Дело вовсе не в том, что у меня не было сексуального опыта. Как ни странно, у меня был парень во время учебы в предпоследнем и последнем классах. Бо тоже занимался стрельбой из лука. Мы учились в одной школе и посещали один и тот же стрелковый клуб. Никогда не ходили на вечеринки, а я никогда не разговаривала с ним в школе. У него была своя компания, и он тоже не искал общения со мной. Но мы часто тренировались вместе по вечерам. Иногда после этого ехали к нему, смотрели кино и целовались, а потом, когда стали старше, занимались сексом. Но мы никогда не давали происходящему между нами названия, не дарили друг другу подарки и не отмечали День святого Валентина.

Даже наше расставание не было эмоциональным. Просто однажды он сказал мне, что получил стипендию в колледж в Канаде с конкурсной программой по стрельбе из лука и принял ее. Я была искренне рада за него, в чем, как мне казалось, и был смысл симпатии к другому человеку. Но когда я сообщила эту прекрасную новость маме и сказала, как здорово, что Бо переедет в Канаду, она посмотрела на меня так, будто я сбежала из психушки, а потом заставила есть мороженое и смотреть с ней «Валентинку».

– Уже даже сосемся? Как быстро стали развиваться события. Все дело в костюме? – взгляд Хантера снова устремился к Перси и Белль.

Я задумалась, как много он бы сейчас отдал, чтобы заменить меня одной из них.

Наверное, много. От этой мысли меня затошнило.

– Помогло то обстоятельство, что мы почти неделю не разговаривали. – Я принялась рыться в черной бархатной сумочке, которую одолжила у Белль, делая вид, будто что-то ищу.

– Надеюсь, этот поцелуй будет стоить десяти тысяч, – хмыкнул он.

– Никакой поцелуй столько не стоит, – фыркнула я, защелкнув сумочку.

Хантер повернулся посмотреть на меня, весь собранный и бесстрастный.

– Очевидно, что тебя никогда не целовал Фитцпатрик.

– А тебя целовал? – парировала я, подняв бровь. – Это был твой брат или сестра? Надеюсь, что брат. Люблю движуху между парнями.

Он запрокинул голову и так безудержно расхохотался, что его смех эхом отразился от стен. К нам направилась группа людей. Я сразу же их узнала: Фитцпатрики.

Отец Хантера был высоким и грузным, а мать обладала легкой комплекцией. Старший брат был похож на порочно красивого злодея, а сестра, напротив, точь-в-точь на застенчивую Белоснежку. В отличие от братьев, Эшлинг не была светловолосой. Ее волосы были цвета воронова крыла, что лишь подчеркивало ее сияющие васильковые глаза. Все семейство было безупречно одето, и, за исключением Эшлинг, все в разной степени пребывали в кислом настроении.

Я напряглась, увидев, что они идут к нам. Подумывала развернуться и убежать. Должно быть, Хантер это почувствовал, потому что внезапно его рука легла мне на поясницу. Она едва прикасалась ко мне, но все равно каким-то образом поддерживала.

– Сделай глубокий вдох, – прошептал он спокойным голосом. – Помни: они просто люди. Они дышат. Едят. Пердят – порой громко, и, отвечая на твой вопрос: да, мы с Киллианом постоянно целуемся в засос, и он слишком активно орудует языком. – Настал мой черед подавить смешок.

Когда семья Хантера остановилась перед нами, он представил нас друг другу, хотя мы уже встречались.

– Сейлор, знакомься – мой отец, Джеральд. – Он жестом указал на отца.

Я пожала его твердую, сухую ладонь.

– Рада снова с вами встретиться. – Я постаралась выдавить искреннюю улыбку.

– Пока неясно, могу ли я сказать то же самое о тебе, – проворчал он, за что схлопотал от жены предостерегающий толчок локтем. – Как ведет себя мой сын? Надеюсь, лучше, чем на работе.

– Безупречно, – резко ответила я, почувствовав, как Хантер сильнее надавил ладонью мне на спину. И это было правдой. В те редкие моменты, когда мы виделись, он был на пути истинном.

– Рада видеть тебя снова. – Джейн сжала мою ладонь в своих, устало улыбаясь. Она всегда выглядела грустной. – Большое спасибо за то, что ты делаешь.

– Мам, – простонал Хантер.

