– Ну… ну… – он отчаянно подбирал примеры и все больше краснел.

– Послушай, бро, – начал Бартек. – Мы тут дилерами собираемся стать или флаеры раздавать? Пожалуй, есть разница, а?

– Ну… есть, но…

– Реклама – двигатель торговли, – сказал я, к месту вспомнив фразу.

Видя, что наши аргументы отскакивают от Яцека, не оказывая должного воздействия, мы с надеждой посмотрели на Ушастого. В области убеждения неубеждаемых ему не было равных. Ушастый занимался этим практически профессионально. С тех пор, как я с ним познакомился (и насколько я знаю, даже раньше), он участвовал в самых разных кампаниях на «Фейсбуке». В последнее время он был увлечен акцией «Стоп марафон». Он даже рассчитал, что участники Варшавского марафона во время бега сжигают семнадцать миллионов шестьсот тысяч килокалорий, которых, если тратить их не так бессмысленно, хватило бы на то, чтобы в течение года кормить пятьдесят детей в Африке. Этот аргумент окончательно убедил меня отказаться от бега. Сейчас нам было необходимо что-то не менее мощное, чтобы сломить сопротивление Святоши.

Ушастый – миниатюрный щекастый брюнет с вечно озабоченным лицом маленького профессора – поправил на носу огромные очки и ответственно приступил к делу.

– А репетитора по математике ты как нашел, Святоша? – мягко спросил Ушастый, и Яцек неохотно подтвердил, что благодаря листовке.

– А репетитора по химии там, случайно, не было? – продолжал Ушастый.

– Ну, был.

– А почему ты не ходишь на химию?

– Потому что мне не надо. – Пожал плечами Яцек.

Глаза Ушастого триумфально заблестели.

– Видишь? – Он ткнул в Святошу указательным пальцем. – Ты сделал вы-бор! Математику хочу, химию не хочу. У человека всегда есть выбор. С помощью флаера ты просто доносишь до него ин-фор-ма-ци-ю, а он делает выбор. Ты принуждаешь его что-то делать?

– Нет, – проворчал Яцек.

– Вот именно. Тогда почему бы не раздавать людям какие-нибудь листовки? Ты хочешь решать за них?

– Ну нет, – Яцек съежился, и его голос стал не громче ветерка на лугу.

Зато Ушастый рос на глазах. Голос его крепчал.

– Ты хочешь отнять у них свободу?! – гремел он. – Право на информацию?! Достоинство?!

* * *

Я не был уверен, что чье-либо достоинство может пострадать из-за какого-то клочка бумаги, но, признаюсь, речь Ушастого произвела на меня впечатление. Самое главное – она попала в цель. Так что когда в январский вторник, еще по темноте, с термосами чая в рюкзаках мы впервые отправились на работу, Яцек был с нами.

В это время года Лига Чемпионов впадает в зимнюю спячку между групповым этапом и началом плей-офф, но плакаты и билборды на улицах Варшавы уже приглашали на финал, который состоится в мае. Под одним из таких билбордов, около магазина с товарами народного промысла, стояла белая «Октавия-комби», на которую Бартек указал, как только мы вышли из подземного перехода. На заднем стекле автомобиля была наклейка «DRABMEDIA – маркетинговые услуги. Петр Драбовский», а внизу номер телефона и электронный адрес. Когда мы подошли, из машины вышел мужчина лет сорока – как оказалось, владелец и шеф фирмы. На нем был длинный черный плащ, а под ним черный костюм и розовая рубашка в полоску. Рассматривая нас, он потирал ладони, будто пытался их намылить. Заметив на его руках перчатки, я невольно подумал про отпечатки пальцев.

– Всего трое? – недовольно проговорил он.

– Трое, зато какие, шеф, – уверенно произнес Бартек, многозначительно подмигивая нам.

Мы скромно потупились.

– Они знают, что делать? – спросил шеф.

– Я рассказал. Знают.

– Знают, сколько денег?

– Знаете? – спросил Бартек, и мы кивнули.

– А знают, что будет за дубли и мусорки?

