– А ты слишком много болтаешь, – безразлично ответил он. – Еще одно слово, и я заткну твой болтливый ротик кляпом. – Он взял в руки бокал, капнул пару капель масла себе на запястье и отдернул руку. – Действительно, передержал… – мужские губы расплылись в ехидной улыбке. Люда содрогнулась, потому что он вдруг медленно и грациозно, как лев, скользнул на постель с бокалом в руках и прилег у ее бессовестно разведенных в стороны ног, вальяжно опершись на локоть. Его взгляд неторопливо прошелся по ее кукольно красивой, будто сердцевина экзотического воскового цветочка, киске, затем по нежной бело-розовой звездочке ануса, и на лице появилось хищное похотливое выражение. Люда вся сжалась и задышала часто и звучно, не в состоянии взять себя в руки. Саша наклонился. Какие-то доли секунды она чувствовала его теплое дыхание у себя на киске и его пальцы, нежно поглаживающие ее попку, а затем вдруг его шершавый горячий язык невыносимо нежно коснулся ее ануса, неторопливо лизнул, чувственно потер, слегка проник, очертил небольшой круг и скользнул вверх, заставляя ее лихорадить. Из ее губок вырвался слабый, но отчетливый возглас, а мужской язык уже осторожно погрузился в ее лоно, несколько секунд извиваясь, как змей-искуситель, а затем продолжил свой путь вверх, обжигая тут же запульсировавший бутончик клитора едва уловимыми шелковистыми прикосновениями. Люда то ли вскрикнула, то ли звучно выдохнула, судорожно вцепилась в веревки и, напрягая каждый мускул, нетерпеливо заерзала под мужскими губами. Его рот уже накрыл ее киску полностью, осторожно вобрал в себя и пухлые губки, и бутон, засосал, заласкал языком чувствительный бугорок, а порочный, пьяный от наслаждения взгляд испепелил девушку, заставляя вспыхнуть, закрыть глаза и издать беспокойный стон. Не дав своей жертве насладиться этой игрой в полной мере, он оторвался от нее и сел на колени, расставив ноги и поглаживая свой член.

– Какая же ты сладкая… Жаль, что я не люблю отлизывать… Я люблю трахать… и, конечно, мучить… А что должна сказать моя девочка за доставленное удовольствие?

– П-пожалуйста, отпусти… – пролепетала она, зная, что за ласку скоро придет расплата, что бы она ни ответила.

– Неправильно, солнышко… – разочарованно вымолвил он. – Не нужно лишний раз меня провоцировать… – ее мучитель протянул руку с бокалом, медленно наклонил и пустил тонкую переливающуюся в приглушенном свете ночника струйку ей на грудь, плавно огибая призывно торчащий сосок. Девушка вскрикнула и изогнулась, задыхаясь от боли.

– Так что ты должна была сказать?

– С-спасибо, хозяин, – шепнула она едва слышно, пытаясь прийти в себя. Кожа на груди мучительно горела, но новая струйка масла уже потекла на другую грудь и на живот, вновь вынуждая извиваться и стонать.

– Я не расслышал… – вымазанные в масле пальцы Саши тронули ее сосок, томительно потеребили, покрутили, потянули и тут же упустили, проскальзывая по масляной коже. Рука накрыла упругий холмик груди, ласково растерла блестящие лужицы по лоснящейся гладкой коже, пружинисто сжала, выпустила и снова погладила.

– Спасибо, хозяин, – она зажмурилась и напряглась, чтобы взять себя в руки. В тех местах, куда лилось разогретое масло, кожа горела от любого Сашиного прикосновения, будто его руки были раскаленными, но соски предательски отзывались на его искусные ласки, пропуская электрические разряды через все тело к низу живота. Саша вылил остатки масла на гладенький голый лобок, наблюдая, как блестящие струйки сбегают у нее между ног по пухлым половым губкам, огибая розовую ягодку клитора. Он тронул ее пальцами, вымазал текучей теплой жидкостью и растер всю киску ладонью, затем осторожно ввел два пальца в ее нервно сжимающуюся розовую щелку. Как же там было тесно, мокро и горячо…

– Что должна сказать послушная сучка, когда ее трахают?

– С-спасибо, х-хозяин… – ее голос сорвался, Люда задрожала от охватившего ее блаженного озноба, тело отзывалось на каждое его движение: то медленные плавные скольжения, то стремительные глубокие толчки, то головокружительные поглаживания клитора. Она судорожно ловила ртом воздух, пьянея от наслаждения, теряя самоконтроль и выгибаясь, насколько это позволяли веревки.

