– Сладкое вырабатывает гормон радости. Это лучший антидепрессант.

– Ты страдаешь депрессиями? – вновь изобразил он удивление.

– Нет, но сладкое люблю. Наверное, поэтому и не страдаю.

Настя помолчала какое-то время, а потом спросила:

– Ты выяснил, с кем говорила твоя мама?

– Да.

– Секрет?

– С моей бывшей.

– Я так и поняла.

– Я выбросил ее сим-карту, чтобы она никогда уже не позвонила ей. Потом куплю новую.

– Скучает по детям, – сделала вывод Настя.

– Раньше надо было думать, – ответил он и посмотрел куда-то в окно.

Они пили чай, долго сидели за столом и тихо разговаривали, пока не пришел Михаил Фролович.

Василий все поведал ему, сам лично заглянул к матери, чтобы удостовериться, что с ней все в полном порядке, и уже тогда распрощался с отцом и пообещал зайти завтра. Он хотел забрать с собой ребятишек, но отец отговорил его и сказал:

– Иди. Если что, я сам их завтра тебе привезу. Матери с ними веселее. А так будет еще больше волноваться.

Они с Настей вышли из дома и медленно побрели по улице.

Уже вечерело. Солнце скатилось к горизонту. А кругом цвела сирень, наполняя воздух этим удивительным и ароматным запахом.

Дом Фроловых был на берегу многоводной реки, на высоком пригорке, и от этого вид на речку был очень красивым.

Легкий туман окутал все русло, заполняя низину своим густым и холодным воздухом. От этого было еще красивее смотреть на воду. Река будто хотела спрятаться сразу ото всех и укрылась белой пеленой.

– Как красиво, – сказала Настя, глядя в сторону водоема.

– Я провожу тебя, – предложил Василий и взглянул вместе с ней на туман.

– Проводи.

– И ты уже не боишься, что скажут сельчане?

– Нет, – мотнула она головой. – Тебе тоже достанется. Языки у всех язвительные, прохода не дадут ни тебе, ни мне. Так что, смотри сам.

– А мне уже бояться нечего. Отбоялся я свое.

Они повернулись и медленно побрели по тропинке, что вела вокруг села. Анастасия жила в противоположной части Заречья, и пройти туда можно было разными путями: прямо по селу – это кротчайший путь, но у всех на виду; обход по дороге, как ее называли сельчане – объездная; и по тропинке, что вела низиной и ближе к реке. В эту пору там почти никто не ходит, и они могли остаться здесь никем незамеченными. Вот и отправилась пара той тропинкой – по низине, чтобы не дать повода для сплетен, а ещё скрыть от посторонних глаз и ото всех сразу самое дорогое и сокровенное чувство – любовь. Они шли и весело разговаривали, вспоминая свою молодость.

– Я, когда был подростком, любил на мопеде погонять, – начал рассказывать Василий.

– А ты уже тогда решил стать милиционером?

– Нет, это было после армии. Вернулся, а мне друг говорит: «Пошли ко мне, бандитов ловить некому». Я пошел, а мать в слезы.

– И ты сразу уехал в город?

– Да. И жил там какое-то время. Потом вернулся сюда. А когда развелся с женой, так и прижился тут.

– А я помню твою свадьбу. Я тогда совсем маленькая была, но все хорошо запомнила.

– А мне, наоборот, хочется все напрочь забыть, – сознался он и вздохнул.

– Нельзя все забыть, – попыталась разъяснить ему Настя. – Ты же любил ее тогда. Тот отрезок жизни тоже был счастливым. У вас дети родились. Разве можно жалеть? Тогда у тебя деток не было бы таких симпатичных и хорошеньких. А ребятишки – это так здорово!

– Настя, а с чего ты взяла, что у тебя детей не будет? Сейчас медицина творит чудеса.

Она сразу остановилась и тихо призналась:

– Я знаю. Я у доктора была. Она дала мне всего два процента. Это ничто, понимаешь? Это бесплодие полное. Ты должен знать это и… Ты все понимаешь. Ты взрослый и знаешь, что медицина творит чудеса, но не всегда.

– Понимаю, – смотрел на нее с жалостью Фролов. – Но ты еще ни с кем не жила. Откуда тебе знать, что ты бесплодна? Или жила? – осторожно полюбопытствовал он.

