– Впервые я побывала там с Нилом – это отец Джо. У него было задание от National Geographic. Мы были знакомы всего четыре дня, но он решительно настаивал, чтобы я поехала с ним. При желании он умел быть очень убедительным. – Она ослепительно улыбнулась Джо, открывшему глаза при упоминании отца.

– Позвольте выразить мои соболезнования, – сказал Шаокат. – Я не знал, что ваш супруг скончался. Ясмин не упоминала об этом, а лишь о том, что вы вырастили Джо одна.

В голубых глазах Гарриет заплясали огоньки. Она хлопнула в ладоши:

– О, кажется, я переусердствовала с восхвалениями? Нет, он живее всех живых. Джо, хочешь пригласить его на свадьбу? Решай сам. Если хочешь, чтобы присутствовал твой отец, воля твоя.

– Я об этом не думал, – зевая, ответил Джо. – Скорее всего, он все равно не придет.

Ясмин ни разу не видела отца Джо. Она знала только, что он фотограф и живет где-то на границе с Шотландией. Вскоре после рождения Джо они с Гарриет разъехались и он жил в Хампстеде, пока Джо не стал подростком. Иногда Джо гостил у него или проводил с ним день, но на Нила нельзя было положиться, поэтому Гарриет редко доверяла ему сына. Однажды она позвонила в социальную службу, обнаружив пьяного Нила в отключке на диване, а Джо – у подножия лестницы с легким сотрясением и глубоко рассеченной губой. Джо почти никогда не говорил об отце, а если и заговаривал о нем, то в худшем случае равнодушно, а в лучшем – с веселым удивлением. По его словам, все, что ему дал Нил, – это раздвоенный подбородок, хотя на самом деле это была всего лишь ямочка, а не какой-то физический дефект.

– Он живет далеко? – спросила Аниса.

– Теперь – да, – ответила Гарриет. – Отца из него не вышло.

– Мы не будем больше злоупотреблять вашим гостеприимством, – сказал Шаокат. – А вы должны посетить нас в нашем доме.

– Сейчас всего полдевятого, – возразила Гарриет. – Не можете же вы сбежать так сразу. Мы едва приступили к обсуждению свадебных планов.

– Вообще-то, – сказала Ясмин, – завтра у меня утреннее дежурство, так что… – Пожалуй, лучше удалиться, пока чета Горами может выбраться из Примроуз-Хилл относительно невредимой.

Гарриет пропустила ее слова мимо ушей.

– Я хочу узнать ваше мнение кое о чем, – обратилась она к Шаокату. Очевидно, она сообразила, на какие кнопки нажимать. Польщенный Шаокат снял очки, чтобы лучше сосредоточиться. – Законы этой страны не признают мусульманские браки. С какой стати? – Она выдержала паузу. – К слову, то же касается индуистских, сикхских и других видов брака. Каково ваше мнение?

– Интересный вопрос. Необходимо рассмотреть разные аспекты. – Шаокат наморщил лоб. Искусство нормальной беседы было ему неведомо. Ему непременно требовалось выносить суждения свысока.

Ма, казалось, хотела что-то сказать, но только невнятно закудахтала.

Гарриет повернулась к ней.

– Да, – сказала она, словно Аниса произнесла осмысленную фразу. – Это феминистская проблема, потому что в этой стране женщины – в частности, мусульманки, – чей брак распался, выясняют, что в действительности не состояли в законном браке и не имеют вообще никаких прав. Почему мы не предоставляем одинаковые права всем сообществам?

К чему всё это? Ясмин отбила ритм на своей сервировочной подложке, чтобы привлечь внимание Джо. После обмена репликами по поводу его отца он, похоже, отключился.

Джо заметил, но неверно понял намек и перегнулся через стол, чтобы подлить Ясмин вина.

– Согласен, – сказал он. – Почему у вас должны быть другие права, если вы женитесь в церкви?

Гарриет тоже протянула бокал для добавки.

– Люди женятся в церкви, и, хотя они верят в Бога не больше, чем в Санта-Клауса, их брак юридически действителен и их права защищены. Но брак людей, которые по-настоящему верят, которые приносят обеты перед Аллахом, ничтожен в глазах общества и согласно букве закона. Им нужно предоставить тот же статус, это было бы справедливо, должно быть равенство.

