– Нужна чистая вода, чтобы промыть. Парамит, принеси! – сказала я девушке. Специально, чтобы вывести ее из оцепенения. Она подскочила и понеслась к колодцу и быстро принесла жестяной чан, полный воды.

Следующий час мы втроем потратили на промывание ран и их бинтование.

– Почему Чао Конг это сделал? – спрашиваю Парамит. – Твой жених и правда пытался сбежать?

На лице Парамит отразилось такое глубокое отчаяние и горе.

– Простите меня, чаонинг! Простите! – зарыдала она, закрывая лицо худыми руками.

– Ладно, забудь, самое главное, чтобы он выжил после такого.

Отдохнув немного, мы втроем доволокли наконец-то Донга до хижины Парамит и положили на простое ложе, покрытое тряпками. Отец с матерью Парамит, прижавшись друг к другу, испуганно выглядывали из-за угла.

– Я приду завтра, проверить раны и сменить повязки, – говорю Парамит, – а пока надо много поить его, чтобы восстановить потерю крови. Хорошо бы и врача вызвать, – задумалась я на мгновение. – Пея, я хочу позвонить доктору Пересу. Пойдем.

Но Парамит кинулась на колени передо мной.

– Прошу, чаонинг, не делайте этого! Прошу!

Рыдала она.

– Если вы позовете им врача, госпожа, тогда их наказание будет еще хуже, – произнесла бесстрастно у меня за спиной Пея.

Моя мать однажды сказала нам с Джией, что мы не знаем настоящего мира. Мы живем будто две дочери раджи в замке из розового мрамора, а в это время за стенами стоит стон и плач несчастных и отверженных. Я прожила двадцать лет на плантации, но по сути не знала, как оно устроено, что стоит за услужливыми лицами лао и кули, приносящих мне еду, расчесывающих мои волосы, подающих мне перчатки.

К ужину вернулась Джия, и я все ей рассказала.

– Теперь, когда потрясение прошло, меня мучает мысль, Джи, – говорила я ей. – Не совершила ли я чего-то, что только навредит Парамит и Донгу?

Джия молчала, печально глядя перед собой. Кули принес записку от отца, он возвращается завтра. Завтра решится судьба этих несчастных возлюбленных, а, может быть, и моя.

***

Я не хотела ехать в Вьентьян смотреть игру в поло. Утром я проснулась от страшной головной боли, и еще, когда закалывала брошь на платье, уколола палец, а мама всегда говорила, что это плохая примета.

– Поехали со мной, Киара, – уговаривала Джи. – Что мне там делать одной без тебя?

– Ты будешь с мистером Томпсоном, а не одна, – говорю, смотря в даль на зеленую долину под домом.

Джи взяла меня за руку и умоляюще взглянула.

– Прошу, Киара, не оставляй меня. И потом, – тут ее глаза озорно сверкнули, – ты же знаешь, что капитан одной из команд Эдвард Фейн? Неужели ты не хочешь вновь увидеть его?

Хочу! Или нет?

– Не знаю, Джи, я итак в сильном смятении, – подношу руки к вискам и сжимаю, чтобы перестало стучать. – Мне страшно представить, что будет, когда отец вернется и узнает обо всем.

– Не волнуйся, Киара, каким бы жестким не казался нам отец, я уверена, он любит нас и желает добра.

Нам – да, а Парамит и Донгу?

Джи повела меня наверх и сама выбрала для меня наряд, драгоценности, и даже зачесала мои волосы, так как я люблю, на боковой пробор, и захватила с одной стороны гребнем, но уже серебряным с золотой эмалью.

Через полчаса приехал мистер Томпсон и мы отправились в столицу на поле для конного поло, где уже собралась вся белая элита Лаоса.

Мистер Томпсон взял нас с сестрой под руки по обе стороны от себя, и мы вступили под навесы, под которыми тянулись длинные ряды белых сидений.

Наряженные дамы в шляпках и с веерами, весело болтающие друг с другом, изысканные мужчины в светлых костюмах, французские офицеры в черных или белых кителях с золотыми погонами на плечах, бегающие туда-сюда лао с подносами. Нас с сестрой обдало ароматом различных духов, сигар, цветов, и среди всего этого разнообразия запахов доносился еще один – конского навоза. Я взглянула на зеленое поле. Две команды по четыре игрока уже стояли полностью экипированные за деревянными ограждениями. Мои глаза сразу нашли Эдварда Фейна. Он сидел на золотисто-гнедой лошади, его крепкие мускулистые ноги в высоких сапогах до колен уверено обхватывали бока животного. Он сидел в седле спокойно и легко, как сидят только первоклассные наездники. В правой руке он сжимал высокую клюшку из бамбука.

