В конце концов, ему удалось восстановить дыхание и отделаться от удушающего чувства страха, но он решил остаться в роще еще ненадолго. Над его головой шелестели ярко-зеленой листвой камфорные деревья, небольшие яркие птички перелетали между ними туда-сюда, а еще выше по небу неспешно ползли маленькие белые облака. Эта умиротворенная атмосфера вкупе с полуденной жарой и пережитым стрессом разморили Рю, и он сам не заметил, как задремал, прикрыв глаза рукой.

Поглощенный переживаниями, Рю не заметил, что все это время за ним наблюдали. Впрочем, возможно, даже заметь он сидящую на одной из низких веток белую птицу, то не придал бы этому значения. Но если бы юноша разбирался в птицах чуть лучше, он не смог бы не обратить внимания на странности в ее поведении. Сокол, а это был именно он, – не та птица, которую часто можно встретить в тени деревьев. Но еще более странным было то, что сокол неподвижно сидел на ветке и смотрел на Рю, и пока тот пытался справиться с неожиданным приступом паники, и когда он задремал на залитой солнцем поляне. Птица улетела лишь тогда, когда юноша, проснувшись, снова двинулся в путь.

Глава I

Конь под ним шел неторопливым шагом, так что Рю почти не думал о езде. Юноша безмятежно сидел в седле и любовался окрестностями, ведь в прошлом ему лишь несколько раз удалось выбраться из столицы, и умиротворенный сельский пейзаж был в новинку. Его восхищало то, как неторопливо и спокойно шла жизнь сельских жителей: день начинался всегда с первыми лучами солнца, завершался с его заходом и состоял из ежедневной тихой рутины; на эту рутину не влияли ни смены императоров, ни придворные дрязги, ни политические перевороты. Несколько минут назад Рю притормозил несущегося галопом коня, и теперь, освеженный быстрой ездой и прохладным ветром, с силой бьющим в лицо, давал отдохнуть и себе, и животному. Уже сегодня он рассчитывал добраться до Карота, а ведь с тех пор, как он покинул столицу, прошло всего четыре дня. Столь успешное продвижение вкупе с окрестными красотами и невероятным чувством свободы делали настроение Рю необычайно хорошим, и он, сам до конца не осознавая этого, чуть улыбался.

Подумав немного, юноша решил, что вполне может позволить себе устроить небольшой привал. Он въехал на поросший травой пригорок в нескольких метрах от дороги и, спешившись, отпустил коня пастись.

Когда Рю уже сидел в тени небольшого дерева, росшего на холме, и жевал совершенно безвкусную лепешку, из-за поворота дороги показался низенький пожилой человек, одетый как монах-отшельник. Он неспешно шел по тракту в направлении столицы, но, увидев человека на холме, повернулся в его сторону.

Подойдя ближе к пригорку, монах махнул Рю рукой, привлекая его внимание, и спросил скрипучим, но в то же время очень ласковым голосом:

– Приветствую, путник. Не найдется ли у тебя глотка воды для странствующего старика?

Рю любил монахов, которые иногда заходили в поместье, хотя и не понимал их отшельничества. Они всегда были добры к нему и с интересом разговаривали с ним об истории и философии – темах, которые никто в поместье поддержать не мог. Поэтому юноша, не секунды не колеблясь, ответил с легким поклоном:

– Конечно, садитесь. – С этими словами поднял лежащий рядом бурдюк с водой.

Монах медленно взобрался на холм, опираясь на свой посох, сделанный из толстой узловатой ветки, и опустился рядом с Рю. Чуть помедлив, он принял из рук молодого воина бурдюк и, сделав осторожный небольшой глоток, спросил:

– И куда же ты держишь путь?

– В Карот, почтенный.

– Ты идешь торговать? – удивился монах. – Но где же твои товары?

– Нет, почтенный, я планирую сесть на корабль и уплыть на Континент. – Рю впервые произнес это вслух, и это совсем не добавило ему уверенности в правильности своего решения.

– Это, должно быть, было непростое решение… – начал монах, но вдруг отвлекся и пристально уставился куда-то в крону дерева, под которым они сидели.