– А если так? – Саша добавил к двум пальцам еще два, большим прижал раскрасневшийся пульсирующий бутончик, подразнил, потер, поласкал, принялся ритмично растягивать ее сочную узкую дырочку. Мышцы ее лона нетерпеливо сжимались, его пальцы погружались в медовую горячую бездну, голова девушки металась по подушке, пальцы крепко стиснули веревки, ноги подрагивали.

– Ооо… – Люда застонала в голос, задыхаясь, нервно содрогаясь, пытаясь насадиться разгоряченной киской на его руку и бессовестно вертя вымазанной в масле попкой. – Трахни меня… пожалуйста, трахни… ооо… пожалуйста, хозяин… пожалуйста…

– Чшшш… – мужская рука замерла и вдруг отстранилась, девушка беспокойно вскинула голову, пытаясь зафиксировать ошалелый от кайфа взгляд на лице своего мучителя. – Очень нехорошо… – разочарованно протянул Саша, покачав головой. – Разве я разрешал тебе кончать?

– Н-нет… прости… прости… – Люда беспокойно дышала, внутри все так горело, что, казалось, еще одно, всего лишь одно прикосновение, и она испытает ни с чем не сравнимое наслаждение, но мужчина вовсе не собирался продолжать.

– Я разве не предупреждал тебя, что сегодня я не позволю тебе кончать?

– Ты… ты говорил, что позволишь, если я попрошу прощения… – ее бросило в жар от собственных слов. Черт, черт, черт, что она несла? Почему опять ему поддавалась, принимая его правила игры? Почему позволяла так с собой поступать?! Она на миг прикрыла глаза, чуть не плача. Желание изводило ее, выжигало все изнутри, причиняло боль, сводило с ума. Люда покусала пересохшие губы и попыталась взять под контроль дыхание и сердцебиение, но взгляд невольно притягивало соблазнительное мужское тело, обжигающая мужская улыбка, вымазанные в масле мужские руки и еще здоровенный член, который он дрочил у нее на глазах. Безумие… безумие… он когда-нибудь сведет ее с ума… Рука Саши ускорилась, пунцовая, переполненная, влажно блестящая головка замелькала в его пальцах с умопомрачительно сексуальными развратными звуками… Затаив дыхание, Люда любовалась игрой его великолепных, напряженных мышц. Наконец на ее киску выплеснулись густые белые струи, заставляя ее вздрогнуть от остроты ощущений. Мужчина удовлетворенно выдохнул, придвинулся, плавно поводил еще сокращающимся членом по ее трепещущему, забрызганному спермой цветочку, снова будоража все ее нервные окончания…

– П-пожалуйста… – жалобно простонала она.

Пытаясь отдышаться, весь влажный от пота, довольный и самоуверенный, Саша криво усмехнулся.

– Ты пока что ничего не заслужила, солнышко… К тому же я еще не выпорол тебя как следует…

– Так делай скорее, что хотел!!! – закричала она вдруг, не вынеся напряжения. Ее мастер нахмурился, но все же выдержал многозначительную паузу, покачал головой, с упреком поцокал языком – даже это получалось у него дьявольски сексуально. Девушка наблюдала, как перекатывались желваки у него на щеках, как он закинул голову, разминая шею и поигрывая мускулами. На миг она даже подумала, что ничего страшного не произойдет, что он вовсе не рассердился, но тут его рука взметнулась в остервенелом замахе.

– Какого, – удар, – хуя, – удар, – ты орешь, – удар, – на своего, – удар, – хозяина?!

Кожа на бедрах вспыхнула адским пламенем от его увесистых шлепков. Люда задохнулась, вся сжавшись, как тугая пружина. Что ж, зато возбуждение теперь почти ее не мучило… пока… потому что он обязательно позаботится и об этом, чтобы измучить ее еще больше и унизить, чтобы она признала свое полное поражение. Дикий, яростный и неумолимый, он поднялся, ринулся к письменному столу, схватил оставленные там розги и обернулся к своей жертве.

