Девушка слегка вздрагивает. А я мысленно даю себе подзатыльник.

– Просто, понимаете, я с парнем на свидании. Ну и вот, представляете, он меня вот такой увидит.

Она усмехается.

– Ну да, такое себе. Извините, мне пора, меня там тоже ждут.

– Да, конечно, спасибо вам за помощь.

Она пожимает плечами.

– Поправляйтесь.

Упираюсь руками в раковину и поднимаю взгляд на зеркало. Бледная, под глазами начинают проявляться синяки. Ополаскиваю лицо прохладной водой и стараюсь глубоко дышать.

Мне начинает названивать Захар. Сбрасываю и заставляю себя выйти.

Я не собираюсь сейчас сбегать. Это не решит проблему, и Захар может меня искать, чтобы переубедить или ещё что-то.

А мне это не нужно. Решать, так конкретно все.

Возвращаюсь к нему.

– Извини.

Он окидывает меня взволнованным взглядом.

– Все в норме?

Прислоняю ладонь к щеке.

– Немного давление подскочило. У меня бывает.

Кивает.

– Так, может, тебе лучше домой? Отлежишься.

– Да, было бы здорово. Извини, что порчу вечер. Видимо, устала сильнее, чем я думала.

Доезжаем в полном молчании. Я не начинаю разговор, да и Захар не спешит нарушить тишину.

Подвозит к дому и поворачивается, как обычно. Окидывает взглядом.

– Может, в больницу, Юль? Ты какая-то бледная.

Мотаю головой.

– Ну прям уж. Буду я ещё кататься в больницу из-за каждого недуга. Завтра буду огурцом. Не забивай голову, – стучу по его виску.

Он перехватывает моё запястье, а я боюсь дернуться и выдать себя. Выдать, что мне не нужны эти прикосновения. Хотя я сама виновата. Чего полезла к нему?

Прижимается губами к тыльной стороне моей руки и смотрит прямо в глаза.

– Подумай над моим предложением. Уверен, нам будет хорошо вместе.

Улыбаюсь. Точнее, изображаю улыбку и выхожу.

Машу ему вслед, жду, пока его машина скроется из виду. Ноги отказываются послушно держать мое тельце, и я падаю на заснеженную лавочку.

Из меня вырывается всхлип. Зло вытираю слезы, но они не желают прекращаться.

Достаю телефон.

– Ад, – голос дрожит, – ты сейчас занята?

– Юлек, что стряслось?

– Занята? – уже почти скулю в трубку.

Боль разрывает все тело. Всхлипы становятся сильнее.

– Еду. Ты дома?

Угукаю.

Часто-часто глотаю слюну, чтобы меня снова не вырвало. Беру в руку горсть снега и сжимаю его.

Жду подругу и не решаюсь встать на ноги. Боюсь, сразу грохнусь на притоптанный снег.

Машина Адки тормозит, но скользит по легкому гололеду, останавливаясь чуть подальше моего подъезда.

– Ты дурная?! – орет подруга на весь двор. – Ты какого черта голой жопой на холодной лавке сидишь?!

Подбегает ко мне, периодически поскальзываясь, и сдергивает меня с лавки.

Я чуть ли не повисаю у неё на руках, пока она продолжает отчитывать меня:

– Совсем башкой не думаешь! Ты какого фига такой опасности детей подвергаешь! А если простынешь, ты хоть подумала, чем может обернуться это твое сидение на холодном? Юля!

Она встряхивает меня как куклу и заглядывает мне в лицо.

– Боже, что с тобой?

Всхлипываю.

– Ну-ка, домой.

Заталкивает меня силой в подъезд, чуть ли не волоком дотаскивает до квартиры. Роется в сумке в поиске ключей.

Заботливо раздевает.

– Так, чай горячий! – кричит из кухни, пока я растекаюсь на диване. – Ванну нельзя, душ тоже. Опасно! Так что чаем буду отпаивать, пока не лопнешь.

Забегает в гостиную, заворачивает меня в плед и вручает большую кружку с ароматным чаем.

Сама усаживается на пол и смотрит на меня так пронзительно, что снова слезы подкатывают.

– О, горе ты мое, ну что такое? Что могло случиться за несколько часов, пока мы не виделись?

– Он сказал про аборт, – вышептываю непослушными и одеревеневшими губами.