Мы вопросительно подняли глаза, но Бартек жестом успокоил нас и слегка поморщился.

– Речь о том, чтобы не давать по два флаера в одни руки, – объяснил он. – И, конечно, не выкидывать то, что не раздали.

– У меня есть люди, которые за этим следят, – предостерег шеф. – Если я поймаю кого-то на вранье…

Он сделал паузу и провел ребром черной ладони себе по горлу.

– Я пошутил, – заржал он, заметив наши округлившиеся глаза. – Будете юлить – чао, бабки, еще и с работы выкину, всё поняли?

Драбовский записал нас в свой планшет, из коробки в багажнике вытащил пачки листовок, перетянутые бумажной лентой, вручил каждому по пять и указал количество рядом с фамилиями. Тысяча листовок на три часа – фигня.

– А можно больше? – спросил я разочарованно.

– Сначала эти попробуй, – хмыкнул шеф и сел обратно в «Октавию».

Двадцать злотых в час – заявлял Бартек. По четыре гроша за штуку. Получалось около восьми листовок в минуту. Я воодушевленно принялся за работу. Моя первая листовка досталась пожилому мужчине в коричневом пальто. По его виду не скажешь, что ему нужна депиляция сахарной пастой, но, безусловно, я не мог утаивать от него такую возможность. Через десять минут моя первая пачка листовок похудела на двадцать штук – на шестьдесят меньше, чем я ожидал. Я с беспокойством оглядел «Сковородку». Ближе всех был Яцек. Он стыдливо улыбался и протягивал прохожим флаеры.

– Я не уговариваю, – говорил он. – Просто информирую.

Не похоже было, что заспанные люди массово желали воспользоваться своим правом на информацию.

В десять я вернул шефу три непочатые пачки. Сложно сказать, было ли легкое движение его верхней губы тенью ироничной улыбки или же обычной мимикой. В сущности, неважно, потому что для первого дня работы с меня и так было достаточно этих глупых листовок. Четыреста штук за три часа! Вставать до рассвета, торчать на морозе, терпеть кислые мины эгоистов, которым лень даже руку протянуть, чтобы спасти ближнего, и все это за шестнадцать злотых? И так в два раза больше, чем у Яцека, – утешал себя я. Но как Бартеку и Ушастому удалось раздать по тысяче? Этого я совершенно не мог понять.

– Нужно иметь подход, бро, – объяснял мне Бартек, когда мы ехали на метро в школу. – Нужно улыбнуться, доверительно заглянуть в глаза, вот и все. Немного подсластить, понудеть или состроить щенячью морду и надавить на жалость. Немного умных слов не повредит: «ученые доказали», «эксперты убеждены», «мир сошел с ума из-за…», «эффект превзошел самые смелые…»

Я решил дать листовкам еще один шанс. Во второй половине дня я сел за комп, чтобы немного расширить свои знания из области шугаринга. В конце концов, информация поможет мне быть более убедительным, а значит, эффективным.

Депиляция с использованием сахарной пасты, как я узнал, более современный метод, нежели восковая. Для нее используют специальную пасту, полностью состоящую из натуральных ингредиентов (сахар, вода, лимонный сок, травы). Такая процедура менее болезненна, поскольку паста прилипает не к коже, а только к волоскам. Пасту можно наносить несколько раз на одно и то же место, что повышает ее эффективность. Средство наносят против роста волос, поэтому оно проникает максимально близко к волосяным фолликулам, а потом удаляют волоски по направлению их роста, что позволяет полностью от них избавиться.

– Какая гадость! – воскликнул я после всех этих открытий.

Однако быстро взял себя в руки и продолжил изучение темы. Я выписал на бумажку несколько текстов, которые можно было использовать в работе, и пошел в ванную репетировать перед зеркалом.

– Плотно облегает волоски, – сказал я бархатным голосом и сложил руки на груди, будто пытался спрятать маленькую птичку от жестокого мира.

– Паста не прилипает к коже, – я скривил рот и зашипел, изображая страдание, которое придется испытать, если остаться верным методу, при котором прилипает.