Я рассмеялась.

– Мне это в радость, миссис Фитцпатрик.

Когда Киллиан сжал мою руку мозолистой ладонью, я подняла взгляд, и мое сердце замерло. Его красота была так же безжалостна, как и выражение его лица. Не припомню, чтобы когда-нибудь видела кого-то настолько нещадно равнодушного, включая моего отца. При всех своих социопатических наклонностях Трой Бреннан обожал мою маму и нас с Сэмом. Киллиан Фитцпатрик выглядел так, будто его ничто не могло пронять, в том числе танки и бомбы.

– Мисс Бреннан, во что вы ввязались? – ухмыльнулся он, обнажив идеальные зубы.

Как я поняла, он совсем не верил в это соглашение. Воздержавшись от того, чтобы ударить его по яйцам на людях, чувствуя успокаивающее прикосновение ладони Хантера, я улыбнулась.

– Вы спрашиваете или на что-то намекаете?

Он посмеялся, будто я была очаровательным малышом, который повторил за взрослым непристойное слово.

– Она отвечает. Впечатляюще. Ты уже продемонстрировала больше индивидуальности, чем мой брат за все свои девятнадцать лет.

– В ней больше индивидуальности, чем можно отыскать во всех твоих богатеньких любовницах-европейках вместе взятых, – парировал Хантер. – А быть задницей – это не проявление индивидуальности. Задница – это мышца. Так что по сути, ты просто тупица.

– Хантер! Киллиан! – воскликнула их мать, но в ее голосе не было слышно ни настоящей силы, ни авторитета.

Мама гонялась за нами с Сэмом по всему парку, когда мы плохо себя вели, но все равно пускала нас в пентхаус, хотя мы на него даже смотреть не могли, потому что он напоминал нам о том, как мы подолгу просиживали там в качестве наказания. Мама любила нас безгранично, но, когда ругала нас, мы ее слушали. Я заметила, что Джеральд наблюдал за нашим диалогом со сдержанной улыбкой, будто наслаждался таким поворотом событий.

Напоследок меня представили Эшлинг, которую я и так вроде как помнила. Когда я была ребенком, она казалась мне единственным приятным человеком в их семействе.

– Привет. – Я протянула ей руку. – Я Сейлор.

– Я знаю. – Она покраснела, потупив взгляд, и пожала ее. – Ты дружишь с сестрами Пенроуз, да?

– Да! – У меня загорелись глаза. – Если честно, они пришли сюда вместе со мной. Ты знакома с ними?

Я знала, что Эшлинг было семнадцать – на год меньше, чем мне. Она училась в частной школе за городом. По Бостону ходили слухи, что после рождения Киллиана Фитцпатрики очень хотели девочку, а когда родился Хантер, их мать старалась забеременеть как можно скорее, чтобы родить заветную дочку.

Эшлинг робко кивнула.

– Вроде того. Я знаю, что прошлой зимой вы втроем помогали расчищать снег у входа в дом престарелых и спасли кому-то жизнь. Об этом писали во всех местных новостях. Я подумала, что это было очень круто. – Она стала совсем пунцовой.

Я почувствовала, как Хантер в удивлении устремил на меня взгляд.

– Это правда? – спросил он.

– Некоторые люди вносят вклад в общество, ceann beag, хочешь верь, хочешь нет, – сказал Джеральд.

Мужчины в семье Хантера начали всерьез действовать мне на нервы.

– Можешь присоединиться к нашей компании, если хочешь, – предложила я Эшлинг, которая воспользовалась случаем и впервые посмотрела мне в глаза. Она прижала ладонь к щеке.

– Ох, я не хочу вам мешать…

– Ерунда! – Я потянула ее за руку. – Все легче стерпеть, когда рядом хорошие люди. – Мой взгляд многозначительно метался между Киллианом и его отцом.

Уверена, что всем в отеле «Рузвельт» был слышен наш смех, когда мы вдвоем помчались к моим подругам, держась за руки и убегая от мужчин семьи Фитцпатрик и бедной Джейн, чей взгляд я чувствовала спиной.

– Предательница, – пробормотал Хантер позади, и я печально рассмеялась, зная, что он тоже меня предаст.

С более красивой и более подходящей девушкой.

Мероприятие началось довольно гладко.

