– Хорошо, – сказала она, делая мне небольшой жест рукой, ладонью вверх, боком, что, я думаю, означало «входи, садись». – Правильно, правильно. Я вас услышала, – ответила она, хотя я сижу здесь и жду, и это меня она должна слушать. – Я, разумеется, понимаю, о чем вы говорите, – добавила она.

Я закатила глаза и скрестила руки на груди, потому что она, вероятно, должна быть экспертом по языку тела. Она заметила это и сделала мне небольшую гримасу, которую я даже не хочу интерпретировать.

– Я ценю ваше время, – убеждала она, и я понадеялась, что она обращалась ко мне. – Мы вернемся к этому позже, чтобы я могла сделать первый шаг, – продолжила она. Это она говорила в телефон, я совершенно уверена. – До свидания. Ага. Спасибо.

– Вот видишь, – заметила я, когда она наконец положила трубку на рычаг. – Если ты не будешь звонить, то не увязнешь в разговоре. – Я уже пыталась объяснять ей это раньше.

– Я просто люблю хорошую беседу, – ответила она мне. – И для меня легче понять другого человека и выразить свою мысль словами. Это более личное, ты же знаешь. Если бы я могла просто встать и пойти в офис Говарда, я бы так и сделала, но для этого потребовался бы билет на самолет.

– Почему ты разговаривала с Говардом? – спросила я. – Говард – наш главный операционный директор^[2]. Он находится на вершине блок-схемы по безопасности, и он невероятный человек. Я даже была немного разочарована, узнав, что он тоже пользуется телефоном.

– По той же причине, по которой я с тобой разговариваю, – пояснила Кэррин. – особенный случай.

– Ты имеешь в виду какую-то картинку или текст, – предположила я.

– Да.

– Эскалация – то, что происходит, если пропустить что-то жуткое. Я пропустила что-то?

– Нет, ты этого не делала.

– Я могла что-то упустить. Через мои руки проходят тысячи странностей. Постоянно. Каждый день, – заметила я.

– И всякий раз, когда я спрашиваю тебя, как ты себя чувствуешь, ты делишься лишь своим желанием покинуть мой офис, – ответила она с улыбкой. – Так что я не буду спрашивать тебя об этом сегодня. Вместо этого я спрошу, было ли что-нибудь запоминающееся во вчерашних постах.

В памяти всплыл вчерашний день.

– Ну, был пенис, который программа распознавания лиц приняла за человека. Не то чтобы очень тревожно. На двенадцатилетнего подростка была совершена крупная атака с нескольких учетных записей, которая соответствовала определению кибербуллинга. Я стерла все это и сделала четыре предупреждения о соблюдения правил. Была еще какая-то детская порнография, но я сделала все отчеты для ФБР по поводу этого, – вспомнила я. Я ненавижу детскую порнографию, которая обычно сопровождается адским количеством дополнительной бумажной работы. – Был еще закодированный разговор о межштатных продажах оружия. Сначала я подумала, что на самом деле они говорят о кокаине. Но потом все прояснилось. Похоже, наркоторговцы все-таки умнее торговцев оружием.

– Звучит как вполне обычный день, – согласилась она. – Что-нибудь еще?

Я задумалась.

– Да нет. Все как всегда. Соски, угрозы, какие-то фальшивые новости.

Кэррин на мгновение замолкла.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что увидела, – сказала она и протянула мне листок бумаги.

– Ты можешь просто показать мне на мониторе, – раздраженно заметила я ей. – Тебе не обязательно все распечатывать.

– Иногда это помогает мне, – ответила она.

– Как скажешь, – отмахнулась я и взяла в руки лист бумаги. Это сообщение с жалобой, датированное вчерашним днем. Я не узнала его, но в этом не было ничего необычного. Это из аккаунта популярного инфлюенсера – @Mia&Mike – и когда я посмотрела на него более внимательно, я увидела, что он находится в туманной области, которую мы называем «суицидальные намерения». «Суицидальные намерения» – упоминание о намерении совершить самоубийство в посте – мой кошмар кодирования. Даже с самым лучшим программным обеспечением для распознавания настроений, которое у нас есть, просто невозможно автоматически определить разницу между тем, что психиатры описывают как «крик о помощи», и пустой угрозой.

