– Нет, Джин, – ответил за него Хейворд. В уголках его рта появились мрачные морщинки. – Это не иллюзия. Это ужасная реальность. Я до сих пор заставляю себя поверить в то, что это какой-то невероятный, фантастический кошмар, от которого я рано или поздно очнусь. Но нет. Я больше не в силах выносить это в одиночку. Твари появились здесь два дня назад. Их несколько – пять или шесть; может, больше. Поэтому я и послал вам телеграмму.

– Пять-шесть кого? – уточнил я, но Мейсон сразу перебил меня:

– Давай просто уедем? Моя машина недалеко, у дороги.

– Думаешь, я не пробовал? – воскликнул Хейворд. – Я боюсь. У меня тоже есть машина. Вчера я рискнул и поехал в Санта-Барбару. Думал, под покровом ночи они меня не заметят. Но звуки – их крики – становились все громче и громче, и я почувствовал, что они готовы напасть. Я остановил первого прохожего и заплатил ему, чтобы он послал вам телеграмму.

– Но что это за твари? – выпалил Мейсон. – Ты не знаешь? Не взялись же они из ниоткуда? Наверное, морские мутанты, ранее неизвестные науке…

Хейворд кивнул:

– Неизвестные науке – это точно. Но не морские, Билл, не морские. Внеземные, незнакомые человечеству. Из другого измерения, другой плоскости бытия.

Это было уже чересчур.

– Хейворд, прекрати, – сказал я. – Ты же не хочешь сказать… это противоречит всякой логике!

– Ты этого не видел, – покосился на меня Мейсон. – Если бы ты оказался на моем месте и сам увидел это жуткое непотребство…

– Послушайте, – вмешался Хейворд. – Мне… не стоило втягивать вас. Глядя на Билла, я понимаю… вам еще не поздно уехать. Может, будет лучше…

Я помотал головой. Убегать от каких-то криков во тьме, от странной лианы и оптической иллюзии? Ну уж нет. К тому же я понимал, скольких сил стоило Хейворду сдать назад. Но не успел я ответить ему, как снаружи раздался странный пронзительный крик. Хейворд мгновенно посмотрел в окно и задернул штору.

– Я передумал, – мрачно заявил он. – Сегодня вам лучше никуда не ехать. Может быть, завтра…

Он подошел к столу, достал коробочку с таблетками, молча подставил ладонь и высыпал на нее несколько круглых темных капсул.

Я взял одну и с любопытством понюхал. Ноздри непривычно защекотало, и я ни с того ни с сего вспомнил давно забытый случай из детства – ничего особенного, просто тайный поход в яблоневый сад с двумя юными приятелями. Мы набили два джутовых мешка…

Почему я вдруг вспомнил об этом? Я давным-давно забыл свое детское приключение – по крайней мере, не вспоминал о нем уже много лет.

Хейворд поспешно забрал у меня капсулу и присмотрелся ко мне.

– С этого все началось, – сказал он спустя несколько секунд молчания. – Да, это наркотик, – добавил он, заметив наше удивление. – Я уже некоторое время принимаю его. Нет, не гашиш и не опиум – уж лучше бы они! Гораздо хуже. Я вычитал формулу в «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна.

– Что? – Я был ошеломлен. – Где ты…

Хейворд кашлянул:

– Джин, честно говоря, мне пришлось дать взятку. Книга находится в тайном хранилище Хантингтонской библиотеки, но мне… удалось раздобыть фотокопии нужных страниц.

– А о чем вообще эта книга? – нетерпеливо спросил Мейсон.

– «Таинства Червя», – ответил я. – Я встречал это название в репортажах некоторых наших корреспондентов. Но ссылаться на нее запрещено, любые упоминания газета приказала удалять.

– Такие вещи всегда стараются засекретить, – добавил Хейворд. – Во всей Калифорнии мало кто знает, что эта книга есть в Хантингтонской библиотеке. Она не для широкой публики. Видишь ли, ее автором предположительно был средневековый фламандский колдун, владевший запретными знаниями и злой магией. Он написал эту книгу, пока сидел в темнице в ожидании приговора за колдовство. Во всех странах, где выходила книга, власти тут же запрещали ее. Помимо прочего, в ней содержится формула этого наркотика. – Он покатал капсулы по ладони. – Это… что скрывать, это источник вдохновения для моих невероятных историй. Наркотик чрезвычайно стимулирует воображение.

