Мы практически не созваниваемся, а виделись в последний раз на моей свадьбе. Тогда мне хотелось показать родителям Стаса, что я не одна в этом мире. Глупо очень, потому что хоть тетка и растила меня пару лет до моего совершеннолетия, однако, особо доверительных отношений мы с ней не завели. А ее отпрыски и вовсе переживали о том, как бы я на их жилплощадь не покусилась. Все, кроме моей двоюродной сестры. Она сама с удовольствием ушла из многодетного семейства на съемный угол.

– Мы хорошо, не так, конечно, как ты, но тоже крутимся. Костик в одиннадцатом классе, Федя в военном училище, а Петра надо на работу пристраивать, сам он пока никак, – рассказывает Лидия.

– Уверена, что пристроите.

– Вот как раз за этим и звоню, у мальчика образование хорошее, самый умный из моих сыночков, надо его в большой город, Юленька.

– Надо, так надо, – отвечаю равнодушно, еще не понимая, к чему она клонит.

– Я так же рассуждаю! Возьми его к себе сразу каким–нибудь менеджером, а то будет сам в курьерах ходить, или с чего там у вас начинают карьеру, а это никуда не годится, он ведь умный у меня. И квартира у вас большая, выделите комнатку мальчику на первое время, он не потеснит, Петя за собой убирает, одежду, правда, не стирает, но ты же все равно мужа обстирываешь, подумаешь, прибавится несколько комплектов носков и прочего. И еду лучше полезную ему готовить, чтобы желудок не испортил, ну да я напишу его любимые рецепты.

– Подождите, тетя Лида, подождите, – прерываю ее монолог, – есть большая проблема, меня уволили, и в данный момент нахожусь в стадии развода. Как вы понимаете, ни на работу Петю устроить, ни в квартире выделить комнатку я не могу.

Да и не хочу, если откровенно. Стас точно не был бы воодушевлен таким жильцом. Устроить к нам в офис помог бы, а жить не пустил. И мне совсем не хочется в своей крохотной однушке существовать с великовозрастным братом, да еще и обслуживать его. У меня даже спать гостям негде, на полу только если. Но в любом случае нянька для взрослого лба из меня никудышная.

– В каком смысле в стадии развода? – не понимает тетка. – Ты специально так говоришь, чтобы брату не помогать? Мне Ольга рассказывала, что вы там над ребёнком стараетесь.

А Ольге следовало бы побольше молчать, а то болтливая очень. Она единственная, с кем из родни я поддерживаю общение, но совсем не для того, чтобы они потом с матерью меня обсуждали. Сама не получает должного внимания от тети Лиды, которой сыновья дороже дочери и внучки, так пытается привлечь внимание рассказами о моей персоне.

– Больше не стараемся, как вы понимаете.

– Вот же ты неблагодарная, Юлька! – восклицает тетя Лида и начинает поливать меня грязью.

– Хватит! Я только из больницы, попала в аварию, вас помощи не просила, сама справляюсь. И вы давайте сами! – обрываю ее на полуслове и отключаюсь.

Будет она меня стращать, взывать к совести неблагородной сиротки. Да как вообще язык поворачивается лишний раз об этом говорить?! Ей тоже досталось наследство, не одна я его получила.

На глаза наворачиваются слезы, и становится так грустно, так жалко себя. Обнимаю старого плюшевого медведя и рыдаю. В целом свете никому я не нужна. И пусть я предпочитаю представать перед миром бойкой самостоятельной дамочкой, внутри я слабая хрупкая девушка, которая не в первый раз теряет опору.

Глава 10

Еще пару дней я провожу в режиме депрессивного сурка. Но потом все же заставляю себя взять в руки ноутбук и заняться поиском работы. Отступные мне выплатили, конечно, шикарные, но деньги имеют свойство заканчиваться. А скоро еще и в суд по разводу идти. Наверное.

Тяжело вздыхаю и включаю ноутбук, на заставке оказывается наша со Стасом фотография.

– Черт, – ругаюсь себе под нос, судорожно щелкая мышкой, чтобы сменить картинку.

Руки трясутся, палец никак не попадает на нужную строку. Хочется отхлестать себя по щекам, от дополнительной истерики моя прекрасная жизнь со Стасом не вернется. Как и работа, и надежда на долго и счастливо.

