Когда прозвенел будильник, я уже понял, что опаздываю. Помчался в ванну. Почистил зубы, быстро принял душ. Вышел, захлопнув дверь, будто жизнь свою спасал; рубашка развевалась за мной на ветру, рюкзак прыгал на спине. Кларк Кент для бедных местного разлива; Супермен, только без суперсил… Суперучитель мог бы стать супергероем? Спасать всех, кроме себя. Боже, ненавижу свою работу.

8.00. Написал Сандре. Ответа ждать не стал. Рванул вниз по эскалатору, едва касаясь ногами ступеней. Кто-то преградил мне путь по левой стороне – определенно турист; бесячий турист в 8 утра; бесячий турист в 8 утра, которому в час пик тут делать нечего. Я обогнул его. Следующий поезд через четыре минуты. «Ааааа», – раздраженно простонал я, окружающие замерли и молча уставились на меня, притворяясь, что не видят и не слышат. Пришел поезд, я поторопился зайти и оказался окружен запахами изо рта, пятнами пота на одежде и слишком близкими контактами.

– ТИХО! – Я вошел в кабинет, и класс немедленно успокоился. Сидевшие на партах школьники вернулись на места, другие медленно опустили руки, все еще держа скомканные для броска бумажки. Помощница учителя, чье имя я даже не потрудился запомнить, вздохнула с облегчением.

– Благодарю, мисс. Беру их на себя. – Она улыбнулась. – Энергичные восьмиклашки, – шепнул я ей, когда она шла на выход.

– Вы сами знаете, что при помощниках учителей лучше не хулиганить. Вы же не глупые. Да и в конце концов я все равно узнаю, верно? Марлон? Руби? Джасвиндер?

– Да ладно, сэр, честных людей на живца не поймаешь. Что есть, то есть.

– Я все узнаю, верно… Джасвиндер? – повторил я, не сводя с него глаз.

– Извините, сэр, – поверженно промямлил он.

– А теперь открываем учебники, оставшуюся часть урока будем читать в тишине. – Все в один голос застонали.

– Я сказал, в тишине!

Покойся с миром, Майкл Кабонго.

Время смерти: 11.35.

Причина смерти: неизвестна, не исключено вмешательство неотесанных орущих детей и стресса.

Надпись на могильном камне: «Здесь покоится человек, который умер, как жил: усталым».

Ха-ха! В голос просто. А ты где?

Ты, значит, считаешь мою смерть смешной? Какое бездушие. А ты где?

И почему я удивлена? Другого от тебя и ожидать не стоило. Так ты где??!!!

В своей могиле.

Так, эта шутка про смерть умерла. Где ты?

В классе.

Так ты добрался.

Да, но опоздал. Ты не получила сообщение?

Нет.

Хм, неловко.

Ты идешь на перерыв? Приходи в учительскую.

Зачем?

Я здесь.

…

Ладно.

Я очень устал. Будет чудом, если со стула встану, какая там учительская. И я сегодня дежурю.

Хочешь, подменю?

Правда?

Нет.

М-да, ух ты.

А вот и звонок! Удачи!

В коридорах зазвучали веселые крики и возгласы школьников.

10.50. День только начался, а я уже ждал, когда он закончится. Подъехал на стуле к двери.

– Эм, одиннадцатый класс, вы должны построиться у кабинета тихо, – постарался я перекричать их. Они медленно выстроились в ряд.

– Сэр, вы сидите? – спросил отличник Алекс.

– Я… Я ногу повредил.

Он посмотрел на меня, как бы говоря: «Ага, конечно», – и так отчетливо, что я почти видел осуждение в его глазах. Все зашли в класс.

Это разве жизнь?

Урок наконец закончился. Одиннадцатиклассники собрались и ушли обедать. Дверь осталась открытой. Я что-то проворчал себе под нос. Подъехал на стуле закрыть ее. Тут возникла Сандра и, увидев меня, засмеялась. Так хотелось захлопнуть дверь у нее перед носом, но я решил впустить ее.

– Ты не ответил на мое сообщение.

Она положила сэндвич мне на стол.

– Ты принесла мне поесть?

– Ну, после твоего тона этим утром и последнего сообщения от тебя я решила, что будет не лишним немного тебя порадовать.

– Оу, спасибо, рабочая женушка. Тунец с кукурузой… мой любимый.

