Она нашла помещение, в котором отдыхали девочки-служанки. Прежде чем войти к ним, Элейн достала из незамысловатой прически ленту и запрятала в рукав платья. Затем вошла к горничным и попросила открыть номер.

– Этот карнаби взял мою ленту, я хочу ее забрать, – пояснила она, изобразив тревогу на лице, и девушки ахнули.

Такой жест со стороны молодого человека заявлял о намерении начать ухаживания. Если бы речь шла о местном, Элейн едва ли стали бы помогать. Чего ж страшного, если молодой человек захотел поухаживать за девицей? Но тут речь шла о карнаби.

Одна из горничных решительно встала и жестом велела идти за ней.

– Можешь оставить меня здесь? – прошептала Элейн, когда нужная дверь была открыта. – Ленту надо еще отыскать.

Девушка неуверенно пожевала губу, а затем кивнула в ответ.

– На всякий случай закрой дверь. Вдруг он вернется, – сказала Элейн.

– Но как ты выйдешь?

– Придумаю что-нибудь.

Покачав головой, служанка закрыла комнату. Узнай кто-то, что дочь главы клана как воровка проникла в комнату к незнакомому мужчине, ее ждало бы суровое наказание. Но, увы, клана уже не было, как и тех, кто мог волноваться о судьбе Элейн.

Чуть осмотревшись, она увидела глиняный чайничек на столе у окна и, убедившись, что тот был пуст, вылила в него отвар пижмы.

В коридоре послышались шаги. Элейн замерла. Уловив звук поворачивающегося в замке ключа, она испуганно застыла, взглядом ища убежище. Увидев в углу массивный шкаф для одежды, она заскочила в него. Едва оказавшись внутри, закрыла дверцу, и в следующее мгновение в комнату вошел карнаби.

Сквозь щель между дверцами Элейн наблюдала за происходящим.

Он закрыл дверь, скинул темно-синий камзол и размял шею. Затем упал на кушетку, по-хозяйски забросив ноги в грязных сапогах на столик, запрокинул голову и протяжно выдохнул. Он сидел так не меньше четверти часа, и Элейн изнывала от желания пошевелиться и разогнуть затекшие ноги. Но она смирно сидела и ждала. Как в ту ночь в Думне, когда она так же пряталась от него под телегой. Кровь застучала в ушах при воспоминании о той резне. Элейн зажмурилась, чувствуя, как все существо наполняется страстным желанием любой ценой отомстить этому монстру.

Наконец карнаби резко подскочил, будто какая-то мысль озарила его, и начал расхаживать взад-вперед.

Он был высок ростом и широкоплеч, подтянутый, жилистый, с живой мимикой и без намека на истинную сущность – сущность чудовища.

Мужчина подошел к окну, рядом с которым стоял чайник. Элейн не могла понять, намеревался ли он пить или просто смотрел в окно.

Наконец карнаби повернулся к окну спиной, и Элейн увидела, что у него в руке был тот самый глиняный чайник с пижмой.

Она смотрела, как он пил прямо из носика, и не чувствовала сил даже дышать. От мысли о том, что она только что отравила человека, к горлу подступила тошнота. Но Элейн не собиралась останавливать его. Нет. Он заслуживал каждого мгновения ожидающих его мук.

Карнаби оторвался и скривился, удивленно глядя на сосуд в руках. Пару раз причмокнув, будто бы пытаясь понять, что только что выпил, он хмыкнул, отставил чайник и сел за стол. Теперь Элейн видела только светлые волосы, собранные на затылке в неаккуратный пучок, и широкую спину, обтянутую белой рубахой. Придвинув перо с чернильницей, он начал писать.

Первые мгновения ничего не происходило, а затем он закашлялся. Элейн внутренне напряглась… но ничего не произошло. Карнаби прочистил горло и продолжил писать. Прошло не меньше получаса, прежде чем он отложил письменные принадлежности. Снова прочистил горло, а затем сделал еще один глоток из чайника. Элейн невольно отметила ужасающую привычку пить из носика. Ведь рядом стояло целых две кружки!

Шло время. Элейн не знала, как быстро действовала пижма, но уже начала подозревать, что ошиблась.

