Между суровыми серыми башнями в пятнадцатом веке Альфонс V Великодушный вклинил триумфальную арку в честь собственных побед. Она узкая, высокая и почти белая, будто вырезана из слоновой кости, с арками, пилястрами, барельефами и фигурой самого Альфонса V наверху.

Совсем рядом с замком – Национальная библиотека. Расположена она в бывшем Королевском дворце. Кованные ворота украшены клодтовскими скульптурами коней. На минутку я почувствовала себя дома, на Невском, на мосту через Фонтанку. Это подарочек от Николая I. Считается, что эти скульптуры более ранние, чем те, что стоят у нас в Петеребурге.

А в другую сторону – тот самый реторанчик, где нам удалось познать истинный вкус Кампании: отведать местной пиццы и с бокалом лакрима кристи. Лоза, выращенная на склонах Везувия, по преданию, появилась из слез Христа. Пролетая над Неаполитанским заливом, он умилился красотой пейзажа и пролил радостные слезы. Из них, само собой, вырос виноград. Другая версия гласит, что слезы вовсе не были радостными: Христос оплакивал падение Люцифера. Так или иначе, но вино лакрима кристи, хоть в белом варианте, хоть в красном, попробовать стоит.

И наконец, самое сердце Неаполя – Пьяцца дель Плебешито, площадь Плебесцита, или, как это будет по-русски, Референдума. Того самого, который провел в 1860-ом году Гарибальди и, в результате которого, на картах появилась Италия в более-менее современном виде. На площади с одной стороны еще один Королевский дворец, с другой – церковь Сан-Франческо ди Паола. Дополнительный, но обязательгый штрих – карабинеры. Кто-то должен присматривать за порядком в этом безалаберном городе. На площади всегда многолюдно и шумно. И сегодня тоже было какое-то действо, но мы, как всегда, все пропустили, к нашему приходу выставленные шатры и трибуны стали сворачивать.

И совсем уже напоследок: Галерея Умберто I. Огромный, крытый стеклянными куполами торговый комплекс. Шикарный пассаж – шедевр неоклассической архитектуры, изящество и роскошь. Так говорят туристические сайты. Но на самом деле шикарная Галерея начинается с нищих, что расстелили у входа свои одеяла, разложили пакеты со шмотками. Парень, девушка и собака вольготно разлеглись, почти перегородив проход своим барахлом, покуривают. Люди, конечно, не собака. Сразу видно: свободная страна.

Ну и хватит о Неаполе. Нас ждут Помпеи.

Помпеи

Мы переночевали в помпейской гостинице на перекрестке и утром, со своими рюкзачками, пошли в сторону руин.

Сегодняшние Помпеи – небольшой сельскохозяйственный поселок. Старые двухэтажные домики, относительно свежие многоквартирники, торговый центр, пара зазаборенных недостроев. Первое, что нам попалось по дороге – пикник на обочине. Дядька, присев на край узкого тротуара и выставив ноги на проезжую часть, разложил рядом нехитрую снедь и завтракал. Внимания на проезжающие машины он не обращал. Нас, перешагивающих через его трапезу, не заметил.

Пройдя с километр, мы влились в очередь желающих попасть на исторические развалины.

История Помпей не так уж и велика. Независимый город то дружил с Римской республикой, то трепыхался, борясь против возрастающей власти Рима. И дотрепыхался до того, что римский диктатор Сулла Счастливый взял город и низвел его до положения римской колонии, лишив всяческой самостоятельности. Помпеи превратились в курортный городок для римской знати. Элита строила виллы одну за другой и весело проводила время. Весело, но недолго. Все закончилось в семьдесят девятом году нашей эры извержением Везувия. Везувий, кстати, предупреждал заранее. Лет за десять-двенадцать до тотального коллапса было тоже неплохое извержение, оно развалило часть города. Легкомысленные жители даже не успели восстановить разрушенное до того несчастного то ли августовского, то ли октябрьского дня семьдесят девятого года, когда погиб город.

Все засыпало многометровым слоем пепла. Жертв, на самом деле, было не так уж и много. Две тысячи погибших – это лишь десять процентов от населения города. Остальные успели сбежать, как только все завертелось. Этим же извержением накрыло одного из величайших историков того времени, да и последующих двух тысячелетий, Плиния Старшего. Старик решил принять участие в спасательной экспедиции и на кораблике отправился к тревожным берегам. Челн попал под дождь из лавы, камней и пепла.

