Торги продолжались, катились волной в мою сторону. Кеч ушел задешево – вероятно, потому, что его лицо похоже на тыкву. Я радовался этому до тех пор, пока Темса не назвал мое новое имя. Я даже пытался улыбаться, подавляя все чувства, которые бурлили где-то внутри моих паров. Если мне суждено быть проданным в рабство, то пусть все пройдет как следует. Благородный хозяин пригодится мне для достижения моих целей.

– И наконец у нас есть красс Джеруб. Несмотря на весьма нехарактерный для него всплеск чувств, его не стоит списывать со счетов. На самом деле он очень застенчив. Опытный слуга, он проработал пятнадцать лет до своей кончины и еще один год – в рабстве. Только один хозяин после смерти. Я, как опытный торговец душами, полагаю, что из него получится великолепная домашняя тень. Кто даст за него тридцать?

Я обвел взглядом толпу. Никто даже не пошевелился.

Темса выдавил из себя улыбку.

– Двадцать пять?

– Его здорово порезали, Темса! – крикнул какой-то мужчина из задних рядов.

К моему раздражению, Темса удачно отреагировал на эту реплику.

– К сожалению, с ним произошел несчастный случай, в котором участвовал разъяренный мясник. По сравнению с нами, цивилизованными аркийцами, на востоке живут настоящие варвары!

– Дам тебе двадцать, – сказала старая женщина в черной одежде с великим множеством оборок.

– Кто предложит двадцать пять?

Неуверенно и тихо покупатели стали повышать ставки.

– Двадцать два.

– Двадцать три.

– Двадцать четыре! – выкрикнул бледный, похожий на аристократа человек в шелковых одеждах металлических цветов. На его голове красовалась коническая шляпа, а грудь украшали медные медали. Несмотря на то что он был весьма пухлым, его лицо, украшенное пышными усами, напоминало лезвие топора.

– Спасибо, тор Баск! Двадцать пять?

Женщина в черном подняла руку. Я внимательно посмотрел на ее морщинистые смуглые руки и попытался разглядеть лицо под атласным капюшоном.

– Двадцать пять, вдова Хорикс. Кто даст тридцать?

Шляпа Баска закачалась.

– Двадцать семь!

Хорикс снова подняла руку, похожую на голую ветку дерева.

– Двадцать восемь.

– Кто еще готов дать двадцать восемь? – Оглядывая зрителей, Темса водил тростью из стороны в сторону, пытаясь заметить какое-нибудь движение в толпе. Воцарилась тишина. Все замерло.

Поражение было очевидным, и ему хватило ума это признать.

– Продано вдове Хорикс!

Сильные руки стащили меня с платформы, протащили под канатом и направили к бородатому мужчине, державшему в руках свиток. Я оказался среди других проданных призраков. Кеч тоже был здесь – и, как всегда, свирепо смотрел на меня. Его продали некоему «тору Баску» – человеку, похожему на воздушный шар. Баск бродил рядом, мечтая поскорее осмотреть свое новое имущество. Его усы подергивались, словно он вот-вот чихнет.

К нам подошел Темса; он поставил на папирусе свою подпись – три корявых завитка – и приложил к ней заляпанный перстень с печаткой. Он самодовольно посмотрел на каждого из нас на прощание, а затем, лязгая, направился к своим повозкам. Не помню, в чем именно я поклялся в тот миг, но я точно обещал доставить ему немало горя и мучений.

Меня затолкали в ряд с двумя другими призраками, которых купила Хорикс. Она пришла познакомиться с нами, и теперь я мог как следует разглядеть свою новую хозяйку.

Вдова шла медленно, но целеустремленно, напоминая поднимающийся прилив из черных оборок. Никаких разноцветных шелков, никаких металлических украшений на шее; только капюшон и пышное платье. Ее руки были сцеплены в рукавах, словно у монаха из древних времен. Они высунулись наружу только один раз – чтобы положить туго набитый кошелек на ладонь чиновника в белом плаще. Не глядя на него, она нацарапала свою подпись и поставила печать на его свитке, а затем забрала у чиновника три половины монет. Она смотрела только на нас, на свои покупки. Две белых сферы, висящие в темноте под капюшоном, разглядывали нас, наши раны.