Гарриет, атеистка, отстаивает права верующих. Она способна аргументировать что угодно, любую позицию. Вопреки нехорошему предчувствию, Ясмин восхищалась живостью ее ума, разносторонним интеллектом, ненасытным любопытством. Ее родителей новые мысли посещают раз в десять лет. И это, скорее всего, преувеличение. Их взгляды не меняются никогда. Баба равнодушен к религии, и сейчас ему самое время сказать об этом вслух. Давай, Баба! Говори!

– Правильно, должно, – согласился Джо, словно эти рассуждения являлись чисто умозрительными. Возможно, так и было. – Однако, – он улыбнулся Ясмин, – поскольку мы собираемся расписаться в регистрационном офисе, нас все это, к счастью, не касается.

– Но как отнесутся к гражданскому бракосочетанию ваши родственники? – Гарриет заговорщицки понизила голос, обращаясь к Анисе. – Как относитесь к нему вы?

– Одна сестра прилетает из Мумбаи, – ответила Ма. – Рашида – преподаватель, она не замужем. Другая сестра, Амина, прилетит из Харрисонберга, что в Виргинии. Амина набожная. Да, очень набожная. Она вышла замуж за стоматолога, и у них трое детей, все уже взрослые, но… – с оттенком гордости, – моя дочь первой заключает брак.

– Насколько сложно было бы получить услуги имама? – спросила Гарриет. – Если бы таковой потребовался?

– Баба, – окликнула Ясмин отца, но тот загляделся на белые кожаные табуреты, стоявшие в ряд под барной стойкой. Он пребывал в раздумьях и ни за что не стал бы говорить, пока не будет готов.

– Несложно, – ответила Аниса.

– Что ж, значит, договорились, – произнесла Гарриет почти нараспев.

– Погодите, – вмешался Джо. – Что я пропустил?

Гарриет снова положила ладонь на его бицепс, и Джо нахмурился, но не сбросил ее руку.

– Если никто не против провести исламскую церемонию… разумеется, гражданская церемония тоже будет. Шаокат, каково ваше мнение?

– Мое мнение… – начал Шаокат, и Ясмин заметила, насколько неестественно вплотную к столу он сидит. Его стул был придвинут так близко, что торс оказался почти на дубовой столешнице. – Мое мнение заключается в том, что вам лучше спросить мою жену, поскольку она несет бремя веры за нас обоих.

– Если Джо не возражает… – сказала Аниса с воодушевлением. Ее круглые щеки сияли надеждой.

– Подождите, – сказала Ясмин. – А как же я?

– Он решит, разве нет? – сказала Ма, не глядя на Ясмин.

Гарриет перевела взгляд на сына:

– Не терпится увидеть, сколько из наших знакомых безупречных либералов окажутся исламофобами.

Ясмин сползла пониже на стуле, чтобы пнуть Джо по лодыжке под столом. Это оказалось непросто, потому что он сидел не прямо напротив, но ей удалось до него дотянуться. Джо с серьезным лицом покосился на нее, пытаясь прочитать ее мысли.

– В Индии больше исламофобов, чем во всей Европе, – сказал Баба. – Именно поэтому премьер-министром стал Моди. По мнению многих, его величайшим достижением на посту главного министра является Гуджаратский погром, устроенный радикалами индуистами и мусульманами. Моди тогда не защитил мусульман.

– Даже говорить не желаю о Моди! – воскликнула Гарриет. – Да, исламофобия распространена повсеместно, но только не в этом доме! Не так ли, Джозеф?

Джо склонил голову набок, продолжая наблюдать за Ясмин. Она в отчаянии округлила глаза.

– Я не против, – отозвался он.

– Браво! – сказала Гарриет. – Сестра, вы выберете имама? Он будет из вашей местной мечети?

– Я молюсь дома, – ответила Ма, – но также я посещаю женский меджлис в Кройдоне каждую неделю. Это как бы книжный клуб, но для изучения Корана и хадисов. Я спрошу имама Сиддика. Иншаллах^[4], он будет очень рад.

– Но пусть решает Ясмин, – сказал Джо, наконец смекнув, почему Ясмин качает головой. – Свадьбы без невесты не бывает.

Все посмотрели на Ясмин – и она замялась.