Рю хотел было окликнуть монаха, но тот вдруг так же неожиданно положил бурдюк на землю, поднялся и собрался уходить.

– Что ж, удачи тебе, юный странник, – только и сказал он и начал спускаться с холма, но через какое-то время все же обернулся и добавил: – Хотя с таким спутником она будет сопутствовать тебе.

Рю с удивлением посмотрел на удаляющегося монаха, не понимая, о чем он говорил. «Должно быть, старость и отшельничество помутнили его разум», – решил он и вернулся к своей лепешке и своим сомнениям, почти тут же забыв об этом странном разговоре.

* * *

В Карот Рю прибыл только на следующее утро. Добравшись до окраины города поздним вечером, юноша решил переночевать на свежем воздухе, пока была такая возможность: блуждать по ночным улицам было рискованно, да и тратить и без того несущественные запасы денег на гостиницу совсем не хотелось.

Утренний Карот очень удивил Рю. Он никак не ожидал, что портовый город будет настолько отличаться от столицы. Солнце еще только взошло, а улицы уже были запружены различными повозками, телегами и пешеходами, несущими большие тюки в им одним известном направлении. Наличие коня дало Рю преимущество в этой толпе и позволило без проблем добраться до порта, к которому, кажется, из любого конца города вела прямая, широкая дорога.

Пока его конь неспешно шел в потоке людей и телег, Рю оглядывал окрестности. Карот даже архитектурой и планировкой совсем не походил на столицу. Дома здесь были более низкими и куда более старыми, но при этом все они были выкрашены в яркие цвета и украшены красивыми вывесками. Казалось, что в каждом здании города находится какое-то заведение: трактир, лавка заморских товаров или игральный салон. Даже в столь ранний час на улице стоял невероятный гам: владельцы криками завлекали людей в свои заведения, какие-то люди торговались прямо на улице, а у входа в один из постоялых дворов шумная толпа делала ставки на петушиные бои. Откуда-то тянуло одновременно и свежими булочками, и навозом многочисленных вьючных животных, и немытыми телами грузчиков. Все это многообразие ощущений обрушилось на Рю, как ледяной водопад, почти оглушая привыкшего к размеренной и чинной жизни поместья Омано юношу. На секунду он испугался, что не сможет найти дорогу в этом невероятном бардаке, но именно в этот момент дорога резко пошла вниз и ему открылся вид на море. Рю никогда раньше не бывал в прибрежных городах и невольно ахнул, восхищенный этой бесконечной сверкающей на солнце водной гладью, простирающейся до самого горизонта. В гавани на якоре стояло несколько десятков кораблей, и это вселило в Рю надежду, что один из них сможет доставить его на Континент. Окрыленный этой мыслью, он подогнал коня, чтобы как можно скорее добраться до порта.

Найти портовое управление оказалось задачей несколько более трудной, чем поиск самого порта. Оно занимало, пожалуй, самое неприметное здание на набережной. Деревянное, выкрашенное коричневой краской, которая во многих местах высохла и отслоилась, да еще и «украшенное» совершенно незаметной выцветшей табличкой! Входя внутрь, Рю невольно опасался, как бы оно не обвалилось ему прямо на голову. И поэтому внутреннее убранство его невероятно шокировало: изнутри портовое управление представлялось дворцом. Стены были завешаны изящными коврами, вся мебель была сделана из красного и черного дерева, паркет блестел, как свежий снег.

Встречу ему оказали совсем не дворцовую, что, впрочем, было обычным делом для гиринских чиновников. Чтобы все-таки добраться до злого и уставшего служащего, отвечавшего за иностранные суда, Рю пришлось несколько раз обойти все управление и провести в очереди несколько часов. Да и выяснить удалось только то, что между Гирином и Континентом курсирует один-единственный корабль, который, возможно, прибудет в ближайшие дни, а может быть, и через пару месяцев. Подобная неопределенность лишь усилила нервозность, которую Рю начал испытывать еще прошлым вечером, когда впервые услышал далекий шум морских волн и окончательно осознал, что дороги назад уже не будет.