– Сука… чертова сссука!!! Когда ты научишься мне подчиняться?! – на ее бедра и ягодицы снова посыпались удары, на этот раз сильные, действительно сильные. Люда закричала, но крики захлебнулись от шокового удушья, она больно закусила губу, зажмурилась до рези в глазах и принялась считать – ведь не могло все это продолжаться вечно…

ГЛАВА 2

'Cause you never hurt

Someone who wants to learn

To be your slave²

Norah Jones «All a dream»

Звонкие удары, звяканье металла, мужская ругань, крики, короткие грубые приказы. Женские стоны иногда переходили в тихий плач, но потом вдруг сменялись сладким шепотом, нежными мольбами и робкими извинениями. Она умоляла его продолжать и повторяла за ним грязные словечки, которые доставляли ему удовольствие. И эта их ссора, так похожая на идеально отрепетированную игру, в которой оба на зубок выучили свои роли, никак не выходила из головы…Так кто же она? Хорошо выдрессированная и развращенная бестия… или беспомощная запуганная жертва?

Влад сорвал с себя наушники. От бархатистого голоса Люды и ее таких пронзительных и непонятных волнующих стонов у него во время прослушки по щекам и спине бежали мурашки. А сейчас его бросило в жар, совсем как когда-то давно, когда он только начинал детективную практику, и ему лично приходилось выполнять самую черную работу, чтобы войти в курс всех дел и чтобы знать всю подноготную этого грязного бизнеса. Помнится, что это казалось забавным, дерзким, будоражащим, хотя как правило шокирующим и отвратительным. Впрочем, привычка со временем сгладила впечатления. Как выяснилось в результате тогдашних его детективных изысканий и наблюдений, люди в целом оказались довольно-таки мерзкими существами – развратными, трусливыми, беспринципными. И они всегда готовы были продать душу хоть самому сатане, лишь бы скрыть свои мерзкие тайные пристрастия от окружающих, когда их припирали к стенке. Подслушанная сцена разбередила в нем фейерверк давно угаснувших или насильно подавленных чувств. Сейчас их палитра варьировалась от искреннего сочувствия к измученной и сломленной девушке до разочарования в слабости и покорности ее характера. Кроме того к этому всему примешивалось отвращение и ненависть к долбанному садисту… А еще его мутило от неоднозначности собственного восприятия ситуации и от себя самого за мощный стояк, с которым он ничего не мог поделать с тех пор, как услышал эти дьявольски обольстительные стенания очаровательной грешницы…

Детектив стиснул зубы, коротко, но глубоко вздохнул, стараясь успокоить непомерно разогнавшееся сердце, зажмурился, потер лоб. «Долбоеб хренов…», – прошипел он себе под нос, невольно выглядывая через окно автомобиля на высившуюся неподалеку элитную многоэтажку, окруженную трехметровым решетчатым забором, утыканным на каждом углу камерами слежения. Он словно пытался угадать, за каким окном происходило то, свидетелем чего он сейчас являлся. Конечно, занятием это было совершенно бесполезным, поэтому его переполняла злость от собственного бессилия. На что он рассчитывал, решив проследить за этой юной красавицей, так тронувшей его с первого взгляда? Уж едва ли в нем тогда говорил детектив. Им двигал слепой примитивный инстинкт преследования привлекшей его самки. К тому же он почему-то был убежден на все сто, что капризная девчонка всего лишь преувеличивает, драматизирует или… плетет какие-то интриги против своего благоверного. С чего он вообще такое взял? Возможно, следовало больше доверять женщинам… Однако, для человека, которому собственная невеста изменяла с тремя любовниками, подобная недоверчивость прекрасному полу была оправдана. И тем не менее, из-за Люды он был взбешен и уязвлен одновременно… Чуть ли не с первого взгляда он уже начал претендовать на эту нежную красавицу как на свою собственность… И теперь ощущал себя полным идиотом.

Влад невольно припомнил, на каких девушек его всегда тянуло – на дерзких, самоуверенных, логически и практически мыслящих, даже в чем-то жестких. Ему было проще иметь дело с теми, кто четко знал, чего хочет, и никогда не срывался по пустякам. И в результате, что он имел? Расчетливых шлюх, если быть кратким и откровенным.

Нина с первого взгляда поразила его своей деловитостью.

– Я буду свободна в следующий вторник после восемнадцати, – спокойно выдала она, прокрутив на экране мобильника ежедневник, когда он пригласил ее на первое свидание, познакомившись с ней в ресторане за бизнес-ланчем. Ее пронзительно черные глаза прожигали его как лазеры, а на торжественно высокомерном лице не дрогнула ни единая черточка. Выверенные жесты, никакого намека на смущение, волнение или трепет. Даже волосы у нее были такие же упрямые и непокорные, как и она сама, – грива черных густых кудрей. Трахалась она тоже, как потом выяснилось, неистово и практически всегда выжимала из него все, что только было можно, до последней капли.