– Фух, наконец–то справилась. Если я дальше буду обращаться с компьютером в подобном ключе, то мне не светит даже место секретаря, пойду в курьеры, как на днях тетя Лида причитала про Петю, – «подбадриваю» сама себя и открываю поисковик.

На экране вылезают заголовки новостей и картинки менее официальных источников прессы, попросту говоря желтых бульварных страниц. Мои глаза невольно цепляются за один заголовок – «В семье Богатыревых крыса, подъедающая запасы».

– Что? Бред какой–то, – качаю головой, но все–таки щелкаю на ссылку.

Начинаю читать и в процессе понимаю, что речь–то про известных мне Богатыревых. Да я сама до сих пор Богатырева.

Меня бросает в жар при воспоминании об угрозе Виктора Андреевича, что будет, если я предам наши разборки огласке. Вот только это не я, да и статья в большинстве своем построена на догадках и домыслах, хотя не все из них лживы, источник журналиста явно стоял рядом с конфликтом. Ну как рядом, примерно как если бы один из наших работников решил обратиться к прессе дабы немного подзаработать.

И это весьма здравая мысль, вполне могло так быть. Но этот рядом стоящий в курсе развода, а еще уверяет, что Станислав Викторович скоро обзаведется новой верной фирме супругой.

Прямо образцовая рабочая ячейка общества, строящая капитализм на благо родины.

Тьфу, какие они противные. И эта строка про новую супругу, и зачем только я открыла эту дурацкую статью?! Нормально ведь жилось, боль в груди почти прошла, а тут очередное подтверждение предательства любимого.

И да, до сих пор любимого, причем горячо. К сожалению, сильные чувства не изгоняются через неделю, да и капель от них не придумали, как от насморка.

Говорят, время лечит, но сколько именно его нужно? Где та тонкая грань, пресекая которую человек с уверенностью может сказать, что полностью избавился от душевной боли? Или так и будет сердечко биться учащённее, а дыхание сбиваться с привычного ритма каждый раз, когда глаза будут натыкаться на упоминание источника боли?

Внезапно я чувствую приступ дурноты, отставляю ноутбук и спешу в ванную комнату. Только отравления мне не хватало, наверное, стоит начать правильнее питаться, или хотя бы просто начать питаться.

Совершенно некстати в голове всплывают мысли о задержке и уверения врача в том, что я беременна. Будучи в депрессивно–пассивном состоянии я отрицала, что такое возможно, но врач как–то вылечила меня после аварии, не может она быть совсем некомпетентной. Да и сама больница хорошая, с многочисленным оборудованием и прочим. И что это значит?

– Черт, черт, черт! – восклицаю, стоя над раковиной. – Значит, глупая не доктор, а глупая я.

Выбегаю в коридор, нужно срочно найти свою сумку, там осталась выписка и результаты узи. Бумаги все прояснят, раз я раньше их игнорировала.

– Два эмбриона, срок десять недель, – декларирую вслух.

Как раз то, что врач мне говорила, но я предпочла подумать, что у нее разыгралась фантазия.

– Ааа! – истошно кричу. – Что мне с этим делать?!

Тут кто–то звонит в дверь. У нас в доме тонкие стены, должно быть, потревожила соседей, придется извиняться.

С трудом поднимаюсь на ноги и открываю, не глядя в дверной звонок. А зря.

Глава 11

Там человек, которого я совсем не ожидала увидеть, в свете последних событий уж тем более. Вернее, два человека.

– Я и забыла, что ты знаешь адрес моей квартиры, – наконец произношу вместо приветствия. – Проходи, раз пришла, но зачем ты здесь – не понимаю. Места в моей однушке не прибавилось, как и лишних диванов.

Моя двоюродная сестра держит спортивную сумку в руках, а рядом коляска с ее дочерью.

– Какая же ты гостеприимная, Юля, я соскучилась по этой твоей черте характера, – она качает головой, буквально впихивая в небольшое пространство коридора свои вещи и коляску.

– Да я просто не понимаю, чего ко мне ехать, проверять, поместится ли здесь Петя? Так вот, ответ однозначный, нет! Или, быть может, мне самой надо съехать, а квартиру оставить великовозрастному дитятке, ему ж нужнее.

