Амфитеатр и правда напоминал корону, зубья которой сегодня перехватывали отрезы алого бархата и чёрного шёлка. На центральном «зубце», увенчанном широким полотнищем штандарта, в богато убранной ложе расположился император.

Пока шла, чеканя шаг, повторяла себе, что не стану поднимать глаз. Не буду смотреть на его величество, чтобы случайно не поймать его взгляд. Но данного себе обещания я не сдержала.

Впервые я видела правителя Эргандара. Высокий, подтянутый, с тёмными волосами, такими же непослушными, лихо вьющимися, как и у моего друга. Почему-то Адальгер III представлялся мне совсем другим. Надменным, суровым, мрачным. Но нет, он с благосклонностью и лёгкой полуулыбкой взирал на стягивающиеся к центру поля отряды. Обводил свою вотчину собственническим, но вместе с тем каким-то отеческим взглядом.

Красив, молод, всемогущ… И вместе с тем алчен и беспощаден, как и все Регенштейны, правившие Эргандаром. Над головой императора колыхалось знамя с гербом династии – символом безжалостных хищников и победителей.

– Приветствую вас, будущее Эргандара! – громко проговорил император, и его голос, усиленный чарами, рокочущей волной пронёсся над полем для состязаний.

Голос сильный, уверенный, глубокий… Всё в этом мужчине выражало власть и могущество.

– Нам очень приятно находиться сегодня здесь, с вами. Мы с удовольствием станем свидетелями вашего триумфа и разделим с вами ваши победы!

Мы, мы, мы…

Больше чем уверена, Адальгер говорил только о себе. Императрица, дочери, неподвижно замершие позади императора, являлись ничем иным, как красивым дополнением к его величеству. Лица у них были такие же непроницаемые, как и у стражников в кроваво-красных кафтанах. Разве что одна из принцесс скользила по кадетам заинтересованным взглядом, а поймав мой взгляд, позволила себе улыбнуться.

Я нахмурилась и тут же вздрогнула, ощутив на себе другой взгляд – злой и колючий. Почему-то готова была поклясться, что именно на меня сейчас смотрела жена императора, это я оказалась в центре её внимания. Её лицо, до этого напоминавшее гипсовую маску, исказилось в гримасе ярости.

– Да пребудут с вами высшие духи! Да сохранят вас духи родов! – воскликнул император.

– Во веки веков! – хором отозвались кадеты, и я повторила эти слова беззвучным эхом.

Повинуясь приказам наставников, мы одновременно развернулись и зашагали к подножию трибун. На поле остались только старшекурсники, которые должны были первыми продемонстрировать Великому свои способности.

Среди них я заметила и Стейрода. Оставалось надеяться, что, если он и воспользовался усилителем, этого никто не заметит.

Глава 28

Время тянулось как резиновое и вместе с тем бежало неумолимо быстро. Старшекурсники выступали группами. Сначала свои таланты продемонстрировали стихийники. В мишени вонзались стрелы огня, который тут же стихал в воронках воды, после чего потоки воздуха разрывали крашеное дерево в щепки, и те в одно мгновение оказывались «похоронены» под пластами земли.

Выпускники действовали слаженно, быстро, уверенно. Я даже позволила себе забыться, любуясь этими молодыми мужчинами и их силой. Каждый чаровик был достоин своего рода, а уж Стейрод и его недалекий приятель и вовсе блистали. Правда, последний слегка перестарался, демонстрируя, как замечательно под усилителем он управляется со стихией земли. Из-за этого в центре поля едва не образовался маленький кратер, но другие ребята тут же исправили его оплошность, вернув площадке для состязаний её первозданный вид.

Чтобы зрителей случайно не задело чарами, трибуны обнесли защитным чаровым контуром. Всё, что происходило на поле, – оставалось на поле. Могли пострадать кадеты, но не император и не его приближённые.

Продемонстрировав, как умело управляются со стихиями, старшекурсники стали щеголять своими телекинетическими способностями. Разумеется, только те кадеты, которых этим даром наделила природа. Они легко останавливали несущиеся со скоростью звука пули прежде, чем те достигали мишеней, и стальные жала пистолетов, на мгновение зависнув в воздухе, безвольно падали на промёрзшую землю.