– Нет. У меня и парней-то не было, – созналась она. – Я как узнала, что ты разводишься, то голову напрочь потеряла. Какие там женихи, – усмехнулась Анастасия. – Все ходила и вынашивала план, как тебя соблазнить.

– Соблазнить?! – удивился он.

– Ну, не в прямом смысле… А как бы сделать так, чтобы ты обратил на меня внимание.

– И сколько тебе лет тогда было?

– Четырнадцать.

– Совсем пацанка.

– Ты пройдешь мимо меня, а у меня сердце в пятки убегает. Ты взглянешь просто, а у меня душа замирает.

– Не думал, что доставил тебе столько волнений и бессонных ночей, прости, – сказал он и взял ее руку в свою горячую ладонь.

А сам верил и надеялся, что ей достанутся именно те два процента, которые отпустили ей врачи, и у нее обязательно будут дети.

– Я в храм хожу, молюсь и прошу у Бога снисхождения ко мне. А там, как Он решит. Даст деток – хорошо. Не даст, буду жить без них. Или усыновлю.

– А родители знают?

– Нет.

– Почему ты им не скажешь?

– Зачем? Начнут меня расспрашивать, лечиться заставлять. А я сама медик и все уже проштудировала в учебниках и врачей знакомых расспросила. Анализы несколько раз пересдала, обследование прошла. Детей у меня не будет – это точно.

– Насть, ты… правда… мне очень нравишься. Я потерял покой и сон. Все время о тебе думаю. И понимаю, что это любовь.

– И это не обман? – обрадовалась она.

– Но разница в возрасте меня пугает.

– Ты даже не думай, мы сразу обвенчаемся, и я буду тебе верной и преданной женой.

– Я все понимаю, и мне это льстит. Но ты еще не нагулялась, как обычно говорят.

– Что значит, не нагулялась? По кустам не стаскалась, миллион мужиков не перепробовала? Ты это имеешь в виду?

– Нет-нет! – поспешил разъяснить ей Василий. – Просто на танцульки не ходила, романы ни с кем не крутила. Не с кем сравнивать будет.

– А зачем сравнивать? Я не хочу другого мужа. Мне никто кроме тебя не нужен. Как можно гулять с теми, кто не по душе? Это уже неправильно, это уже какой-то блуд через силу, – стояла на своем Настя. – А потом, как я могу давать парню надежду, когда не испытываю к нему никаких чувств? Даже в кино пойти с ним – это уже виды и шанс на продолжение отношений. А у него душа есть. Вдруг влюбится, страдать начнет. Я вон по тебе сколько страдала – больше четырех лет. Ночи не спала, есть перестала.

– Слушаю тебя и понимаю, что ты права. Но вот в груди и в голове что-то протестует, – сознался он.

– Боишься, что я от тебя налево пойду? Не бойся, – прильнула она к нему, – я обещаю, что тебе никогда не придется за меня краснеть. Я покладистая и домашняя.

– Сластена, что ты со мной делаешь? – протянул мужчина, а сам обнял ее и прижал к себе.

– Я не делаю, я люблю тебя, – тихо шепнула она и замерла на его широкой груди.

– Тогда жди сватов, приду просить твоей руки у твоих родителей.

– Ты серьезно? – переспросила Анастасия на радостях и отстранилась от него, чтобы лучше видеть его глаза.

– Думаю, ты не откажешь мне и не выставишь за дверь?

– Никогда! – радовалась она своему счастью.

– Тогда завтра я еду с утра в город, а потом… Давай послезавтра, – вспомнил он свои дела. – Я зайду вечерком, и мы все обговорим.

– Я согласна, – сияла она от счастья и вновь уронила голову ему на грудь.

– Надеюсь, ты не пожалеешь потом, что растревожила мое сердце.

– Не пожалею. И тебе не дам пожалеть.

– Тогда пошли, а то вон бабка Аглаиха глаза вылупила и пытается понять, что мы тут с тобой делаем.

Настя выглянула из-за него, поняла, что он не шутит, и первая пошла по тропинке, намереваясь скрыться от посторонних глаз, чтобы предотвратить пересуды.

Они медленно подошли к ее калитке.

Уже совсем стемнело. На небе взошла большая луна. Небосвод сплошь усыпан яркими звездами. А кругом было тихо и хорошо.