После такого сильного напряжения безучастно ждать стало утомительно; почувствовав усталость, она задремала. Из полусна ее вырвал стук в дверь.

– Принесла воду на смену, – послышался юный голосок.

– Спасибо, добрая девушка, – чуть насмешливо ответил карнаби. – Как приятно, что кто-то заботится обо мне.

– Мне старшая велела, – сердито отозвалась горничная.

Мужчина благодушно рассмеялся.

– Значит, она обо мне заботится, – ответил он.

Элейн закатила глаза. Он изображал из себя общительного добряка. Она не раз встречала таких мужчин. За их болтовней обычно не скрывалось ничего, кроме себялюбия и желания покрасоваться. Как оказалось, за маской благодушия можно скрыть прогнившую душу и кромешный мрак.

– Скажи-ка, а что это за странный напиток у меня в чайнике? – поинтересовался вдруг карнаби.

– Обычный травяной чай, мой господин, – ответила девушка.

Он настоял, чтобы та посмотрела, уверив, что раньше вкус был другим. Тогда служанка принюхалась и чуть удивленно взглянула на карнаби.

Кровь застыла в жилах Элейн. Никто еще не знал, что она пряталась в шкафу, но стоило им понять, что в чайнике яд, как первым делом начали бы обыскивать комнату, в этом не было сомнений.

– Это пижма, мой господин.

– Это обычно для ваших мест? Вы часто пьете пижму? На вкус как кошачья моча.

– Я не знаю, какова моча на вкус, – любезно ответила служанка, но Элейн услышала в ответе дерзкую насмешку.

Ей стало страшно: если именно сейчас проявится истинное лицо карнаби? Если он ударит ни в чем не повинную служанку? Едва ли этот человек допускал, чтобы над ним так потешались.

Но он лишь рассмеялся.

– Я бы попросил больше меня этим не потчевать.

Горничная пожала плечами и взяла чайник.

– Вообще отвар пижмы полезен, если только вы не на сносях.

С этими словами она поспешила выйти из комнаты.

Элейн угрюмо посмотрела в противоположный угол шкафа. Она думала, что налила этому монстру отраву, а оказалось – лекарство! Какая глупая ошибка. Отчего же умер конюх? Вряд ли он был в положении. Элейн сжала губы, ругая себя на все лады за глупую самоуверенность.

– Я уезжаю домой сегодня вечером, – громко сказал служанке вслед карнаби. – Принеси ужин пораньше, чтобы я успел поесть.

Из коридора послышалось приглушенное «да, мой господин», и дверь захлопнулась.

Элейн оставалось только надеяться, что этот человек не собирался сидеть тут до самого отъезда.

Вновь оставшись в одиночестве, карнаби принялся расхаживать по комнате, о чем-то размышляя. Затем он потянулся, громко зевнув, и завалился на кровать. Прямо в ботинках! Элейн тут же представила покрасневшие, истертые руки местной прачки.

Несколько минут она ждала, прислушиваясь. Наконец ей стало ясно, что карнаби уснул. Тогда, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, она медленно открыла дверцу шкафа. Та предательски скрипнула, заставив Элейн замереть. Карнаби вздохнул, но не проснулся. Дверца еще дважды издала тихий, усталый стон, однако это не помешало Элейн выбраться на свободу. Ноги покалывало, спина и шея затекли, но она привыкла часами стоять в одном положении, когда полоскала вещи в реке.

Пояс с саблей висел на спинке стула. Позолоченный эфес с синими камнями загадочно мерцал в свете заходящего солнца.

Элейн сглотнула и сделала шаг в сторону спящего. Яд был бы куда проще… Вспотевшими ладонями она обхватила рукоять сабли и с металлическим лязгом достала из стальных ножен. Покачнувшись от тяжести оружия, она едва не выронила его. Подкралась ближе к карнаби и застыла. Тот мирно спал, грехи прошлого не омрачали безмятежный сон. Элейн набрала воздуха в легкие и приготовилась замахнуться, но в этот момент карнаби открыл глаза. Она едва не упала в обморок от страха. Однако взгляд голубых глаз был рассеянным, блуждающим, и уже через несколько секунд молодой мужчина снова спал, не ведая, что довел перепуганную девушку до слез.

