Отец об этом знал, просто связываться не хотел. Теперь мама собиралась обсудить что-то до того, как он вернется с работы. При нем и она, и Рада делали вид, что мир населен исключительно людьми.

– Не говори глупостей, ты никого не потеряла, – устало вздохнула Ирина. – Толмачи не должны носиться с каждым гостем, нас на это просто не хватит. Наша работа – встретить их, заселить, каждый день связываться с ними, а потом проследить, чтобы они благополучно уехали. Ты не виновата в том, что случилось с Ито Канзабуро. Ты забила тревогу до того, как это сделал бы кто-либо из нас.

– Но ведь это в итоге не помогло, правда?

– Рада, не бери на себя ответственность за все на свете, это типичная ошибка новичка. Мир – он… Иногда он просто вот такой, и мы не в силах это изменить. Я не исключаю, что с этим теннином могло произойти что-то нехорошее. Но что бы с ним ни случилось, это точно не твоя вина. Я еще раз обдумала все твои действия и не нашла ни одной ошибки.

– Эм… спасибо, конечно, но почему об этом снова зашла речь? – насторожилась Рада. – Мне казалось, что мы все обсудили…

– Я бы не хотела, чтобы ты занималась этим. Не ищи его, солнце, это может быть очень опасно.

– Так ведь и градстража не будет искать, если я не буду!

– Будет через неделю, – указала Ирина. – Выжди эту неделю, никто тебя не осудит.

– Я себя осужу, – покачала головой Рада. – Мам, как будто ты меня не знаешь.

– Знаю… Раньше мне казалось, что такой ответственный подход – это исключительно хорошая черта.

– Я думала, мы еще днем все решили! Усачев, кстати, послал ко мне градстража, ты не думай, что он слился, так что поводов переживать за меня нет.

– В том-то и дело, что есть. Я навела справки по тому градстражу, которого он к тебе прислал.

– Откуда ты вообще знаешь, кого он назначил? – поразилась Рада. – Или он сам тебе отчитался?

– Дима, к сожалению, никогда и ни перед кем не отчитывается. Ему, должно быть, кажется, что ему это мужественности поубавит. А мне из-за его капризов приходится идти на немыслимые ухищрения, чтобы выяснить, с кем остается наедине моя дочь. Мне Диминого «да нормальный он парень» оказалось недостаточно, пришлось задавать вопросы другим людям.

– И? Если ты начала говорить таким таинственным тоном, какое-нибудь страшное «и» обязательно последует.

– И этот нормальный парень оказался не таким уж нормальным, – признала Ирина. – Меня сразу поразило то, что Дима приставил к тебе действующего бойца, такими не разбрасываются, а важным он это дело точно не посчитал. Но все оказалось просто и плохо: этот тип отстранен от службы.

Судя по многозначительному взгляду, Ирина ожидала от дочери возмущения или испуганного шока. Только это она зря.

– Да, я догадывалась, – кивнула Рада. – Его туда резко метнули со службы, а он пришел в гражданском, без формы или каких-либо опознавательных знаков. Я подумала, что он может быть в отпуске.

– Только он не в отпуске. Этот Петр Якунин, кем бы он ни был, обвиняется в должностном преступлении. На тот период, пока идет расследование, он отстранен от службы, отсюда и свободное время.

– Усачев должен знать, что делает, – предположила Рада, но уверенности ей сейчас остро не хватало.

– Дима-то? Дима порой слишком беспечен. Я не знаю, какое именно преступление совершил твой новый знакомый, но мне сказали, что разбирательство там очень серьезное. Не факт, что ему вообще позволят вернуться на службу. Рада, солнце, я понимаю, что ты ответственная и волнуешься за того теннина. Но рядом с тобой оказался уголовник! Откажись ты от поисков, прошу тебя – пока не стало слишком поздно…

Глава 2. Кладник своего не упустит

«И все золото мира принадлежит им, каменья драгоценные, ткани заморские. Но нет никого несчастней кладника».

«Встречи на лесных дорогах», путевые записки XII века, издание современное, адаптированное.

