– Я просто чувствую, что мне нужно попробовать отношения с Кристианом. Я знаю, ты думаешь, что он любит оторваться или что-то в этом роде, но на самом деле он очень чувствительный. Секс с ним волшебный. У нас такая прочная связь, и я по-настоящему готова экспериментировать в постели. Когда мы занимаемся любовью…

– Фу, не говори «занимаемся любовью», у меня аллергия на это выражение.

– Чего не говорить? Занимаемся любо-о-овью? – произнесла она сексуальным голосом.

– Да. Да, да, да, – перебила я. – Ладно, Италия. Кофе и углеводы. Могу я хотя бы приехать в гости?

– Конечно! Но когда я со всем разберусь, – сказала она смущенно. Спасибо, Птичка, поделиться с тобой – большое облегчение.

– Ты им рассказала? В отеле? – Я вздохнула, смирившись с тем, что придется ждать примерно три-четыре месяца, прежде чем все это загорится и сожжет всех дотла, включая бедную девушку Кристиана. Я, конечно, буду рядом с Хизер, чтобы ей помочь. Я всегда рядом.

– Нет. И не собираюсь. Не могу набраться смелости.

Она попыталась отмахнуться от разговора, и я на мгновение умолкла. Это было не похоже на Хизер. Обычно она настоящий профессионал. Если раньше я слышала тревожные звоночки, то сейчас это были сирены воздушной тревоги.

– Хизер, не говори глупостей. Ты должна им позвонить. – Я не верила своим ушам. – Придумай отговорку.

– Я не могу придумывать вранье. У меня полно других дел. – Ее голос звучат натужно и высоко, и я почувствовала, как у меня распрямляются плечи, пока я готовлюсь к тому, чтобы попытаться ее образумить.

– Просто скажи им, что ты попала в автокатастрофу. Или у тебя Эбола. Или тебя пырнули ножом по ошибке. В наше время людей постоянно пыряют ножом.

– Это не смешно, – резко оборвала она.

– Можно сказать, что тебя пырнули в ребро возле интернет-кафе в Бенидорме, – предложила я, распаляясь.

– Что?

– Никто не посмеет решить, что ты это выдумала. Это отличный вариант, поверь мне. Тебя ударили ножом в Бенидорме.

– А почему? Выглядит так, как будто связано с наркотиками.

– Случайно.

– А почему я была в Бенидорме?

– Училась.

– И что я изучала?

– Испанское вино, естественно.

– Испанское вино. Хм. Вряд ли. Но, может, херес. Разве это не попало бы в газеты?

– Нет. Вокруг постоянно какая-то поножовщина.

– Тебе нужно перестать читать эти ужасные таблоиды.

– Это напоминает мне о моем дрянном детстве, – произнесла я. И прежде чем она успела запротестовать и сказать, что оно не было дрянным, я пошутила: – В любом случае, поверь мне: никто не будет просматривать испанские новости, чтобы узнать, не пырнули ножом ли какую-нибудь богатенькую английскую девушку.

– Они поймали того, кто это сделал?

– Нет.

– То есть ему ничего не будет?

– Ну, естественно, полиция все еще его ищет.

– Это радует.

Наступило короткое молчание, а затем мы обе разразились смехом.

– Ты должна предупредить их, Хизер, – сказала я, когда смех утих.

– Да ничего страшного. Это всего лишь летняя стажировка, и они сразу же найдут замену. Париж осенью – вот следующий важный шаг для меня. А это просто пустяк. Ну, практически пустяк. Мне наверняка больше никогда не придется видеться или говорить с ними…

Я не могла позволить ей так поступить:

– Может, я позвоню им вместо тебя? Я не буду притворяться, что тебя зарезали. Я скажу что-нибудь подходящее, хорошо?

– Правда? – обрадовалась она, широко раскрыв глаза от чистого, неподдельного облегчения.

– Мне несложно. – Это был не первый раз, когда я вмешивалась, чтобы сделать для Хизер что-то, что она сама делать боялась.

– Хорошо, – сказала она, заметно расслабившись. Это было что-то, что я легко могла сделать для нее, в отличие от оплаты своей доли аренды. – Полагаю, мне не стоит пятнать свой послужной список.