Не помня себя, Элейн убрала саблю в ножны и на негнущихся ногах вышла в коридор. Вытирая влажные щеки, она пыталась собраться с духом. Убить человека, даже такого отъявленного мерзавца, оказалось не так-то просто. Достаточно было сделать одно движение, и сон для него стал бы вечным. Но она не смогла…

– Он не заслуживает такой легкой смерти, – объяснила себе Элейн собственную нерешительность. – Ведь он даже не будет знать, что умер.

Досадовать на собственную нерешительность времени не было: карнаби уезжал этим вечером, и требовалось срочно принять решение, что делать дальше.

Всю дорогу до дома Элейн перебирала в голове возможные варианты: пуститься в погоню? Сейчас отпустить, узнав имя, а затем отыскать? Забыть обо всем?

Вернувшись в свою комнату, она вновь достала любимую колоду. Сделав глубокий вдох, она прикрыла глаза и стала медленно перемешивать карты. Какой совет они дадут на этот раз?

В зале с блюдами в серванте – дело происходило в столовой или таверне – молодой человек в синем одеянии прижимал к себе девушку, положившую голову ему на грудь. Рядом стоял мужчина в доспехах: он то ли утирал платком слезы, то ли подкручивал усы. На заднем плане по лестнице бежала девушка, она, кажется, пыталась остаться незамеченной.

Глава третья,
в которой путешественники едут из Лимеса и добираются до утеса Пейхед

В зале с блюдами в серванте – дело происходило в столовой или таверне – молодой человек в синем одеянии прижимал к себе девушку, положившую голову ему на грудь. Рядом стоял мужчина в доспехах: он то ли утирал платком слезы, то ли подкручивал усы. На заднем плане по лестнице бежала девушка, она, кажется, пыталась остаться незамеченной.

Элейн долго разглядывала карту. Где она была на этой картинке? Она бы предположила, что скрывалась на лестнице. Но отчего-то взгляд упрямо падал на девушку рядом с молодым человеком. В синей форме – тут-то сомнений быть не могло, это и был карнаби. Приглядевшись к изображению, Элейн заметила, что лицо девушки было какое-то отрешенное, холодное. Она хоть и была в объятиях молодого человека, но думала не о нежности его рук. Элейн прислушалась к себе. Она действительно не хотела потерять след карнаби, упустить навсегда, и предпочла бы держаться рядом, пока не появится новая возможность расквитаться.

Решительно вздохнув, Элейн переоделась в чистое платье, набросила на плечи теплый платок. Надела пояс с сумкой, в которую убрала карты. Заплела волосы в тугую косу, что было непросто с ее непослушными рыжими кудрями. У мамы и Донни были такие же, все они ужасно мучились и ломали расчески. Но в тот миг волосы напомнили ей о семье и о том, ради чего она все это затеяла.

Затем Элейн разыскала хозяина. Солгала, что получила сообщение, будто нашлись ее родственники, и попросила отпустить на несколько дней, возможно – пару недель, чтобы встретиться с ними. Хозяин, строгий, но добросердечный мужчина, отпустил, выплатив жалованье раньше срока, чтобы было на что путешествовать.

После Элейн заглянула на кухню и, отвлекая кухарку разговорами, стащила небольшой нож.

Ложь, теперь кража… Неужели и убийство лишь вопрос времени.

Вернувшись в гостиницу, чтобы узнать, уехал ли карнаби, Элейн начала разговор с управляющим издалека.

– Ай-е, – позвала она Кануна, преклонных лет мужчину, протирающего стол в таверне гостиницы, – скажи, как добраться до Мидленда?

Канун остановился и, сурово нахмурив брови, поинтересовался:

– А тебе туда зачем?

Элейн могла только гадать, куда держал путь карнаби, но решила, раз он сказал, что уезжал «домой», значит, отправлялся в один из городов Мидленда, в земли, принадлежащие его народу.

– Мне прислали оттуда письмо, пишут, что родственники. Хочу с ними повидаться.

– И они в Мидленде? Что им там делать? Я думал, твоя родня была в Думне.