Ныне Помпеи – город-призрак, город призраков. Досужие туристы имеют возможность пройти именно по тем мостовым, по которым ходили древние помпеянцы. Вот так две тысячи лет было просто вычеркнуто, и мы возвращаемся в то самое прошлое. Проводишь рукой по каменной стене, и кажется, что вот только что к ней прикасалась ладонь жившей на этой вилле матроны. И перед глазами уже не фрагменты фресок, не голый камень, оплетенный беспечными вьюнками, а роскошная мебель, искусно вытканные шпалеры, дорогая посуда. Прямо, как у Апулея в «Золотом осле»:

«Здесь я застаю множество приглашенных, как и полагается для знатной женщины, – цвет города. Великолепные столы блестят туей и слоновой костью, ложа покрыты золотыми тканями, большие чаши, разнообразные в своей красоте, но все одинаково драгоценные. Здесь стекло, искусно граненное, там чистейший хрусталь, в одном месте светлое серебро, в другом сияющее золото и янтарь, дивно выдолбленный, и драгоценные камни, приспособленные для питья, и даже то, чего быть не может, – все здесь было. Многочисленные разрезальщики, роскошно одетые, проворно подносят полные до краев блюда, завитые мальчики в красивых туниках то и дело подают старые вина в бокалах, украшенных самоцветами. Вот уже принесли светильники, застольная беседа оживилась, уже и смех раздается и вольные словечки, и шутки то там, то сям».

Шлепаешь по камням дорожного перехода и слышишь удаляющийся скрип арбы, груженой глиняными горшками. Собака греется на солнце. Так же она лежала, высунув язык, когда об нее споткнулся носильщик паланкина, в котором к месту службы спешил важный магистрат.

Сядешь на ступень цирка – сейчас распахнуться ворота и помчат по арене колесницы, восхищенно завопят зрители. Заходишь в просторный двор помпейских бань и… Помните из «Сатирикона» Петрония?

«…мы отправились в баню и, пропотев как следует, поскорее перешли в холодное отделение. Там надушенного Трималхиона уже вытирали, но не полотном, а простынями из мягчайшей шерсти. Три массажиста пили у него на глазах фалерн; когда они, поссорившись, пролили много вина, Трималхион назвал это свиной здравицей. Затем его завернули в ярко-алую байку, он возлег на носилки и двинулся в путь, предшествуемый четырьмя медноукрашенными скороходами и ручной тележкой, в которой ехал его любимчик: старообразный, подслеповатый мальчишка, уродливее даже самого хозяина, Трималхиона».

О времена, о нравы! Может и правда, отказалась земля носить на себе всю эту патрицианскую знать?

Кастелламаре

Из достославных Помпей мы отправились в городок Кастелламаре ди Стадия. Он находится рядом со Стадией, которую в свое время тоже накрыло извержением вулкана Везувий. Именно там и погиб Плиний Старший. Мы доехали до Кастелламаре электричкой и прямо от вокзала вышли к морю. В честь выходного дня жизнь здесь кипела: летал над травяным пляжем мотопарашютист, внизу бегали мальчишки, гоняли мячи, мамочки выгуливали малышню. Здесь наши сыновья нашли себе нового друга: рваный ничейный мяч. Обрадовались ему, как родному, и не снимая рюкзаков, стали играть в футбол. Хоть и тепло, но погода еще не купальная. Побегали, полюбовались морем и Везувием, порылись в песочке. В пляжном песке полно мелких, обкатанных водой пестрых кусочков кафельной плитки. На вид вполне современной. Плитковоз затонул что ли? Или здесь принято при ремонте снятый кафель в море выбрасывать? Он же не пластик, он экологически чистый.