Джо выглядел сбитым с толку. Он виновато пожал плечами. Баба готовил свои ответы на любой ее ответ. Гарриет так и искрилась от решимости, того и гляди воспарит над стулом. Ма смотрела умоляюще.

Надо отказаться. Ясмин решила, что это самое лучшее, хоть и будет слегка неловко. Лучше легкая неловкость сейчас, чем большая позже.

– Когда ты была маленькой девочкой, – сказала Ма, – ты всегда читала молитвы. Ариф был более сложным. Но ты всегда читала молитвы со мной. Каждый день. – Она засопела и вытерла нос.

– Да, Ма, – сказала Ясмин. Если бы она сказала нет, существовала опасность, что Ма зарыдает.

– Каждый день, – повторила Ма.

– Я сказала да, Ма. Да. Хорошо.

– Да?

Ясмин поняла, что Ма все еще может зайтись в приступе рыданий.

– Да! – довольно агрессивно повторила она. – Если Джо не возражает.

Но надежды не осталось. Джо не станет ей перечить. Он дал ей возможность положить этому конец, а она ее упустила. Теперь на свадьбу явится имам Сиддик со своими большими желтыми зубами и напомаженными волосами. Придется терпеть его бесконечное карканье на арабском, а потом, исчерпав молитвы, он переключится на английский для проповеди, и станет еще хуже.

Джо послал ей через стол воздушный поцелуй, и Ясмин выдавила улыбку. Ма поцеловала ее в щеку. Довольным выглядел даже Шаокат, хотя ни разу в жизни не сказал доброго слова об имамах. Возможно, он был рад за Анису. Или за Гарриет, чей план был принят. Или просто радовался, что Ясмин показала себя хорошей дочерью и послушной невесткой.

– Джо примет ислам, – обратилась Аниса к Гарриет, словно о дальнейшем можно было договориться без участия молодежи. – Но не волнуйтесь, это просто. Даже в свадебный день он это может. Только ему надо сказать шахаду, и готово. La ilaha illa Allah, Muhammad rasoolu Allah^[5].

– Серьезно? Достаточно произнести одну фразу? Ну, Джозеф, считай, что тебе повезло. Только представь, сколько мороки было бы, если бы ты женился на римской католичке! Простая фраза, какая прелесть, что она значит?

– Нет другого бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – его пророк, – перевела Ма.

– Мы с вами, – сказала Гарриет, – станем такими добрыми подругами.

Гарриет увлекла Анису к банкетке у окна, велев остальным поговорить о врачебных штуках. Гарриет снова уселась в позу полулотоса на зеленых узорчатых подушках лицом к Анисе, а та подняла ноги и неуклюже положила их сбоку. Волосы Гарриет были гладкими как шелк, конечности согнуты под изящным углом. Волосы Анисы, как всегда непокорные, выбивались из пучка мелкими завитушками. Вся она была рыхлая, ее тело было дряблым и неопрятным, словно распустившийся и наскоро собранный моток пряжи. Женщины переговаривались взволнованно, на пониженных тонах, и до стола доносились лишь отдельные слова – «семья», «рейсы», «приглашения», а также, по непостижимой причине, «спаржа».

Ясмин сгорала от сожаления. Можно было хотя бы сказать, что ей нужно время подумать. Все произошло так быстро. Надо сказать Бабе, что она передумала, и он с ней согласится. Он не захочет всех этих хлопот. У него нет родни, которой необходимо угождать. Он не переступал порог мечети с самого отъезда из Индии. И он любит называть себя светским мусульманином так же, как многие евреи называют себя светскими иудеями.

Когда выпадала возможность обсудить врачебные штуки, Шаокат не нуждался в поощрении.

– Когда я только стал врачом, то проводил женские консультации. Сейчас это в прошлом. Ко мне на прием пришла пациентка с ангиной, а также с младенцем в слинге. Я даже не знал о ее беременности.

– У меня лучшая работа на свете, – виновато сказал Джо. – Хоть министр здравоохранения и стремится превратить жизни всех младших врачей в ад. Вот, посмотрите. – Он выхватил из кармана телефон и показал Ясмин и Шаокату эсэмэску: «Мы назвали его Джозефом! Спасибо!! хxx». К сообщению прилагалась фотка крепко зажмурившегося просвечивающегося личика.