Соль с мягким шелестом сыпалась из пакета на пол, она будто мерцала во тьме, очерчивая широкую белую полосу. Можно было включить свет, и стало бы проще, но Пилигрим не хотел. Потому что свет позволил бы ему рассмотреть себя в большом зеркале, заставил бы признать, кем он стал. А этого Пилигриму как раз не хотелось, он предпочитал держаться за свою версию правды.

Закончив, он выпрямился и огляделся по сторонам. Соль теперь была повсюду – у дверей, на окнах, и неподготовленный наблюдатель наверняка удивился бы такому расточительству. Не было ни одной разумной причины, способной объяснить все эти килограммы соли на полу! Но гости к нему и не ходили, а о проверке его предупреждали заранее, и Пилигрим успевал все убрать.

Он даже сейчас не был до конца уверен, что эта мера действительно необходима, но решил подстраховаться. Чуть посомневавшись, он еще и зеркало завесил пледом. Просто на всякий случай. Он почти убедил себя, что держаться до утра вроде как стало легче.

Закончив приготовления, он заперся в единственной комнате. Окно было завешено плотными шторами, на подоконнике, конечно же, искрилась соль. Пилигрим снимал угловую квартиру на втором этаже двухэтажного дома старой постройки. Звукоизоляция здесь и без того была отличная, а рядом с ним еще и жили глуховатые старики. Так что, если вдруг что случится, его хотя бы не услышат…

Но ничего не случится. Не должно.

Он устроился на узкой кровати, застеленной только старым матрасом и простыней, прикрыл глаза. Пилигрим прикидывал, что его ждет, когда мучительно долгая ночь все-таки закончится и настанет утро. Нужно будет идти в подземелье, и это не очень хорошо, но в десять утра можно, это легкое время, когда он полностью себя контролирует.

Это задание стало куда более важным, чем он ожидал. Он-то считал, что Усачев просто хочет избавиться от него до суда! Возможно, изначально так и было, а теперь добавились новые детали, и то, что казалось загулом богатого туриста, постепенно превращалось в преступление. Для Пилигрима это был шанс проявить себя, доказать, что он еще в порядке, не срывается, он может остаться в строю… Ну а если он все провалит, то и суд не понадобится.

Он бы предпочел все сделать один, однако он не видел ни шанса избавиться от девчонки. Она была слабой, худенькая такая, тоненькая, призрачная какая-то с этими своими льняными волосами и голубыми глазами. Если станет жарко, она будет путаться под ногами, видно же, что драться не обучена.

Но и обойтись без нее нельзя, иначе он далеко не продвинется. Пилигрим знал только местную нечисть, ту, за которой полагалось следить градстражам. В иноземных существах он разбирался плохо. Да и потом, к Минску он все еще не привык, город казался ему чужим и непонятным. Поэтому, как ни крути, они с девицей были нужны друг другу, просто Пилигрим понимал, что на кону, а она – нет.

Полночь прошла спокойно, он ее даже не заметил. Он почти расслабился, решил, что дело и правда движется к лучшему… А часа в два его накрыло. Трясло в ознобе, кожа покрылась тонкой пленкой испарины, мышцы болели так, будто по нему каток проехался. Пилигрим хотел кое-как доползти до кухни и сделать успокаивающий отвар, но не смог даже подняться с кровати. Ему только и оставалось, что лежать, сжавшись, и ждать, когда это закончится.

Он и сам не заметил, как отключился, провалился в крепкий тяжелый сон без сновидений. Проснулся только с рассветом и тут же подскочил на кровати, испуганно оглядываясь по сторонам. Чувствовал он себя прекрасно, но это не означало, что обошлось без беды. Пилигрим напряженно разглядывал соль, пытаясь понять, остались ли на ней следы, смотрел на свои руки и ноги в поисках ожогов.

Ничего. Эта ночь все-таки оказалась мирной. Ему оставалось лишь переживать ночи одну за другой, наполняя будущее слепым оптимизмом.

Пилигрим кое-как привел себя в порядок, стараясь не заглядывать в зеркало без острой необходимости. Он пока еще не привык к чужим глазам, смотревшим на него из отражения. Зато из дома он выходил уже собранным и уверенным, о том, что творилось с ним ночью, никто не догадался бы.