– И как он действует? – спросил я.

– Он влияет на время, – ответил Хейворд и посмотрел на нас в ожидании реакции. Мы, в свою очередь, уставились на него. – Я не имею в виду, что он позволяет перемещаться во времени. По крайней мере, физически. Но, приняв его, я вспоминаю то, чего со мной не случалось. Наркотик дает доступ к наследственным воспоминаниям, – быстро, откровенно продолжил он. – Что в этом такого уж удивительного? Я вспоминаю свои прошлые жизни, прежние воплощения. Вы наверняка слышали о переселении душ – в него верит больше половины жителей Земли. Согласно этой теории, в момент смерти душа покидает тело, чтобы переселиться в другое – как краб-отшельник меняет раковины.

– Это невозможно, – отрезал я. Но тут же вспомнил, какой фокус выкинула моя память, когда я осматривал таблетку.

– Почему? – возразил Хейворд. – Безусловно, у души, у этой живой сущности, есть память. Что, если эту скрытую, потерянную память можно переместить из подсознания в сознание? Джин, у древних мистиков имелись удивительные знания и способности. Не забудь, я ведь сам принимал этот наркотик.

– И каковы были ощущения? – с любопытством спросил Мейсон.

– Я почувствовал… как в мой разум хлынул поток воспоминаний. Похоже на то, как в кино сменяются кадры. Точнее не объясню. Сперва я очутился в Италии времен правления Борджиа. Я отчетливо вспомнил заговоры и контрзаговоры, затем переместился во Францию, где я – точнее, мой предшественник – был убит в кабацкой драке. Все было очень натуралистично, очень естественно. Я продолжил принимать наркотик, хотя зависимости он не вызывает. Его действие обычно длится от двух до четырех часов, и всякий раз, когда оно заканчивается, я выхожу из подобного сну состояния и чувствую себя свежим, свободным, раскованным. И принимаюсь писать. Вы даже представить не можете, как далеко уходят эти унаследованные воспоминания. На поколения, сотни, тысячи лет! Во времена Чингисхана, Египта, Вавилона и еще дальше, в эпохи легендарных затонувших цивилизаций Му и Атлантиды. В тех первобытных воспоминаниях, в стране, что ныне существует только в мифах и легендах, я и встретил впервые этих существ – этих ужасных тварей, которых вы сегодня увидели. Они населяли Землю бесчисленные тысячелетия назад. И я…

Его перебил все тот же пронзительный крик. На этот раз он, казалось, раздался прямо над коттеджем. Мне вдруг стало холодно, словно температура резко упала. Прибой накатывал на берег с тяжелым, зловещим рокотом, напоминавшим перестук военных барабанов.

На лбу Хейворда выступили капли пота.

– Я призвал их сюда, – невнятно пробормотал он и весь поник. – В «Тайнах Червя» указано, какие меры предосторожности необходимо принять перед употреблением наркотика. Пнакотический пятиугольник, каббалистические защитные символы, – впрочем, вы в этом не разбираетесь. В книге также содержатся предупреждения о том, что может случиться, если не принимать меры, и отдельно упоминается о появлении этих тварей, так называемых обитателей Скрытого мира. Но я… пренебрежительно отнесся к предупреждениям. Я не мог предвидеть… я думал, что без этого наркотик подействует сильнее, поможет улучшить мои рассказы. Я открыл врата и призвал их обратно на Землю. – Он тупо уставился куда-то вдаль и пробормотал как бы про себя: – Проявив невнимательность, я совершил ужасный грех.

Мейсон вдруг вскочил на ноги, весь дрожа:

– Не хочу больше здесь оставаться! Мы все с ума сойдем. До Санта-Барбары ехать всего час – лучше так, чем ждать непонятно чего, пока эта тварь над нами!

Перед лицом неведомой угрозы, какой бы она ни была, Мейсон начал терять самообладание. Или рассудок?

Я убеждал себя, что причиной испуга Мейсона были всего-навсего морские птицы, водяной мираж и, возможно, люди.

Но в глубине души я понимал, что простой страх не довел бы двух моих друзей до истерики. И чувствовал, что не слишком хочу выходить на мрачный, молчаливый темный пляж.

– Нет, – сказал Хейворд. – Нельзя… так мы натолкнемся на тварь. Дома мы в безопасности…

Но голос его звучал неуверенно.