– С майонезом. Да, твой любимый. Как себя чувствуешь?

– Ноги как будто пронзила тысяча иголок. Я не вставал со стула с первой перемены. И отказываюсь делать это до конца дня.

Сандра засмеялась очередному приступу моей «драматичной нелепости», которую я совсем не считал – и не считаю – ни драматичной, ни нелепой. Я заметил, каким красивым становится ее лицо во время смеха: скулы приподнимаются, подбородок расслабляется, на щеках проступают ямочки, глаза прикрыты, а в уголках собираются морщинки.

– Стой! Ты разве не должен дежурить?

– Оххх… – простонал я, сдержав нецензурные выражения. Всегда объясняю детям, что брань – показатель скудности лексикона, однако порой это идеальная инкапсуляция чувства, потому что когда ты на работе и хочешь поскорее уйти, единственные подходящие слова – это «да пошло оно все на хер». Вот как я ощущал себя в тот момент. Постарался откатить себя обратно к столу, все еще не покидая стула, а Сандра шла позади, хихикая.

– Пятнадцать минут уже прошли. Я если не приду, никто и не заметит, да?

В ответ Сандра пожала плечами. Я откатил стул обратно к столу.

Глава 7
Академия Грейс Харт, Лондон, 14.45

Одиннадцатиклассники спокойно читали. Я сопротивлялся желанию смотреть на время каждые две минуты. Пялился на стрелки настенных часов, которые не двигались уже 15 минут, или это мне казалось, что прошло 15 минут; упрямый, несговорчивый мул. Желудок пронзила голодная боль, внутри заурчало, голова начала пульсировать, словно боксер-любитель вымещал на ней злость после расставания с девушкой. Я ощутил дрожь в ногах и спросил сам себя, сколько еще мне терпеть это безумие.

Дуэйн за задней партой качался на стуле и смотрел за окно. Одна рука лежала на школьных брюках, спущенных так, чтобы видны были спортивные шорты. Мы встретились взглядами. Он так привык, что на него даже мельком не смотрят, не говоря уже о пристальном взгляде, что постарался скрыть удивление. Я кивнул в направлении его руки, он вытащил ее. Интересно, откуда берутся все эти нелепые тренды и почему школьники так за них цепляются? Тут я вспомнил, как мы, будучи подростками, носили спортивки, закатав одну штанину, и валяли дурака с видом, будто меняем мир.

– У тебя все хорошо? – прошептал я. Дуэйн легонько кивнул, смотря уже не на меня, а в пол.

– Сколько ты прочел? – спросил я, зная, что он не прочел ни строчки. На парте обложкой вниз лежала книга. Я взял ее. «Одинокие лондонцы» ^[11]. – Интересная книга, – сказал я и открыл.

– Да все равно, это не моя, – ответил он, когда я положил книгу обратно.

– Тебе не должно быть все равно. Ты должен знать о поколении «Виндраш» ^[12], о том, как наши предки оказались в этой стране.

Дуэйн пожал плечами.

– Останься после урока на пару слов, – сказал я. Он не двинулся и только сильнее замкнулся в себе.

Пока я возвращался за свой стол, прозвенел звонок. Ученики быстро собрались и ждали, пока их отпустят, а потом высыпали из кабинета в коридор.

– Подойди, – сказал я Дуэйну, который так и не сдвинулся с места. Он с усилием поднялся и подошел ко мне, шаркая ногами в «эйрмаксах» последней модели, на вид дорогих и ручной работы.

– Все хорошо?

Он кивнул.

– Ты хотя бы в конце почитал?

Он замотал головой.

– Почему? Не понравилось?

Пожал плечами.

– Послушай, Дуэйн, ты в одиннадцатом классе. Близятся выпускные экзамены. Знаю, учебный год только начался, но тебе надо взяться за ум. Я не хочу, чтобы ты провалился.

Он пожал плечами.

– Ты не можешь все время молчать, – добавил я от досады.

– Я могу идти? – спросил он коротко, отрывисто, стаккато. С меня хватит, я кивнул. Он выскочил, открыв дверь нараспашку, так что она заболталась на петлях. Я фыркнул и открыл почту.

От: Админ

Тема: Обеденное дежурство

Пожалуйста, предоставьте объяснение, почему вы так и не появились на сегодняшнем дежурстве. Если вы не сможете предоставить уважительную причину, за этим последует вычет из зарплаты.