Посещение портового управления заняло почти весь день, но Рю все-таки успел до захода солнца добраться до местного рынка и продать своего коня первому попавшемуся торговцу. Тот выложил за скакуна немало денег, но Рю все равно было грустно расставаться с животным, которое он знал еще жеребенком. Но делать было нечего, о том, чтобы взять лошадь на корабль, не могло быть и речи.

Покончив с делами, Рю отправился искать постоялый двор, в котором можно было бы пожить до прибытия корабля. В районе порта хватало заведений, но большая их часть выглядела так плачевно, что Рю побоялся даже заходить в них – его преследовала мысль, что, только зайдя туда, он подхватит блох или что похуже. Когда же он наконец нашел прилично выглядящую гостиницу, то напоролся на едва одетых девиц, которые схватили его за руки и попытались затащить внутрь, охотно демонстрируя свои прелести. Когда Рю, залившись краской, наконец вырвался из их цепкой хватки и вылетел на улицу, он услышал за спиной их довольно ядовитое хихиканье и замечания об отсутствии у него мужской силы. В столице он с таким никогда не сталкивался, и даже сама мысль о женщинах столь распутных, чтобы распахнуть свои платья перед первым встречным, казалась ему глубоко порочной. Но порт жил по своим правилам.

В конце концов Рю все-таки нашел прилично выглядящее заведение без дополнительных услуг. Гостиница, расположившаяся в двухэтажном деревянном доме, выкрашенном в приятный глазу голубой цвет, обещала неплохие условия, но денег у Рю хватило только на крошечную комнату в полуподвале. По углам зияли темными провалами мышиные норы, а узкие окна с решеткой, выходившие на набережную, находились всего в нескольких сантиметрах от земли. По крайней мере в соломенном матрасе не было клопов – Рю подумал, что ему пора привыкать довольствоваться малым, привычные удобства ему больше не по карману. Рю хотелось верить, что ему не придется задержаться в этой каморке надолго, но предательский голосок на задворках сознания шептал, что корабль может и не приплыть, а нищета и мыши – это теперь навсегда.

* * *

Корабль с Континента прибыл только через полторы недели. Вопреки ожиданиям Рю, это был небольшой двухмачтовый бриг с красивым названием «Дорога к мечте», написанном на альбийском, языке ближайшего к Гирину континентального государства.

Рю легко нашел капитана, высокого загорелого мужчину с совершенно выжженными солнцем волосами, который стоял недалеко от корабля и зычным голосом раздавал команды своим людям и портовым рабочим, занимающимся разгрузкой. Когда Рю подошел к нему и попытался узнать, берет ли «Дорога к мечте» пассажиров, капитан, даже не посмотрев на юношу, озвучил цену, существенно превышающую его возможности. И только когда Рю спросил, мог ли бы он отработать часть стоимости, капитан бросил на него оценивающий взгляд и рассмеялся:

– Парень, ты когда-нибудь вообще делал морскую работу? – У него был низкий, немного хрипловатый голос, и ужасное произношение, которое сильно мешало Рю понимать его.

– Нет, уважаемый, – такое пренебрежение оскорбило Рю, – но я достаточно силен и ловок, чтобы делать любую работу, которую вы сможете мне поручить.

– Так уж и любую? – Капитан даже не пытался скрыть усмешку, – Давай-ка проверим! А то ударим по рукам, а потом окажется, что ты ни на что не годный недотрога! Видишь вон те мешки? Помоги-ка парням перенести их на склад!

Капитан указал рукой на кучу увесистых мешков, лежащую прямо на причале. Рю уже видел, как матросы, кряхтя, поднимали мешки и тащили в ближайшее здание, которое, видимо, и было складом. Юноша понимал, что ему будет непросто донести такой мешок в одиночку, но был уверен, что справится. Мастер Роута на тренировках заставлял своих учеников делать и не такое.

– Хорошо, – согласился Рю, глядя капитану прямо в глаза. – Вы сможете присмотреть за моими вещами? В плаще будет неудобно носить тяжести.