Адка удивлённо хлопает глазами.

– Ты ему сказала? – пищит и закусывает губу.

Мотаю головой.

– А как тогда? Юль, постарайся не плакать, милая, – поглаживает меня по ноге.

Обхватываю кружку и не чувствую тепла. Кажется, я промерзла вся изнутри после разговора с Захаром.

– Он сказал, что ему не нужна семья. Никаких случайных залетов, да и неслучайных тоже. Дети ему не нужны.

– Так, и ты сказала, что ты забеременела? – продолжает разбираться подруга.

Мотаю головой. Опять.

– Нет, я спросила: а если я все-таки забеременею?

– И?

Адка меняется в лице. Скорее всего, до неё доходит, что именно было дальше.

– Он сказал, что отправит на аборт решать проблему.

– Охренеть, – выдыхает подруга, – вот же козел.

Ударяет кулаком по своему бедру и стискивает зубы.

Угукаю. Глаза снова наполняются слезами.

– Слушай, а если ему сказать?

В ужасе округляю глаза и в панике трясу головой.

– Только через мой труп он узнает о беременности, – резко отставляю стакан, и часть чая расплескивается, – не вздумай никому говорить.

Хватаю Адку за рукав и сжимаю ткань в руке.

– Ты меня слышишь, Ада? Не вздумай даже! – повышаю голос.

Подруга кивает.

– Юль, я никому, ты же знаешь. Но мало ли, вдруг когда он узнает, то передумает.

Встряхиваю подругу.

– Ада, ты меня слушала? Он ясно дал понять, что отправит меня на аборт! Аборт!

Всхлипываю и складываюсь пополам.

– Все, все, извини, Юль, – гладит меня по волосам, – никто не узнает, пока ты сама не решишь по-другому. Выдыхай, милая.

– Это только мои дети. Захар пусть катится к черту.

Адка вздыхает.

– Ты что-то решила уже, да?

Знает меня. Знает, как я могу быстро принимать решения.

Киваю.

– Поделишься?

– Сначала надо с ним встретиться и отказаться от всяких отношений. Поработаю, пока живот не будет виден, у Сергея Витальевича, денег накоплю. Квартиру эту продам.

– И куда?

– К крестной поеду. Она меня звала, у них там оранжерея огромная открылась, флористы нужны позарез.

Хоть она и звала меня месяцев семь назад, но, надеюсь, местечко найдется.

– Уедешь? – скулит подруга. – А я?

Поднимаю голову и смотрю на неё.

– Поехали со мной.

Адка закусывает губу.

– Ты же знаешь, у меня мама.

– Да, прости. Но я не вижу другого выхода. Сергей Витальевич знает Захара, да и сам Захар может заявиться в компанию и узнать, что я родила. А я не хочу.

Мотаю головой. От одной мысли, что он узнает о детях, меня бросает в дрожь.

– Да, конечно. Ну ты хоть будешь приезжать?

Смеюсь сквозь накатившие слезы.

– С двумя детьми? Ад, ты как это представляешь? Лучше ты ко мне.

Подруга тоже смеется, и я вижу в её глазах слезы.

– Ад, ну что мы тут разводим. Ну у нас ещё месяца три есть, пока не начнет расти живот. Я не могу так рисковать. Мало ли что ему в голову взбредет, если он узнает про детей, Ад.

Она кивает.

– Да, я понимаю. Боже, я даже не могла подумать, что он такой бездушный.

Пожимаю плечами.

– Зато он сразу сказал все честно. А не изображал из себя принца на белом коне.

– Я же вижу, что тебе неприятно и тяжело, Юль.

– Конечно мне тяжело, Ад.

А смысл скрывать от неё? Смысл изображать из себя несокрушимую скалу? Если внутри все в холод окунулось.

– Я хотела, как любая мать, чтобы у детей был отец. Но навязывать детей, которых мужчина не хочет, – это ещё хуже.

Адка сжимает губы и кивает.

– Да, это так. Ни к чему хорошему это не приводит.

Глава 18

– Привет, Захар, – спустя три дня, когда уже слез не осталось оплакивать то, что не сложилось, я звоню ему.

– Привет, Красная Шапочка, – голос, как обычно, обволакивает.

Но я стараюсь сильно не расплываться. Помню, зачем именно я ему звоню.

– Ты сильно занят?