Я должна была понять.

– Это суицидальное намерение, – сказала я Кэррин. – Пункт седьмой, часть б. – Если на странице знаменитости возникают посты о суицидальном намерении, комментарий пользователя, опубликовавшего его, будет удален, а пользователь автоматически получит ссылки на ресурсы для предотвращения самоубийств по своему электронному адресу, указанному при регистрации.

– Пейдж, – тихо произнесла она. – Посмотри еще раз.

Я перечитала комментарий еще раз. На этот раз я заметила ник пользователя. @thatjessica17. В отличие от интерфейса нашего программного обеспечения, на этой распечатке была небольшая уменьшенная фотография пользователя. Я сразу узнала, кто это.

– Этот… этот аккаунт принадлежит Джессике Оданц? – спросила я, совершенно сбитая с толку. Моя сводная сестра – самый счастливый человек, которого я знала. Сейчас она заканчивала свой последний год в университете Боулдера. Ради всего святого, она в списке лучших! Спросить инфлюенсера, чувствовала ли она себя когда-нибудь так плохо, что хотела бы умереть, – это даже не похоже на нее. Это больше похоже на меня. Прежнюю меня.

Кэррин нахмурилась.

– Мне жаль это говорить. Прошлой ночью она пыталась покончить с собой. Но она жива… – тут же успокоила Кэррин меня. Я вздохнула с облегчением. «Она жива,» – повторила я себе, не нужно паниковать. Прежде всего, только без паники.

– Как я могла это пропустить? – спросила я. Мой голос прозвучал высоко и чересчур напряженно.

– Ты, должно быть, вышла из системы сразу после этого. Конси приняла этот комментарий, и, слава богу, она очень чувствительна по отношению к суицидальным намерениям. Она позвонила твоей сестре и, не получив ответа, позвонила 911.

Мое сердце, кажется, замерло.

– Пожалуйста, скажи, что моя сестра не пользовалась VPN, – попросила я. Виртуальную частную сеть можно использовать для подключения к прокси-серверам, что делает невозможным определение местонахождения того, откуда кто-то входит в систему. Это значит, что спасатели не смогли бы найти мою сестру.

– Просто обычный IP-адрес из ее комнаты в общежитии.

Я испытала минутное облегчение, но только на мгновение. Я вспомнила о дыхательной технике, о которой читала много лет назад. Вдохнуть четыре раза, четыре раза выдохнуть, вдохнуть четыре раза, четыре раза выдохнуть. Кэррин взяла желтый блокнот, в котором она нацарапала несколько заметок. Когда она прочитала их вслух, я застряла на выдохе, забывая о том, как вдыхать.

– Прибывшие на место спасатели обнаружили, что Джессика не реагирует на внешние раздражители после серьезной потери крови. Ее срочно доставили в адвентистскую больницу Биллмана, и она была госпитализирована. Еще раз, Пейдж, мне очень жаль.

Я тупо смотрела на стол между мной и Кэррин. Куча бумаг, желтый блокнот, этот дурацкий телефон. «Новейшее диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» лежало открытым на полу. На какой-то странный момент я задалась вопросом, как бы эта книга классифицировала меня. Полагаю, что мои симптомы сейчас такие: учащенное сердцебиение; учащенное дыхание; внезапное чувство отстраненности.

– Я ее почти не знаю. – Я поймала себя на том, что мой голос с каждым словом становился все более сдавленным. – Я вижу ее только раз в год. На каникулах.

– Даже если так, это должно быть шоком для тебя, – заметила Кэррин. Я попробовала другую технику релаксации, отмечая физические объекты, которые я видела в комнате. Лампа. Письменный стол. Стул. Предсмертная записка.

– Что меня шокирует, – тупо проговорила я, – так это то, что гиперактивное воображение Конси на этот раз действительно принесло какую-то пользу. – Конси звонила на 911 в каком-нибудь муниципалитете не реже одного раза в неделю. Диспетчеры всегда говорили ей, что это хорошо, когда она чересчур осторожна, а не наоборот. Но я видела статистику. Очень немногие самоубийства начинаются с публикации в социальных сетях.