– Не будь колючей, Юльчик, я здесь не из–за брата, больно он мне сдался, найдет свое место в жизни при желании, – миролюбиво произносит Оля.

– А для чего тогда? Чтобы посмотреть на меня и потом рассказать своей матери, как я паршиво выгляжу в стадии развода? – не сбавляю оборотов. – Планирование детей вы уже обсудили, надо новую тему для разговора за чаем, да? Или она взамен свежих сплетен соглашается сидеть с внучкой? Скажи мне, Олечка, раскрой тайну ваших высоких отношений.

Чувствую, что перегибаю палку, последние слова явно лишние, но меня уже не остановить. Слишком паршивый выдался период, чтобы еще и чужие сопли подтирать, я со своими не справляюсь.

– Можно так не кричать, Дашу разбудишь, сама не рада будешь, – укоризненно произносит двоюродная сестра. – Извини, что тебя так задело мое откровение с матерью, все–таки мы все жили некоторое время под одной крышей, не чужие друг другу люди. Больше не буду рассказывать ей о тебе, хотя она наверняка волнуется.

– Не идеализируй свою мать, – я кривлюсь, прогоняя муки совести, которые активировались за мой несправедливый наезд на сестру, – она всегда пеклась лишь о сыновьях.

– Конечно, ведь мы, девушки, способны сами устроиться в этой жизни.

– Ой, Оль, – машу на нее рукой, – совсем не меняешься. Ладно, чай будешь? У меня только черный, а к чаю лишь сахар. Я буду, – прохожу на кухню, ощущая голод и неприятный вкус во рут. – Поесть бы чего–нибудь, но в холодильнике пусто. Я гостей не ждала, так что не обессудь. Надеюсь, ты хоть ребенку захватила питание, а то едва ли в ближайшем магазине найдется что–то приличное.

Сестра раздевается, разувается и принимается потрошить свою большую сумку.

– Нормальный у вас магазин, у нас такой считается очень даже крутым. А еду я взяла и Даше, и нам, пирожки напекла, сейчас поедим, – она по–хозяйски принимается орудовать на кухне, а мне остается лишь присесть за стол в ожидании чуда.

– Так чего ты приехала? Я действительно не знаю, где вас класть, диван один, – спрашиваю, немного успокоившись.

– Нам хватит. Даша все еще неплохо себя чувствует в коляске. А я просто не смогла сидеть дома, когда узнала, что ты разводишься, да еще и уволена. Решила поддержать домашними пирожками и Дашу к местному окулисту свозить, нам дали направление.

– Ага, – журю ее с улыбкой, – я так и думала, что неспроста, не такая ты в самом деле и святая. Хотя и получше меня будешь.

– Мы можем и в гостиницу поехать, я забронировала хостел неподалеку на всякий случай, вдруг бы тебя не оказалось дома. Но сначала надо убраться в твоей квартире и напомнить плите и холодильнику, для чего они стоят на кухне, – по–деловому произносит Ольга.

– Да, было бы здорово напомнить, – задумчиво тяну. – Интересно, если бы я была более хозяйственной вроде тебя, Стас все равно нашел бы себе другую? Или все–таки нет?

– Так он тебе изменил! – Оля всплескивает руками. – Вот козел!

– Козел не то слово, он меня еще и крупно подставил, – говорю ей и неожиданно для себя вываливаю всю историю, как на духу.

Правильно говорят, выговориться полезно, прямо сразу ощутимо легчает.

– Ох, это как–то совсем нехорошо, – причитает сестра, – это ведь несправедливо! Может, можно как–нибудь твое имя очистить хотя бы по работе.

– Не можно, – прерываю ее, – не можно, Оля! Нужно двигаться дальше, тем более, кажется, у меня есть проблемы посерьезнее.

Выхожу из кухни за описанием узи и молча сую его в руки сестре.

– Что это? Ой, ты ж в аварию попала! Мама не поверила, а я сразу напряглась. Хоть бы позвонила! Я бы могла и раньше приехать, в больницу бы что–нибудь привезла!

– Да с этим все нормально, и кормили там терпимо, успокойся. Ты почитай лучше. Это само точно не рассосется, если, конечно, я их еще не загубила своим наплевательским отношением к своему организму за эту неделю.

На некоторое время на кухне воцаряется тишина.

– Ты беременна двойней?! – громко восклицает Оля, будя свою дочку.