Всего хорошего,

Админ

Я сверлил письмо взглядом с нарастающей яростью. Загорелся экран телефона: сообщение от Сандры.

Все еще мертв?

Кажется, я воскрес.

Прошу, только без религиозных шутеек.

Да ладно, я бы такого не сделал… в сообщении.

Однажды я тебя брошу, а ты, глупыш, так и не догадаешься почему.

Удивлен, что ты все еще этого не сделала. Наверное, смелости не хватает. #трусишка.

Сделаю вид, что ты этого не писал (на этот раз). Как себя чувствуешь?

Устал, будто уже четверг, а еще только понедельник.

Ну, тогда соберись с силами, потому что у нас рабочее собрание.

ЧТО?! Нет!

Не сегодня. Завтра. Второй раз за день попался. Очень непохоже на тебя. Я бы много заплатила, чтобы увидеть сейчас твою реакцию. Ты, сынок, совсем форму потерял.

Я тебе не сынок! Так собрания не будет? Омг. Однажды я брошу тебя и…

и я тут буду ни при чем!

Я усмехнулся и вернулся к компьютеру, продолжил смотреть почту. Клик. Удалить.

Вошел в пространство какофонии и стал искать куда сесть. Несмотря на все попытки игнорировать его, я все равно оказался рядом с мистером Барнсом, который, помахав, выставил для меня соседний стул.

– Эй, спасибо. Не заметил вас сразу.

– Надеюсь, вы в отличном настроении, – ответил он, когда я кивнул, решив поддакивать ему. – Я тут подумал… – Как раз в этот момент вошла миссис Сандермейер, и все затихли. Она направилась к центру кабинета, цокая по деревянному полу каблуками.

– Всем доброе утро, – произнесла она четким, уверенным голосом, уже зная ответную фразу.

– Доброе утро, – ответили все хором. Я молчал, затерявшись в хоре.

– С начала учебного года прошло чуть больше месяца, но мы уже хорошо идем. Главное, не терять мотивации, подталкивать отличников к еще большим достижениям, воодушевлять отстающих на усердную работу и пресекать любое непослушание и проблемы с дисциплиной еще в зародыше.

Она вещала так, будто выступает на сцене, а вокруг многотысячная публика. Я восхищался ее энтузиазмом и пылкостью, но и ненавидел их, потому что уставал; потому что сразу начинал гадать, отчего во мне нет такого энтузиазма и пылкости. Мистер Барнс записывал. Я взглянул на него и отвернулся. После пары заявлений от учителей, которые явно пытались казаться важнее, чем были, прозвенел звонок, и все разошлись по классам.

У меня было свободное утро, и я бродил по коридорам, наблюдая, как легковозбудимые детишки спешат на уроки. Словно школа, в которой я тонул, топила и их. На лестнице возникла внушительная фигура мистера Блэка. Она росла по мере его приближения, я поднял голову, напрягая шею, и поздоровался. Он был по меньшей мере два метра ростом и почти столько же в ширину. На нем была безукоризненно белая рубашка с короткими, обтягивающими бицепсы рукавами и неизменный красный галстук с темно-серыми брюками. У него, наверное, целый шкаф был завален идентичными нарядами на каждый день.

– Доброе утро, сэр, – протрубил мистер Блэк, так что стены завибрировали. С такими как он всегда чувствуешь себя безопасно, несмотря на ситуацию. Пусть хоть здание рушится, даже кирпичи будут в страхе огибать его фигуру. Мы обсудили финал Национальной баскетбольной лиги, прошедший летом: выиграли бы «Уорриорз», если Ирвинг и Лав не получили бы повреждения; чего ждать в следующем сезоне; школьную баскетбольную команду и городской чемпионат среди школ Лондона, в котором он твердо намеревался выиграть. Во всем этом я едва разбирался, но вполне прилично поддержал разговор. На пару секунд нас даже можно было принять за приятелей, болтающих в баре после работы. Всегда поражался тому, какой он верный муж и благородный человек: из тех, кто всем вокруг желает того же, что есть у него, – мира в душе, счастья. Во многом он напоминал мне отца, каким я его себе представлял, этого незнакомца. О, как же внезапно, бывает, нападает одиночество, разбуженное воспоминанием!

Мистер Блэк вернул меня в реальность, похлопав по плечу своей великанской ладонью.

– Что ж, пора за работу, – сказал он и ушел.