Иллюзоры тоже были великолепны! В движениях их рук было столько грации, столько величественной уверенности, что на какое-то время я даже забыла, как дышать. Кружившие вокруг них потоки света завораживали, а перевоплощения и иллюзии, накладываемые на неодушевлённые предметы, заставляли сердце заходиться в быстром, волнующем ритме. Давно я не испытывала такого восторга! Неужели и я со стороны так выгляжу, когда сплетаю чаровые узоры? А может, наоборот, кажусь неуклюжей гусыней, неловкой и неуверенной в своих силах?

Сколькому я могла бы научиться у профессора Имады. Но всё это лишь мои глупые фантазии. Иллюзорный дар мне придётся развивать самостоятельно, втайне. Раньше справлялась? И дальше продолжу справляться.

Оборотники выступали последними. Среди старшекурсников ребят с таким даром было немного: из отряда, насчитывавшего более тридцати человек, всего четверо. К своему удивлению, я обнаружила среди них и Стейрода. Тут же усмехнулась. Вот почему у него на лице так часто появляется звериное выражение.

Животное он. Самое настоящее животное.

На поле старшекурсники вышли закутанные не то в плащи, не то в темные балахоны. Встали на расстоянии друг от друга и стали ждать команды. И зрители, и мы с ребятами затаили дыхание. Никогда прежде я не видела перевоплощения и сейчас ждала этого мгновения с замиранием сердца.

Бриан говорит, что это больно. Особенно поначалу. Могу себе представить…

Вернее, не могу и не хочу! Когда в твоём теле меняется каждая клетка, это жутко.

Оказалось, это действительно было жутко. Завораживающе жутко…

Я ожидала какого-то мгновенного перевоплощения. Пара секунд, крик боли – и вот уже перед тобой животная ипостась чаровика. Но всё оказалось намного сложнее. Когда прозвучал сигнал, кадеты прикрыли глаза, словно погружаясь в транс. Но безмятежное выражение с их лиц исчезло почти тотчас же. Один за другим они рухнули на землю. Тёмная одежда накрыла чаровиков траурным саваном, но даже сквозь плотную ткань было видно, как меняются их тела.

Все они были разные. Белоснежный медведь с кроваво-красными глазами, мелкая, но очень клыкастая лисица, хищная огромная птица, пугающая и прекрасная одновременно, и… Стейрод. Последний больше напоминал какое-то мифическое существо. Огромную бычью башку кадета венчали рога, наверное, в два раз больше, чем сама голова. Тело вроде и человеческое, но покрытое короткой чёрной шерстью, неестественно большое и мускулистое. Вместо ног – копыта, а ногти на руках заменяли полумесяцы острых когтей.

Уверена, только увидев это чудо природы, враг бесславно дезертирует с поля боя.

По крайней мере, я бы так и поступила…

Зрители возбуждённо перешёптывались, особенно дамы, пожиравшие чаровиков жадными взглядами. Не знаю, что такого привлекательного они нашли в зверином обличье кадетов. Особенно многим приглянулся недобык, ему аплодировали громче остальных. Как по мне, так это какое-то извращение – вот так облизываться на оборотника в его животном обличье. Но многие зрительницы со мной бы поспорили.

Чудны́е!

Неудивительно, что Эскорн пользуется у женщин популярностью.

Вспомнив о генерале, невольно поискала его взглядом. Пока не подошла очередь первокурсников, он присоединился к зрителям, ожидаемо торчал возле своей графини. Катрина в светлых мехах была прекрасна. Куда уж до неё мне, продрогшей в простеньком строгом мундире. Да ещё и в образе мальчишки.

Эта мысль мне категорически не понравилась. Раздосадованная в большей мере собой, чем наличием в Кальдероке этой выскочки, я продолжила наблюдать за оборотниками.