– Поставил десять тысяч пиастров на этого малого, – улыбался мистер Томпсон, подавая нам с Джией запотевшие бокалы с холодным лимонадом.

– Так много, господин Томпсон! – удивилась Джи.

– Я верю в этого парня, – развел руками американец. – Побывав на тренировках в их конном клубе, я могу ручаться, никто лучше Эдварда Фейна не владеет техникой хвостового удара на полном галопе.

– А вторая команда, кто? – спросила Джи.

– Французы, Мишель Клер капитан. Тоже отличные ребята, но не хватает дерзости, а без этого в поло не выиграть. Лошадь – умное животное, и всегда чувствует, кто сильнее.

Мне было неинтересно слушать про другую команду. Какое дело мне до них? Все мое внимание, все чувства, все мысли были устремлены к Эдварду.

В один миг я забыла обо всех тревогах, об отце, о Парамит и ее женихе. Я вдруг ярко и остро ощутила, как тосковала по Эдварду все эти дни. Когда он мне стал так дорог? Когда я стала так нуждаться в нем?

Его лицо в тени шлема было так красиво, он улыбался, разговаривая с другими игроками, весело и непринужденно смеялся. Он был совсем другим. Ни капли той ярости, что искажала его лицо, когда он бил Джона Картера. Интересно, вспоминал ли он обо мне? Или его неприязнь к моему брату, к моей семье убила те слабые ростки симпатии, что успели прорости в нем? Теперь я даже жалела, что раскрыла свою личность так рано. Может быть, стоило выдать себя за одну из лао нашего поместья? Может быть, стоило подождать, пока он не влюбиться в меня сильнее? А потом что? Начинать отношения со лжи? Простил бы мне Эдвард? Такой гордый, такой высокомерный. Джи однажды сказала, что если мужчине по-настоящему нравится женщина, он будет готов простить ей многое. Но, о великий Будда, как заставить этого мужчину полюбить меня? Чтобы он вновь смотрел на меня, как в первый день нашей встречи. Ошеломлено, страстно, неистово.

Игра началась. Игроки замахали клюшками. Защитник, Лидер, Центровой, Нападающий – названия позиций. Зрители бурно и шумно реагировали на каждую атаку, на каждый забитый гол в ворота противника.

Дамы смеялись, попивая шерри и лимонады со льдом, обмахиваясь веерами. Мужчины то и дело что-то яростно выкрикивали прямо у меня над ухом. Я же сидела, вся замерев, едва дыша, со вспотевшими ладонями. В какой-то момент лошадь под Эдвардом на галопе подогнула ногу и завалилась на бок, роняя всадника на землю. Я вскочила и закричала, чувствуя что сейчас потеряю сознание.

– Киара, успокойся, дорогая, – гладила меня по руке Джи, с болью и тревогой смотря на меня.

– Мисс Киара, все будет хорошо, сейчас он просто поменяет лошадь. Эдвард крепкий малый, – вторил ей мистер Томпсон с другой стороны.

Они просили меня снова сесть, но я не могла, я была словно вся на иголках. Наконец к Эдварду действительно подвели новую лошадь. Он легко и быстро вскочил в седло, за мгновение переходя в галоп.

Он помчался к воротам, центровой быстрым движением клюшки перебросил ему мяч, и Эдвард, ловко обойдя французского защитника, ставшего прямо поперек ему, перебросил под брюхом лошади противника мяч, и тот угодил точно в ворота.

Все вскочили, аплодируя и восхищаясь красотой удара. Это был конец последнего чаккера, а значит команда Эдварда победила.

– Да уж, англичанин выигравший в конном поло – какая банальность, – бормотал кто-то рядом. Видимо, бедняга ставил на французскую команду.

После чествования победителей начался фуршет. Заиграл духовой оркестр, публика высыпала на зеленю поляну, залитую солнцем, на котором стояли белые столы, заставленные блюдами с едой, закусками и напитками.

– Эх, вот удача! – мистер Томпсон радовался выигрышу словно большой ребенок, так что Джи, очарованная его поведением, рассмеялась.