– Я не могу сидеть и ничего не делать! – воскликнул Мейсон. – Так мы все спятим, точно говорю. Чем бы ни была эта тварь, у меня есть пистолет. Готов поспорить, пули ее возьмут. Я ухожу!

Он был не в себе. Еще недавно его пугала сама мысль о том, чтобы выйти из коттеджа; теперь же он был готов на это, лишь бы сбежать от терзающего нервы бездействия. Достав из кармана плоский, грозного вида, автоматический пистолет, он двинулся к выходу.

Хейворд в ужасе вскочил.

– Бога ради, не открывай! – крикнул он.

Но Мейсон не обратил на него внимания и распахнул дверь. На нас подул ледяной ветер. Снаружи поднялся туман и маслянистыми щупальцами потянулся к дверному проему.

– Закрой дверь! – закричал Хейворд, бросаясь к Мейсону через всю комнату. Я поспешно ринулся за ним, но Мейсон уже скрылся в темноте. Мы с Хейвордом столкнулись и едва не упали. Снаружи раздался хруст шагов Мейсона по песку – и еще кое-что.

Пронзительный, протяжный крик. Гневный и, как мне показалось, торжествующий. Издалека в ответ понеслись другие, будто высоко над нами, в тумане, кружили десятки птиц.

Я услышал еще один тихий звук, который не смог опознать. Похожий на резко оборвавшийся вопль. Завыл ветер, и я увидел, как Хейворд цепляется за дверь, ошалело глядя наружу.

Мгновение спустя я понял почему. Мейсон исчез без следа, словно его унесла огромная хищная птица. Перед нами раскинулся пустой пляж, слева тянулись пологие дюны, но Билл Мейсон как сквозь землю провалился.

Я был ошеломлен. Он не мог убежать так далеко и полностью скрыться из вида, пока я ненадолго отвел глаза. Не мог он и спрятаться под домом, ведь тот был выстроен не на сваях, а прямо на песке.

Бледный как смерть Хейворд повернулся ко мне.

– Они его сожрали, – прошептал он. – Почему он не послушался? Теперь у них есть первая жертва, и одному Богу известно, что будет дальше.

Тем не менее мы продолжали высматривать Мейсона. Тщетно. Билл исчез. Мы даже дошли до его машины, но и там его не оказалось.

Если бы ключи остались в замке, я попытался бы уговорить Хейворда уехать со мной подальше от проклятого пляжа. Мне тоже становилось страшно, но я по-прежнему отказывался это признавать.

Мы медленно вернулись в коттедж.

– До рассвета осталось недолго, – сказал я, когда мы сели и молча уставились друг на друга. – Может, тогда Мейсон найдется.

– Не найдется, – тупо ответил Хейворд. – Он в какой-то невообразимой адской дыре. Может, даже в другом измерении.

Я упрямо помотал головой. Мне ни за что не хотелось в это верить. Происходящему должно было найтись логическое объяснение. Скепсис и недоверие были моей защитой, и я не осмеливался отказываться от нее.

Через некоторое время снаружи снова раздался протяжный крик. Затем еще раз, затем – сразу в нескольких местах. Дрожащими пальцами я зажег сигарету, встал и принялся нервно мерить шагами пол.

– Чертов наркотик, – пробормотал Хейворд. – Он открыл врата… я совершил тяжкий грех…

Вдруг мое внимание привлек текст на листке бумаги, вставленном в печатную машинку Хейворда. Я вытащил листок.

– Идеи для рассказа, – услышав звук, с горечью объяснил Хейворд. – Я начал писать набросок два дня назад, когда ко мне впервые пришли воспоминания. Я говорил, как работают эти чертовы таблетки. Днем я… вспомнил, а вечером сел, чтобы сложить воспоминания в единый сюжет. Но меня прервали.

Я не ответил. Меня заворожили эти полстраницы текста. Пока я читал, меня все сильнее окутывала, словно холодным влажным туманом, зловещая аура ужаса. В жуткой легенде, сложенной Хейвордом, упоминалось то, от чего мой разум отворачивался, хотя мне уже доводилось слышать о нем.

Вот что говорилось в рукописи:

Я жил в незапамятные времена. В стране, давно забытой еще во времена расцвета Атлантиды и Киммерии, в стране настолько древней, что спустя века о ней не сохранилось ни одного упоминания.