Но, с другой стороны, попытки…

– Она на самом деле этого не хотела, – продолжила бушевать я, и мой голос становился выше с каждой секундой. – Должно быть, это был трюк для привлечения внимания. – Я на самом деле не верила в то, что говорила, но, кажется, не могла заставить себя остановиться. – Я начну внимательнее присматриваться к «суицидальным намерениям». Я знаю, что должна была это заметить. Но ты же знаешь, как это бывает, – обратилась я ей. – Так много людей используют их, чтобы манипулировать знакомыми в Интернете. А еще есть карьеристы, – добавила я, имея в виду людей, которые угрожают самоубийством каждый раз, когда им требуется внимание. – И перформанс-артисты…

– Это трудно обнаружить, – согласилась она. – И давай расставим все точки над и: никто не говорит, что это твоя вина. Никто тебя не винит. Мы обучили всех в этом отделе оставлять свою работу после окончания рабочего дня. Это значит, что ты поступила правильно.

– Тем не менее, я ведь прочитала это, – заметила я ей. Сейчас я вдыхала больше, чем выдыхала. Мне нужно было выпить таблетку. Немедленно. Я начала шуршать в своей квадратной черной сумочке. – Я прочитала это и пропустила!

– Это просто неудачное совпадение, – продолжала уверять Кэррин. – Я имею в виду, каковы были шансы, что жалоба на этот комментарий попадет именно на тебя?

– В этом офисе работает сорок человек, – начала я, продолжая рыться в своей сумочке. – Так что примерно один к сорока, плюс-минус. – Я нашла упаковку и открыла ее одной рукой, все еще скрытой кожаной сумкой. Но там было пусто. Точно. Я подала заявку на новые антидепрессанты, но мой врач хотел, чтобы я сама к нему пришла. Чертов бюрократ!

Кэррин сделала паузу.

– Нам нужно больше персонала, – произнесла она ни с того ни с сего. – Как сорок человек должны справляться с четырьмя миллионами пользователей?

У меня не было достаточно ресурса, чтобы ответить на этот вопрос. Если Кэррин до сих пор не знает, что код обрабатывает 99 процентов всех ежедневных жалоб пользователей, пусть остается в счастливом неведении. Вместо этого я решила отвлечь себя, решить техническую проблему, написав какой-нибудь мысленный код. Интересно, есть ли способ ранжировать эти жалобы на основе пользователей, которые их отправляют? Уровни демографического риска, количество похожих сообщений… Может быть, я могла бы написать что-нибудь, что дало бы жалобам на «суицидальные намерения» оценку опасности от одного до десяти.

– В следующий раз… – продолжила я.

– Что касается следующего раза, – перебила меня она. Слова из нее выходили очень медленно, звучало как начало плохих новостей.

– Ты не уволишь меня из-за этого, – быстро проговорила я, и то, что я могла отрицать раньше, теперь, очевидно, переросло в полномасштабную панику. – Это не имеет смысла. Я не сделала ничего плохого.

– Я тебя вообще не увольняю, – заверила меня Кэррин. – Пейдж, не глупи! Ты делаешь огромную работу! Мы очень рады, что ты часть нашей команды. Вот почему так важно поддержать твое состояние эмоционального здоровья. И способ достичь хорошего психического здоровья – это поддержка и связь. Это означает, что когда у тебя возникает чрезвычайно ситуация в семье, мы тебя поддерживаем.

По какой-то причине слова «чрезвычайная ситуация в семье» расстроили меня еще больше. Это потому, что они уже использовались в этом контексте раньше.

– Ты и правда поддержала меня, – поспешно заметила я ей. – Или это сделала Конси? Она спасла жизнь моей сестре. Проблема решена.

На самом деле, проблема не решена. Почему я не сходила за своими антидепрессантами? Почему я не нашла другого врача?

– И мы гордимся этим. Но мы можем сделать для тебя еще кое-что. Я подумывала о том, чтобы дать тебе дополнительный отпуск, – сказала она. – Чтобы ты могла навестить свою семью.

У меня челюсть отвисла.

– Нет, нет, нет, нет, нет. Ты не можешь так поступить со мной.

– Дать тебе дополнительный отпуск? – с любопытством спросила она.