Сегодня было даже теплее, чем вчера, и ему хотелось ограничиться майкой и светлыми джинсами. Но нож нужно было где-то прятать, а без ножа он теперь из дома не выходил, так что пришлось накинуть куртку. Когда жара разгорится над городом еще сильнее, это станет проблемой, и следующей ночью во время очередного приступа бессонницы ему все-таки предстояло подумать о ноже.

А вот его новую знакомую никакие ограничения не сдерживали. Она явилась на встречу в широкой синей юбке чуть ниже колена, белоснежной майке с забавным рисунком и белых же кроссовках. В таком наряде она, почти не пользовавшаяся косметикой, смотрелась даже младше, чем вчера. Зря она так, конечно, не лучший вариант для подземной биржи, но не отправлять же ее переодеваться и краситься!

Хотя, если не думать о задании, Пилигрим вынужден был признать, что ему нравилось, как она выглядит. На нее хотелось смотреть. Когда она улыбнулась ему, здороваясь, он глубоко вдохнул воздух рядом с ней, чтобы получше запомнить ее запах. От нее пахло полевыми цветами, это он заметил еще вчера. Свежесть синего василька, легкая горечь ромашки, глубокая обволакивающая сладость розового клевера. Не духи даже, а естественный запах ее кожи. Пригодится, если однажды придется ее искать.

К тому, что запахи теперь имеют значение в его мире, Пилигрим тоже привык не до конца.

– Ты знаешь, куда мы идем? – спросил он.

– Знаю, – кивнула Рада. – Сама я там ни разу не была, но про такие места толмачам рассказывают.

– Тогда веди.

В десять утра в метро наступало временное затишье между утренним и обеденным часами пик. Это по-своему нравилось Пилигриму: большие скопления людей его теперь нервировали. Однако он вынужден был признать, что для перехода в тайное укрытие нечисти это время не слишком подходит, их легко заметить.

А вот Рада таких сомнений не испытывала. Она уверенно спустилась вниз по мраморной лестнице и направилась на станцию метро. Пилигрим не отступал от нее ни на шаг и старался думать только о ней, потому что метро он не любил. Тут сразу все плохо: подземелье, звуки, запахи… Добровольно он сюда не совался, но ради задания мог и потерпеть.

Они миновали турникеты и оказались на площадке между двумя линиями метро. Теперь Пилигриму было любопытно, куда направится Рада: на янтарную «Октябрьскую» или светло-зеленую «Купаловскую»?

Но оказалось, что был еще и третий вариант. Рада прошла мимо лестницы, ведущей к станции «Купаловская», и свернула направо, к странного вида тупику, упиравшемуся во вроде как заблокированные двери. Тупик этот был у всех на виду, равно как и двери. Пилигриму казалось, что не может быть так просто, тут же повсюду камеры! Однако Рада без лишних сомнений открыла дверь, казавшуюся неподвижной. Ее спутнику только и оставалось, что не отставать, сам он такой уверенностью похвастаться не мог.

Они оказались перед сложным переплетением коридоров, куда более узких, чем роскошные залы метро. Свет здесь давали только неяркие рыжие лампы, Пилигрим понятия не имел, в какую сторону двигаться. Да и Рада замедлилась, но ненадолго. Потом она будто вспомнила что-то и уверенно выбрала крайний левый коридор.

Коридор был откровенно унылый, и Пилигрим никак не мог избавиться ощущения, что они тягаются по каким-то техническим помещениям. Сейчас встретят смотрителя и нарвутся на скандал, вот и все, чем это закончится. Ну какая тут может быть подземная биржа?

Однако чем дальше они продвигались, тем больше новых звуков улавливал его обостренный слух. Это уже был не гул толпы и грохот поездов, а нечто новое, для метро не подходящее. Стрекот, рычание, цокот копыт по металлическому полу. Шум каких-то машин. Разговоры на десятках языков. Да еще запахи эти, такие разные – горящее дерево, полынь, сырая земля… Впереди точно была нечисть, Пилигрим уже не сомневался.