Слева от меня стоял тощий пучеглазый парнишка. Не знаю, выкатил ли он глаза из страха или же потому, что у него не хватало огромной части затылка. Справа от меня была женщина с темными пятнами на горле; по ее щекам, словно побеги плюща, тянулись черные вены. Горловая гниль.

– Встаньте прямо! – рявкнула Хорикс, подойдя поближе.

Мы сделали все, что было в наших силах, но она все равно неодобрительно зацокала языком. Не знаю, как остальные, но меня целое утро гоняли и продавали, словно скот, и поэтому мне совсем не хотелось быть смиренным.

– Я вижу, что Темса ничему вас не учил.

– Да, мадам, – хрипло ответила женщина, стоявшая справа от меня.

– «Мадам»? У тебя сильный акцент. Я – тал, аристократ этого города. А ты кто? Для красса ты слишком белокожая. Разбросанные Острова?

– Скол.

– Значит, тебя придется обучить. Служанка, да? Или мошенник с золотой ногой снова солгал?

– Няня, мадам.

– Сойдет. Имя?

Я увидел, как на ее губах задрожало и умерло имя, данное ей при рождении.

– Лу… Бела, мадам.

Хорикс жестом приказала ей отойти и повернулась ко мне. Я заглянул в ее капюшон и увидел сеть морщинок на коричневом лице. Я увидел белые сферы, центры которых окрашены в цвет сланца. Она посмотрела на мой живот, затем на медные полумесяцы в своей руке. Вот она, моя половина монеты – замок и цепь, которые приковывают меня к этому миру. Мне страшно захотелось выхватить монету и сбежать.

– Джеруб, если не ошибаюсь? – спросила Хорикс, читая то, что люди Темсы нацарапали на моей монете. – Я забыла, что про тебя болтал Темса, но вижу, что ты не простой рабочий.

– Почти угадали. Укротитель медведей, – ровным тоном ответил я.

Кивнув, она медленно достала из рукава длинный инструмент, похожий на лопаточку. Он, как и ее ногти, окрашенные в рубиновый цвет, поблескивал в лучах утреннего солнца. Стоявшие рядом чиновники рынка душ что-то забормотали, подталкивая друг друга локтями.

Не успел я увернуться, как инструмент со свистом рассек воздух и ударил меня по лицу. Сильная боль разлилась по коже, словно горячий яд по венам.

Хорикс похлопала инструментом по ладони, наблюдая за тем, как я морщусь.

– Попробуем еще раз?

Заставить мою челюсть работать мне удалось не сразу.

– Темса сказал «слуга», но на самом деле я работал с дверями, – добавил я, надеясь получить более высокую должность.

Вдова наклонила голову набок.

– Ты охранял их или ломал?

Лопаточка отлично причиняла боль – но извлекать правду у нее получалось плохо. Это был не первый мой допрос.

– Ни то ни другое. Я придумывал и делал их. Создавал сокровищницы.

Хорошая ложь танцует совсем рядом с истиной.

Вдова бросила взгляд на Темсу, который в сопровождении Ани Джезебел залезал в свою повозку.

– Ох уж этот Темса… – зацокала языком она.

Я ухватился за подвернувшуюся возможность. Слова, которые нужно сказать, вертелись у меня на языке с тех самых пор, когда меня вывели на помост. Кроме того, мне казалось, что лучше всего – действовать в открытую. Зачем находиться в рабстве дольше, чем нужно?

– Он не просто лжец, тал Хорикс, а еще и убийца, душекрад. Я прибыл сюда по делам и шел на встречу с моим работодателем, но люди Темсы напали на меня и убили!

Вдова Хорикс снова занесла жуткий инструмент, но не пустила его в ход, а посмотрела мне в глаза. В ее взгляде было не больше тепла, чем на продуваемом всеми ветрами горном склоне. Я умоляюще посмотрел на нее, стараясь не дрожать от страха.

Она хладнокровно раздавила мою искру надежды, повернувшись к пучеглазому юнцу. Я опустил голову.

– А ты, мальчик? Мамун, да?

Мальчик задвигал губами, словно научился говорить совсем недавно.