Название свое город получил от замка, построенного на горе в девятом веке. Но самого замка мы не нашли ни в городе, ни на страницах вездесущего интернета. Замок был, но больше ничего о нем добавить не могу. Да и о самом городе, пожалуй, тоже. Видимо, накануне здесь была большая стирка. Очень большая. Всеобъемлющая. Повсюду, на каждом окне и балконе флагами развеваются штаны и рубахи. Узкие улицы пахнут стиральным порошком. Белья настирали столь много, что сушить некоторые предметы интимного гардероба пришлось даже на ручке мотороллера. Это я о розовых женских трусиках, что колыхались на припаркованном у подъезда байке.

Старые дома с облезлой штукатуркой и выведенными на фасад фановыми трубами, капители с иконами на стенах, низкие арки подворотен, где до потолка достаешь рукой, афишные стенды, увешанные объявлениями о похоронах, и бесконечные квадратные метры настиранного белья.

Побродив пару часов по этой всенародной прачечной, мы вернулись на вокзал и покатили дальше по побережью Неаполитанского залива в город Вико-Экуенсе.

Вико-Экуенсе

Это город понравился нам сразу, с первого взгляда. Вышли с вокзала прямо на высокий берег над морем и поняли: здесь мы останемся до завтра. Внизу под нами гавань, перед нами Везувий и Помпеи, где мы были еще утром, а выше, на горе – Благовещенский собор.

Искать пристанище долго не пришлось, едва свернули на широкую улицу, усаженную апельсиновыми и лимонными деревьями, сразу и нашли. Гостиница и ресторан «Кубо» – абсолютно семейное предприятие, женское. Держат отель мать, довольно пожилая сеньора, и ее взрослая дочь. Мужчины замечены не были. Мы вошли и спросили:

– Есть номер с двумя спальнями, видом на море и балконом?

Отвечают:

– Есть.

Ну что нам еще нужно. И мы не пожалели.

Город здесь существовал еще в доримскую эпоху. Не надо думать, что Рим – мать всей евроцивилизации, всеобщая Мама Рома. И до них люди жили. Римляне превратили Вико-Экуенсе в дачную резиденцию всяких там патрициев. Пережив упадок вместе со всей Римской империей, Вико-Экуенсе превратился в типовой средневековый город с замком и соборами.

Прямо напротив нашего отеля – бывшая рыночная площадь. Сейчас ничего рыночного на ней нет, и вообще все пусто. Утро понедельника. Встретили похороны: падре в белом, с лиловой столой вместо воротника, четверо с гробом на плечах, и почему-то полицейские, перекрывшие въезды на улицу. Пара перекрестков, и мы оказались на смотровой площадке над морской синью.

Руин хватает и в Вико-Экуенсе, как и по всей южной Италии. Мы прошли мимо стен из крупных каменных «кирпичей», крыша давно утратилась, остались только заросшие чем-то вьющимся межкомнатные арки, но возле зияющего дверного проема висит табличка с номером 7, чтобы было понятно: это дом. Интересно табличку еще в средневековье повесили?

Потихоньку сползая от центра города к морю по мощеной еще рабами Рима дороге, мы вышли к мощной Сарацинской башне, квадратной в сечении, с чуть наклонными внутрь стенами. Подобных башен стоит вдоль побережья аж тридцать четыре штуки. И на самом деле никакие они не сарацинские. Строили их в тринадцатом веке норманы. Некоторые башни круглые в сечении, и их еще называют анжуйскими, потому что строили при анжуйской династии. Но вот эта конкретная башня называется Сарацинской.

Теперь город с колокольнями соборов для нас вверху, над обрывом высокой скалы. А мы сами на крохотном пляжике, ограниченном огромными валунами. И уж тут не выкупаться было ну никак невозможно. В чистейшей холодной воде. Очень бодрит перед дорогой.

Мы пытаемся покинуть гостеприимный городок Вико-Экуенсе и найти пешеходный путь к следующей точке нашего маршрута – городу Мета. Но поплутав по живописным дорожкам, мы так и не нашли то, что искали, и неожиданно вышли на шоссе. Не возвращаться же. Так и пошли по узенькому, пробитому травой и алыми маками тротуарчику, а местами и вовсе без него. Слева отвесная скала, справа несутся машины. Шумно. Зато можно петь во весь голос, все равно никто не слышит.

И вот она – Мета.

– What’s a matter?

– I don’t know.

Но это я к слову. Мы дошли сюда лишь с одной целью: сесть на электричку и уехать в Сорренто.