Я съежилась от стыда, вспомнив о собственной карьере. Эта «карьера» была, по сути, серией абсолютно бесперспективных работ, лучшей из которых оказалась последняя – что-то с «цифровыми СМИ» в названии. На нее, если честно, я попала благодаря обману и своим бессмысленным знаниям об инфлюэнсерах из соцсетей. Когда они это поняли, меня уволили. До этого была пара попыток играть на сцене, но я не могла выносить других актеров; работа в книжном магазине, которая мне вполне нравилась, но меня сократили; бухгалтерская фирма, ужасная; несколько периодов безработицы; два лета работы в баре на Тенерифе, которые организовала Хизер. «Просто чтобы продержаться, пока не поймешь, что делать дальше, и не найдешь свое призвание», – говорила она.

Но мне уже тридцать один, и я не приблизилась к этому мифическому призванию.

– Я придумаю для тебя хорошее оправдание, чтобы ты могла сохранить репутацию, хорошо? Но тебе придется затаиться. Ты не можешь бросить работу и потом рассказывать всему интернету, как ты загораешь на Ривьере.

– Кристиан вообще-то тоже хочет, чтобы я затаилась, так что никаких проблем.

«Понятное дело, хочет», – подумала я, и моя ненависть к нему удвоилась.

– Поручи это мне, – попросила я.

– Спасибо, Птичка. Она глубоко вздохнула, и наступило короткое молчание. – Мне бы очень хотелось позволить тебе остаться здесь, но ты же знаешь, что мне придется сдать квартиру в аренду. Ты ведь уже где-то устроилась? Тебе нет необходимости ехать к родителям?

– Не волнуйся, я попробую связаться с двоюродным братом в Тутинге, – солгала я. Мне не хотелось говорить ей, что он уже отказался.

– Который мясник?

– Да.

– Но он же тебя терпеть не может.

– Это я его терпеть не могу. Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Ты же знаешь меня. Не парься, – отмахнулась я.

Она нахмурилась.

– Хизер, расслабься. Как только ты уедешь, я подам заявления на кучу вакансий и найду что-нибудь другое, не за компьютером. Что-то более практичное. Работу, которую можно делать руками, – продолжала врать я, добавляя в голос как можно больше позитива. – Хотела бы я, чтобы у меня была такая же страсть, как у тебя.

– Ты кого-нибудь встретишь, Птичка.

– Я не имею в виду страсть к парню – я имею в виду карьеру. Виноделие, как у тебя. В общем, если ты забыла, я вроде как снова встречаюсь с Тимом.

– Птичка, – она нахмурилась, – ты не можешь серьезно относиться к тому, с кем познакомилась в ночном автобусе.

Я немного напряглась. Я знала, что за человек Тим, и все равно решила с ним общаться. А Хизер не видела Кристиана таким, какой он есть, вот в чем разница.

– Если я с Тимом, то с широко открытыми глазами, – резко сказала я. Ну, на самом деле, это не совсем так. Если бы я правда была с открытыми глазами, я бы не смогла думать о Джейсоне Момоа.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Он даже не позволил тебе пожить с ним, пока ты не найдешь новое жилье. И он страховой агент, ради всего святого!

– Страховой следователь, – поправила я. – Не всем нужна большая итальянская история любви, Хизер. Ты забываешь, что однажды мне отказал парень, который работал Санта-Клаусом в торговом центре. У меня не так много вариантов, – пошутила я, желая побыстрее перевести разговор на нее и уйти от перечисления собственных проблем.

– Любовь… – начала она, и я поняла, что сейчас будет лекция о том, какая я замечательная, если бы только смогла это понять. Но потом она вздохнула, и мне стало еще хуже.

Я положила расческу рядом с собой, внезапно перехотев растягивать прощание:

– Слушай, Хизер, тебе пора.

– О, ты права. Ну, давай прощаться, – сказала она, вставая и обнимая меня, – но, Птичка, я не смогу радоваться, если буду знать, что ты несчастна.

– Я счастлива. Правда, я наконец смогу сесть и написать книгу «Как избежать ответственности почти за все», о которой я все время твержу.

– Только у тебя получилось бы написать книгу по самопомощи, лишенную всякого действия, – с гордостью сказала она. Я постарался проигнорировать приступ угрызений совести.