– Мм.

– Более свежий, чем остальные, да? Ты похож на аркийца.

– Мм-фл.

– Ясно. Конюх?

– Грхмр.

Вдова отступила на шаг, чтобы еще раз осмотреть нас, и кивнула: очевидно, ее испытание мы прошли. Она поманила кого-то; человек, похожий на книжный шкаф, вышел из толпы и вразвалочку направился к нам. Он, в кольчуге поверх черной кожаной одежды, выглядел бы грозно даже без пиратской бороды, ряда медалей на мускулистой груди и ножей, висевших на поясе. Он был из тех людей, при виде которых мне хотелось втянуть живот, встать прямее и выставить подбородок вперед в напрасной попытке смягчить удар, нанесенный по моей мужественности. Я знал, что это примитивная, инстинктивная реакция, но до тех пор, пока животное начало не выведут из нас с помощью направленного отбора или обучения, последнее слово всегда будет за ним.

– Этот человек – полковник Хорат Калид. Раньше он служил в армии императора, а теперь командует моей охраной, моим домом и, следовательно, вами. Поклонитесь ему.

Я слегка поклонился.

Полковник, почти такой высокий, как и Джезебел, оглядел нас, презрительно вздернув губу.

– Качество товара падает, – сказал он.

Его голос был похож на стук сталкивающихся камней.

– Для нашего дела они сгодятся, – ответила вдова.

– Вероятно.

Она шлепнула его лопаточкой, но он даже не пошевелился. Медь не действовала на живую кожу, не говоря уже о твердых мускулах и кольчуге.

– Грузите их, полковник. Покажите их Ямаку и Вексу. Они их разместят.

Звеня нашими монетами, она пошла прямо сквозь толпу. На нас она посмотрела всего один раз, и ее взгляд, холодный и пустой, предназначался мне. Я хотел крикнуть ей вслед, заставить ее обернуться. Я был готов вытерпеть еще один удар – лишь бы знать, что меня услышали и поняли.

Полковник связал нас жесткой, колючей веревкой и отвел к телеге. Нам приказали сесть в нее и молчать. Телега, подпрыгивая на ухабах, покатила прочь. Я смотрел, как мимо проплывают шпили, и думал, сколько призраков понадобилось, чтобы их построить. Я думал о том, есть ли такая же высокая башня у вдовы и открывается ли из ее окон прекрасный вид. Я старался любым способом облегчить бремя вечного рабства.

Я попытался решить проблему лучшим способом, который был в моем распоряжении. Замочный мастер работает по принципу заранее выбранного пути: замок может состоять из множества рычажков, шестеренок, пружин и ловушек, но у каждого замка есть только одно решение.

Хороший взломщик – нет, лучший взломщик в Дальних Краях – обладает способностью найти это решение. Если рабство – запертая дверь, за которой находятся правосудие и свобода, значит, мне нужно только одно – взломать замок. В данный момент я чувствовал себя как новичок, который смотрит в замочную скважину и потеет от страха, видя огромное число тяжелых сувальд.

Оказалось, что город еще более капризный и бессердечный, чем мне казалось, и все надежды на то, что мой новый хозяин обеспокоится судьбой украденной души, рухнули. Свобода и возмездие, похоже, ускользали от меня. Но чего я ожидал от аристократов с плотно сжатыми губами и невидящими глазами? Может, сама Хорикс в доле с Темсой? И если это так, то какое ей дело до моего убийства?

– Да пошло оно все, – сказал я.

Нет, я не выкрикнул эти слова, но мне нужно было их услышать, чтобы выплеснуть свою злость. Другие призраки недоуменно посмотрели на меня.

В чем-то они были правы, и именно это подтвердил Калид, ударив кулаком по борту телеги.

– А ну тихо там!

Если жители этого города так презирают живых, то упрямого призрака уничтожат без каких-либо колебаний. На мне они просто потеряют двадцать восемь монет.

Чтобы обрести свободу, я должен быть тихим и умным – как любой настоящий вор. И еще терпеливым. Эта мысль слегка меня утешила. Уж если мы, замочные мастера, чем и славимся, так это терпением.

Я положил холодную голову на трясущуюся деревяшку и стал ждать.