Показав, что они из себя представляют, как быстро способны перевоплощаться, кадеты вернулись в прежний облик и, закутавшись в темные одежды, ушли с поля.

После них выступали третьекурсники, а потом настал черёд и второго курса. Незаметно подошла наша очередь, и когда я услышала рядом голос генерала, велевшего стихийникам готовиться к выходу, невольно задрожала.

Начиналось самое страшное…

На поле я выходила копируя движения других кадетов. Просто повторяла их механически, делая шаг за шагом. Потому что так было надо. Потому что от нас этого ждали.

Не знаю, чего боялась больше: внимания императора или непонятной враждебности со стороны императрицы. А может, улыбок той смазливой девицы…

Я словно оглохла, от волнения и тревоги. Потому не сразу осознала, что сигнал уже прозвучал и настало время показать, что первые месяцы обучения не прошли даром.

Словами не передать, как я нервничала! Вроде только и нужно создать на ладонях огненный сгусток (большего от нас не требовалось), а после, погасив огонь, облечь себя в воздушную воронку. Никаких прицельных ударов по мишеням, никаких слаженных действий. Всё просто, донельзя привычно – последние пару недель на уроках стихийной магии мы только этим и занимались, чтобы не ударить в грязь лицом перед императором.

Но даже столь простые, заученные действия сейчас казались чем-то невыполнимым. Не знаю, как сумела заставить себя сосредоточиться. Это у Нейла, Ронана и им подобных огненные сферы на ладонях полыхнули в первые секунды, и даже Бриан продемонстрировал неплохие способности. За это его величество расщедрился на короткий кивок и лёгкую тень улыбки, адресованной сыну.

Когда на моих ладонях начало слабо трепетать, постепенно разгораясь, пламя, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от радости. Сумела. Справилась! Хотя по-прежнему были большие проблемы с концентрацией и малейшее нервное напряжение выбивало меня из колеи.

Но лучше так. Не бездарь, но и звёзд с неба не хватаю. Посредственность, середнячок, недостойный внимания императора.

Потоки воздуха, закружившие вокруг нас тугими спиралями, наконец опали наземь, и кадеты облегчённо заулыбались. Первая демонстрация закончилась. Теперь нам предстояло проявить свои телекинетические способности.

И снова я не впечатлила достопочтенную публику. Золотая монета на несколько секунд зависла в воздухе, а потом бесславно шлёпнулась обратно мне на ладони. Больше удерживать её я не смогла, как и не сумела повторить этот трюк во второй раз. Да и времени не оставалось. Нам велели покинуть поле, чтобы уже оборотники могли продемонстрировать свои таланты.

Возвращаясь к трибунам, поймала взгляд Эскорна и невольно испытала укол раздражения. В глазах всесильного генерала читалось… разочарование. Он ждал, что я блесну силой огня, щегольну магией воздуха, но я не показала ничего выдающегося.

Ну и джар с ним!

Сейчас, наверное, стоит и думает, что впереди ещё рукопашная, а там я и вовсе выставлю себя слабачкой.

Почувствовав, как щёки начинают пылать, отвернулась и стала считать секунды, мгновения до выхода оборотников. Бриан уже успел переодеться, как и Джейкор с Нарудом, и теперь стоял в тени подпор, удерживавших трибуны.

– Удачи… – приблизившись, шепнула ему, но кадет даже не шелохнулся.

– Бриан, делай всё, как я учил, – проговорил Эскорн и велел кадетам выходить.

– Думаете, он справится? Сумеет? – спросила я, мельком взглянув на наставника.

– Веришь в чудеса, Рифер? – вопросом на вопрос ответил он.

Я неопределённо пожала плечами, а генерал усмехнулся:

– Вот и я не верю.

Чуть слышно ругнувшись, стала следить за тройкой кадетов. От сигнала, пронёсшегося по полю, вздрогнула, замерла напряжённо, ловя каждое малейшее движение Бриана. Но он продолжал неподвижно стоять и, казалось, даже не пытался взывать к своему зверю. В то время как другие оборотники уже начали трансформироваться, Торнвил по-прежнему оставался в человеческом обличье.