– Вон там выдают вкуснейшее мороженое с папайей, предлагаю пойти и попробовать, – весело предложил он.

– Вы идите, а я посижу здесь, – произнесла я. После матча сестра сразу же повела меня в тень и усадила на стул, мистер Томпсон даже умудрился достать успокоительные капли у какой-то мадам. Благодаря их заботам, сердце перестало так часто биться, а руки дрожать. Этот матч чуть не довел меня до обморока.

– Киара, точно не хочешь пойти с нами есть мороженое? – спросила меня Джи, заглядывая в глаза.

Я улыбнулась.

– Нет, Джи. Хочу просто остаться в тишине и отдохнуть, – отвечала я. – Идите без меня.

Джи еще помедлила, но потом мистер Томпсон взял ее за руку, и она пошли к белому столу, на котором стояли хрустальные вазочки с мороженым и нарезанными кусочками папайи с тертым кокосом. Мне хотелось это мороженое. Но я видела глаза мистера Томпсона, он мечтал остаться с Джи наедине, и я предоставила ему такую возможность.

Люди ходили мимо меня. С кем-то я здоровалась. Разговорилась со старыми знакомыми, недавно прибывшими из Ханоя. Но мои глаза искали совсем другую фигуру, и через пару мгновений наконец нашли. Там сразу за поляной, ближе к полю среди шумной толпы я увидела Эдварда. Он снял шлем, и его каштановые волосы упали ему на лоб. Он смеялся, болтая с Талой Вилар.

– Можно подумать, он флиртует с ней, – мрачно пробормотала я, отпивая воду из бокала, пахнущую успокоительными каплями.

Вдруг кто-то встал надо мной.

– Мадмуазель Киара Марэ? – спросил юноша, улыбаясь.

Я подняла глаза. Привлекательное загорелое лицо, высокие скулы, кучерявые волосы. Одет он был в форму для игры в поло.

– Да, а вы? – спрашиваю, немного растерявшись.

– Я Мишель Клер – капитан команды.

– А, вы же проиграли, – бросаю я, не подумав, и тут же виновато прикусываю губу. – Простите.

Но юношу мои слова нисколько не обидели. Наоборот, он весело и беззаботно рассмеялся, взъерошив себе волосы на затылке, которые и без того выглядели довольно буйными.

– Эх, что есть, то есть. Но мы обязательно победим в другой раз, мадмуазель! – воскликнул он. – Приходите посмотреть.

Его юношеский задор и энергия очаровали меня.

– Обязательно приду, – невольно улыбаюсь. – Вы француз?

– Да, – кивает он. – Я из Кале. Чудесный город! Бывали там?

Качаю головой.

– Нет, я с рождения не покидала Лаос, только для поездки в Индию.

Глаза Мишеля округлились.

– О, тогда вы просто обязаны посетить этот город! Я приглашаю вас. Вы влюбитесь в него!

Я рассмеялась. Мы быстро нашли с ним общий язык, без конца болтая и шутя на французском. Он рассказал о детстве и учебе во Франции, а я о том, как ездила в гости в Индию к тетушкам. Время текло легко и беззаботно. Но тут в какой-то момент я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Я перевела глаза с Мишеля – Эдвард Фейн стоял не вдалеке от нас, прислонившись плечом к дереву и скрестя ноги в высоких сапогах, и смотрел на меня. Наша глаза встретились, и тут же сердце застучало в груди с новой неистовой силой. Этот взгляд, я помнила его. Волнующий, полный огня и нетерпения. Он слегка поклонился мне, я ответила тем же.

– Куда вы смотрите? – заинтересовался Мишель, проследив взглядом за моими глазами. – А Фейн! Сегодня удача была на его стороне. Но только по тому, что он был на свежей лошади. Даю вам слово, мадмуазель Марэ, в следующей игре выиграет наша команда.

– Месье Клер, вы знаете, так жарко сегодня. Не могли бы вы мне принести мороженое. Я давно не пробовала его, – говорю ему, сладко улыбаясь.

– О, конечно, мадмуазель Марэ! – воскликнул юноша и бодро зашагал в сторону столика с вазочками.

Я выдохнула. Наконец-то он ушел. Смотрю на свои перчатки на коленях, чувствую, как Эдвард приближается ко мне. Меня охватывает волнение. Нервно отпиваю из бокала. Сколько там капель успокоительного?

– Мисс Киара, как поживаете? – раздается его голос надо мной.

Сердце стучит, поднимаю глаза.