жизни, не полагаясь на других, ведь они могут предать или попросту не оправдать ожиданий, однако в какой-то степени, по мнению Логинова, Катя заслуживала сочувствия. Молодой девчонке тяжело в большом городе без родственников и связей, и уже то, что Уткина решилась покинуть Тихвин, чтобы выбиться в люди, заслуживало определенного уважения!

– И что, бросил ее Пашка? – задал следующий вопрос опер.