Мы с Белль, Перси и Эшлинг взяли тарелки и ели в углу зала, оживленно болтая. Сначала о Лоре Хартфилд, девушке, которая училась в той же школе, что и мы с Перси и Белль, и тоже присутствовала на мероприятии. Ей был двадцать один год, и сейчас она стояла под руку с полным бизнесменом пятидесяти с лишним лет, а на ее пальце мерцал бриллиант размером с мой кулак.

– А сейчас Канье, конечно, не сказал бы, что она охотница за деньгами. – Белль с прищуром следила за каждым их движением. – Хотя не связывается с теми, кто на мели^[18].

– Может, она его любит, – заметила я.

Мы с Перси вдвоем успокаивали монстра сплетен, когда Белль высказывала свое мнение о других людях. Единственные знакомые Белль фильтры были связаны с социальными сетями, пусть даже в большинстве случаев она была абсолютно права.

– Как кстати она влюбилась в мультимиллионера средних лет, у которого нет волос, зато зубы размером с кирпичи и четыре подбородка. И который, по слухам, оставил бывшей жене три поместья и сотню миллионов долларов при разводе, – прощебетала Эммабелль.

Мы втроем повернулись и испуганно на нее посмотрели.

– Бросьте, – рассмеялась Белль, качая головой. – Она сейчас испытывает удовольствие разве что с вибратором.

– Это печально. Я бы ни за что не вышла замуж из-за денег, – размышляла Эшлинг, откусывая по кусочку от мини-пирога с заварным кремом.

– Потому что у тебя их и так полно, – брякнула Перси и тут же покраснела под слоями макияжа.

Эммабелль покачала головой.

– Нет, я бы тоже никогда не вышла замуж ради денег, а я работаю в магазине одежды по выходным и ищу пустые бутылки в мусорных баках соседей, чтобы выручить лишний доллар.

– Я бы тоже никогда. – Перси разгладила подол платья на бедрах.

Все взгляды устремились ко мне. Я продолжила дотошно ковырять обжаренную брокколи, жалея, что не выбрала блюдо получше. Для ужина за пять тысяч долларов кухня явно не стала выкладываться на полную. Несмотря на мою худобу, я была неравнодушна к еде.

Наконец Белль ткнула меня в ребра.

– Ну?

– Что? – нахмурилась я.

– Если ты не заметила, среди нас четверых возникло спонтанное соглашение: ни за что на свете не стать такими, как Лора Хартфилдс, быть с парнями только по любви и следить за тем, чтобы мы все сдержали свое обещание. Ты с нами или нет?

Перспектива быть с кем-то, а тем более из меркантильных соображений, казалась мне такой же невероятной, как и жизнь на Марсе.

– Да. – Я отправила брокколи в рот и принялась жевать, не чувствуя вкуса. – Конечно. Я никогда не буду ни с кем, кроме как по любви.

– Тогда договорились. – Перси протянула руку в центр стола. Мы все опустили поверх нее ладони. Было ужасно неловко, но по-своему забавно.

– Быть классными! – воскликнула Перси.

– И настоящими, – тихо добавила Эшлинг.

– И никогда не быть с козлом ради пары туфель Louboutin, которые можно достать в мясной лавке, – гортанно рассмеялась Белль.

Услышав последнее заявление, Эшлинг окинула нас озадаченным взглядом. Когда веселье угасло, все посмотрели на меня в ожидании, когда я внесу свою лепту.

Я подумала о том, чего хотела – о единственном, чего желала от своей настоящей любви.

– Быть с тем, кто любит тебя такой, какая ты есть, и взаимно.

Мы вместе сжали руки. Было очень похоже на конец чего-то прежнего.

Но в то же время и на новое начало.

После того как мы заключили соглашение, Эшлинг призналась, что в школе для девочек у нее было очень мало подруг, и она рада, что окончит ее в этом году и поступит в другое заведение.

Белль приняла ответственное решение пригласить ее на наши еженедельные пятничные посиделки, чему мы с Перси были только рады.

Всякий раз, когда я бросала взгляд на столик Фитцпатриков, он всегда был окружен гостями, которые подходили поздравить Джеральда и Киллиана и пожать им руки. Эшлинг сказала, что поводом стал новый нефтеперерабатывающий завод в Мэне. А еще добавила, что его строительство шло не по плану и беспокоило ее отца.