– Для тебя свободен, считай.

Смотрю на свое отражение в стекле. За окном уже поздний вечер. И мне потребовался весь день, чтобы я решилась на звонок. Чтобы взвесила все и окончательно приняла для себя решение.

– Можешь подъехать? Или давай я куда-нибудь подъеду, поговорим по поводу нашей последней встречи.

– М-м-м-м-м, давай подскачу, минут через тридцать. Успеешь собраться?

Да я уже собрана на самом деле. Только пуховик надеть и обувь.

– Да, успею.

– Отлично. Жди.

Отключается. Отвожу телефон, зажатый в руке, и замечаю, как сильно мобильный трясется.

– Так, Юля, все правильно. Ты все делаешь правильно. Так нужно, – в стекле отражается блеск моих глаз.

Мысленно заклинаю себя не расклеиваться и не реветь. Это сразу станет видно.

Захар сразу поймет, что я плакала из-за него.

Выхожу на улицу. На свежем воздухе легче. Натягиваю шарф повыше, поправляю шапку и смотрю в небо, с которого снова сыплет снег.

Слышу звук мотора и отвлекаюсь от рассматривания снежинок на варежках.

Хлопает дверь. Поднимаю глаза и напарываюсь на пронзительный взгляд серых глаз. Сверлит меня. Изучает, как добычу.

Его черные волосы моментально покрываются снежинками, а мне хочется подойти и стряхнуть их.

Сжимаю руку в кулак в варежке. Привожу мысли в порядок. Изображаю улыбку.

– Привет. Отличная погода.

Он улыбается.

– Ты сегодня прям такая домашняя. И без макияжа.

Хмыкаю.

Ну да. Сегодня передо мной не стоит задача покорять его и нравиться. Пожимаю плечами.

– Не вижу смысла наводить красоту, сидя дома.

Захар шагает ко мне и берет выбившуюся прядь волос. Стряхивает с нее снег.

– Красивая. Как Снегурка.

Боже. Не нужно! Ну для чего эти слова? Для чего изображать что-то большее, чем есть на самом деле?

– Спасибо.

Все же три дня не прошли даром, и я настроила себя по максимуму. Теперь только озвучить.

– Куда-нибудь поедем?

Мотаю головой.

– К тебе? – серые глаза загораются алчностью.

– Я не задержу тебя сильно.

– Вот как? – брови Захара сходятся на переносице.

Облизываю обветренные губы. Долбаная привычка довела мои губы до плачевного состояния. Но когда я сильно нервничаю, то не могу остановиться, пока не прокушу губу до крови.

– Да. Я все эти дни думала, как ты и посоветовал.

– И что придумала? – Захар прячет руки в карманы.

Косится на проходящую бабульку с сумками. И снова впивается в мое лицо.

Откашливаюсь.

– Я решила, что такие отношения не для меня.

Ну вот, сказала!

– Почему?

Напрягается. Весь подбирается и становится похож на ледяную статую.

– Потому что мне нужны нормальные отношения. С продолжением. Со свадьбой и неслучайной беременностью.

Захар как-то зло усмехается.

– Вы, бабы, никак не можете, чтобы не усложнять, да? – его голос становится каким-то резким, слух режет.

– Захар, – я спокойна, я долго тренировала себя, – ты предложил мне. Я в своем праве отказать.

–Я тебя понял, Юль. Все?

И это «Все?» добивает. Сердце проваливается. Но я через силу киваю.

– Что ж. Удачи тебе в поисках.

Он больше ничего не говорит. Разворачивается, садится в машину и срывается с места. Оставляя меня наедине со своей болью.

С болью о том, что могло бы быть, но никогда не будет.

– Так будет лучше, – повторяю, как заклинание, – лучше.

Глава 19

Прошло три месяца

– Сегодня, сегодня, – пританцовывая, проплывает мимо меня Адка и потирает ладошки.

Смеюсь и глажу живот. Он растет и уже заметен, если я надеваю что-то в обтяжку.

– Что сегодня?

– Мы узнаем кто в теремочке сидит, – широкая улыбка на лице подруги поднимает и мое настроение.

– Узнаем, узнаем.

Адка облокачивается на стол и строит глазки, как кот из знаменитого мультика.

– Ты же меня возьмешь?

– Не-а.

Тут же надувает губы и швыряет в меня лист бумаги.