На столбах по всему поселку зажглись фонари. В окнах горел свет. А из приоткрытого окошка было слышно, как работал телевизор.

Пара остановилась, а Настя тихо сказала:

– Все, пришли.

– Ты не забудь завтра к маме моей зайти. Если что-то пойдет не так, сразу звони мне.

– Хорошо, – пообещала она.

А сама взяла его за руку и потянула в сторону, стараясь спрятаться за кустами сирени.

Он шагнул за ней, там остановился, а она тут же потянулась и поцеловала его в щеку.

– Настя! – проговорил он томно и схватил ее в свои объятия.

Василий поцеловал ее, а затем тихо договорил:

– Какая ты сладкая.

Она улыбнулась ему, высвободилась из его крепких рук, махнула ему пальчиками и убежала в дом.

Эту ночь он совсем не спал. Перед глазами стояла его Настёна, и ее большие голубые глаза не давали ему покоя. Фролов ворочался, пытался лечь поудобнее, чтобы выспаться, но вновь и вновь всплывал образ этой милой девушки, которая напрочь лишила его сна и покоя. Он понимал, жениться так скоротечно – опасно. Они почти ещё не общались, мало знают друг друга, так, на уровне того, что ведают про соседей, которые живут в одной деревне. Он участковый и сведений у него намного больше о всех жителях Заречья, но это про тех, кто плохо себя ведет. Привести ее в дом просто так – тоже нельзя, потому что Настя ни за что не согласится на роль любовницы. Да и жить одному давно опостылело. Вот и думал Василий, не поспешил ли он, обещаясь прийти свататься? Но обещание дано, и он непременно его выполнит. А там, как судьба распорядится и куда она повернет, родимая.

Утром он уехал в город. Вышестоящее начальство вызывало на ковер. Василий Михайлович уже знал, зачем именно его пригласили в отдел, но отказаться не мог и отправился принимать удары судьбы.

В кабинете у начальника пошел разговор про незаконную охоту и браконьерство.

Пузанов заговорил об этом издалека, но дал понять, чтобы скандала не раздували и все уладили мирным путем:

– Василий Михайлович, ты сам все понимаешь, – смотрел на него полковник из-под густых черных бровей. – Там прокурор замешан, а у него связи. Сам знаешь, кто его тесть. А они живут с ним очень дружно.

– Они вырезали целое семейство кабанов с кабанятами. Косуль сколько уничтожили. Волков отстреливают. Мы что, должны все это спустить им? Вы сами знаете, что без волков тоже нельзя. Тогда столько заразы разведется среди диких животных. Ведь волк является очень важным фактором, контролирующим популяции диких травоядных животных, грызунов и птиц. Тем-более, что сейчас у всех особей выводится потомство.

– Я с тобой полностью согласен, нельзя спускать такое никому. Но сам посуди, кто мы, и кто они!

– Мы власть!

– Они тоже власть и выше нас на головы! Ты думаешь, что перепрыгнешь их?

– За свое место боитесь? – прямо спросил его Фролов.

– Ты говори, да не заговаривайся! – повысил на него голос Евгений Семенович. – Я на своем месте крепко сижу! И не тебе меня пугать!

– Я не откажусь от своих показаний и буду вынужден написать докладную генералу.

– Ну, что ты за человек? – вновь взревел полковник. – Тебе плохо живется? Хочешь жить хуже?

– Мне бояться нечего. А истреблять целые семейства диких животных, в период размножения, я никому не позволю. И прокурору тоже. На это есть определенное время, охоться сколько хочешь.

– Хорошо, я сам лично поговорю с ним. И обещаю, что больше такого не повторится.

– Я не могу понять, мы защищаем или уничтожаем? – возмутился Фролов. – Или мы пособники беспределу?

– Вася, есть обстоятельства, – заговорил по-доброму начальник, желая его разжалобить.

– Егерь уже написал заявление и отправил его в нужные инстанции. Подключено телевидение. Осталось только подождать, во что все это выльется.

– Дурак твой егерь! – стукнул по столу кулаком Пузанов. – Сам не знает, что сотворил! Все против него и обернется! Вот попомни мои слова!

– Они пугали его детьми. Они пригрозились, что он детей не досчитается. Это как, по-вашему, нормально?

– Они только пугали!