– А то.

Когда наши улыбки сменились грустными по случаю прощания выражениями лица, Хизер крепко обняла меня.

– Ты дашь мне знать, когда позвонишь им? Можешь сделать это сегодня?

– Конечно.

– Спасибо. И дай мне знать, где ты в итоге остановишься. Я не усну, если узнаю, что тебе придется вернуться в этот чертов дом. Я серьезно, Птичка, твои родители…

– Да-да, обязательно, – быстро перебила я. Я не хотела вступать в разговор о своих родителях. Мы обсуждали эту тему миллион раз, и разговоры о них не меняли того факта, что они есть, были и всегда будут полным дерьмом.

– Отлично, – заключила она, падая обратно на кровать и с облегчением выдыхая. Я снова почувствовала укол совести. Я знала, что какая-то часть меня не хочет, чтобы у нее что-то получилось с любым мужчиной, если это будет означать, что я ее потеряю, хотя бы и не до конца. Может быть, мы с Хизер и были семьей друг для друга, но с каждым годом я чувствовала, как она начинает строить новую жизнь, свою собственную, а я продолжаю метаться, надеясь, что ответ на вопрос, как жить и любить, каким-то образом упадет на меня сам.

Я изо всех сил сдержала слезы.

И тут она резко села на кровати.

– Забыла тебе сказать. Сегодня вечером я должна была пойти на вечер в «Ритц». Мое имя в списке. Просто сделай, как обычно, и скажи, что ты – это я. Никто не будет задавать вопросов. Там бесплатное вино. И много красивых парней из гостиничного бизнеса.

– А что за мероприятие?

– Британская винная премия. Все, что тебе нужно сделать, это зайти внутрь. Нет никакого официального ужина или чего-то еще. Иди! Я оставлю тебе платье-трапецию и туфли на перепонках, хорошо? Не думай, что я не заметила, как ты на них глазела!

Я ухмыляюсь:

– Конечно, почему бы и нет? Можно прийти вдвоем с кем-то?

– Да, но только не с Тимом.

Глава 3

Май

Вот оно. Я готова.

Я сижу у края барной стойки, ожидая Джеймса и знаменитого Рассела с моими наспех нацарапанными заметками, сделанными во время экстренного звонка Хизер. Она была в восторге, когда я сказала ей, что живу у двоюродного брата, и еще больше обрадовалась, когда я сказала, что мне нужна помощь в выборе вина для званого ужина, который он устраивает.

– Наконец-то! – завопила она. – О боже, с чего начать?

Это было ошибкой, подумала я, поклявшись больше не звонить ей, ну, или, по крайней мере, не говорить о том, что я якобы буду делать в Лондоне, пока ее нет. Сложно жонглировать сразу несколькими выдумками. И я определенно не хочу лгать Хизер больше, чем того требуют обстоятельства.

Она протрещала кучу предложений, которые я быстро сверила с винной картой, а затем мягко сказала ей, что мне пора идти, потому что винный магазин скоро закроется.

Я думала, что звонок несколько успокоил меня, но когда из-за барной стойки, словно черт из табакерки, появился Билл, я подпрыгнула. В одной руке у него бутылка красного, в другой – какой-то крепкий спиртной напиток, а щеки стали еще краснее, чем были на улице. Интересно, не пробовал ли он предлагаемые напитки? И если так, как бы и мне поучаствовать в этой афере?

– Ты закончила? – спрашивает он.

– По большей части. Я пошла на кухню, чтобы обсудить результаты с Джеймсом, но Анис сказала, чтобы я дожидалась шеф-повара здесь, – говорю я, с тоской глядя на бутылку виски в руках у Билла и размышляя о том, напивается ли здесь персонал после работы. Вся эта выпивка, все эти молодые официанты на сезонной подработке. Должно быть, в «Лох-Дорне» много секса.

– Ты восхищаешься этим, верно? – говорит Билл, и я решительно киваю и только потом осознаю, что он имеет в виду не виски у себя в правой руке, а вино в левой. – Это очень, очень старое Шатонёф-дю-Пап.

– О-о-о-о, – отвечаю я. – Можно взглянуть?

– Конечно, – говорит он, осторожно протягивая мне бутылку этикеткой вверх.