– Полностью состоит из натуральных ингредиентов, – грациозным жестом дирижера я подчеркнул легкость косметической симфонии.

– Средство наносится вплотную к корням волосков, – я хотел еще потренироваться откидывать рукой челку, но тут зазвонил домофон.

Я выглянул в окно. Перед калиткой стоял велосипед. Из-за столбика ограждения была видна только рука его владельца, но я и так знал, что это Яцек. Он жил на моей улице, через два дома, но даже эти несколько десятков метров он проезжал, а не проходил. Я смеялся над ним, мол, вытаскивать велик из гаража в два раза дольше, чем идти ко мне пешком, но он лишь пожимал плечами. Он просто любил своего коня.

– У тебя нет сахарной пудры, а то у нас кончилась? – спросил он прямо у забора без лишних приветствий и вступлений.

Я впустил их внутрь – велик и его самого – и пошел на кухню.

– Ты не мог в магазин съездить? – спросил я, возвращаясь с бумажным пакетом.

– Но мне нужно быстро, потому что паста получилась слишком жидкая.

Только теперь я заметил в руках Яцека металлическую баночку. Видимо, он ехал по нашим колдобинам, держа руль одной рукой. Он протянул мне банку, и я заглянул внутрь – там была мутная жижа.

– Что это? – скривился я.

– Сахарная паста.

– Зачем?

– Как зачем? – оскорбился он. – Для депиляции.

Я ошарашенно вглядывался в друга и пытался понять, не шутит ли он. Но ведь второе имя Яцека – Серьезность. Он явно недоумевал, что тут может быть непонятного.

– Я просто хочу попробовать, вот и все, – сказал он. – Я ведь не могу втирать людям, что оно работает, если не знаю, так ли это.

– Но там же написано «протестировано дерматологами»! – попытался я возразить.

– Это не значит, что работает, – заявил Яцек.

– Но косметологи советуют!

– Это не значит, что работает, – упирался он.

– Но это самый популярный способ депиляции!

– И все равно это не значит, что работает. Подсыплешь?

В отчаянии я бахнул ему в миску полпакета сахарной пудры. Он заглянул внутрь и сделал пальцем движение, будто собирается размешать содержимое. Потом задумался и спросил, не одолжу ли я ему ложечку. Мы пошли на кухню, там он долго и старательно вымешивал свою массу. Видимо, он был недоволен: как-то странно наморщил брови.

– Теперь снова слишком густая. Может, подлить воды, как думаешь?

Я пожал плечами и пробурчал, что в интернете писали что-то о лимонном соке. Услышав это, Яцек просветлел и триумфально ткнул в меня пальцем.

– Ага! – закричал он. – То есть ты тоже проверял в интернете! Видишь? Тебе тоже неловко втюхивать кому-то что-либо без проверки.

Я пытался выкрутиться, что это просто из любопытства, но он и слушать не желал.

– Хорошо, хорошо, – ответил он. – Так есть лимон?

Я вытащил из холодильника пол-лимона и выдавил в миску сок. Яцек еще немного помешал, набрал немного массы в ложку, наклонил ее.

– Ну что? – спросил я.

– Кажется, хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Если стекает, то слишком жидко, если падает – слишком густо, – объяснил он. – А тут и не стекает, и не падает, значит, в самый раз. У тебя травы есть какие-нибудь?

– Точно, там было что-то про травы, – вспомнил я.

В ящике в подписанных баночках у мамы хранились орегано, базилик, эстрагон, розмарин, тимьян, укроп, тмин, майоран, любисток, кориандр и чабер. Мы бросили в пасту по щепотке каждой травы. Масса потемнела и, загустев, стала выглядеть настолько омерзительно, что, пожалуй, могла быть эффективной.

– Что будешь депилировать? – спросил я.

– Ну… не знаю, – пробурчал Яцек, и я внезапно заметил, что он смотрит на мою верхнюю губу.

Там потихоньку росли недо-усы, и от одной только мысли, что кто-то может на них покуситься, я сильно разнервничался.

– Даже не думай! – я прикрыл лицо рукой. – На Галоше потренируйся.