Повернула голову, взглянув в местами почерневшее зеркало, висевшее на двери. Оно отразило чуть бледноватую девушку с красными, до груди, вьющимися на концах распущенными волосами, слегка вздернутым носиком, сейчас поджатыми чуть припухлыми губами и разноцветными глазами. Один глаз красно-коричневый, а второй ярко-синий.

Бабка насупилась, сложила руки под грудью.

– Да знаю это я, у Рады был такой же дефект, хоть и не настолько ярко выраженный, она мне и рассказала, что это наследственное у вас в роду. Но местным проще было думать, что Санька ведьма. Некоторые дуры даже пытались к девке гадать ходить, тьфу. Но я о другом.

Бабка подалась ко мне и понизила голос, словно нас услышать могли. Ага, в глухой деревне, где всего один человек век доживает.

– В семнадцать Санька сбежала, а когда вернулась через год с лишним, то все и заметили, что она на сносях, рожать ей требовалось через несколько месяцев. Кто отец, она не сказала, молчала, словно в рот воды набрала. Но в положенный срок родила девочку, тебя, и, забрав ребенка, снова укатила непонятно куда. А через пару недель после побега она привезла статного мужчину, не помню уже как завали, Петр или Павел, а может, и еще как-то.

– Павел, – тихо откликнулась я.

– Ну, значит, Павел. Так вот, прикатила с этим Павлом и сообщила, что он отец ребенка. Рада и обрадовалась, что дитя от вполне порядочного человека, а не от забулдыги какого. А еще через пару дней Санька с Павлом этим и с тобой уехала. На тот раз насовсем, и больше ее и парня, как и тебя, не видели.

Баба Веля перевела дыхание и отхлебнула чая.

– Ну, а спустя несколько месяцев Раде позвонили из органов и сказали, что ее дочь, муж и ребенок разбились в аварии. Как тебе такая правда?

Я сглотнула, потерянно облизнула губу. А что я могла ответить? Интересная картинка моей жизни всплыла. И посему выходило, что мать нагуляла меня, отец непонятно кто, а бабка якобы поверила в смерть дочери и внучки, но зачем-то оставила наследство.

Голова кругом.

Но что с этим рассказом и нестыковками делать? И нужно ли делать хоть что-то вообще? Поскольку слова бабули больше походил на бред скучающей женщины. Прям детектив, ей-богу.

Глава 3. Тайны старого дома

С бабой Велей мы просидели долго.

Она живенько, с огоньком и смехом рассказывала о жизни в поселке, о крепкой дружбе по молодости с моей предполагаемой бабкой Радиславой, поведала несколько жутковатых историй, якобы сотворенных моей матерью, ну и о том, по какой причине вымерла деревня.

Все оказалось до банального просто.

Люди отсюда постепенно начали уезжать в город, ближе к благам жизни, не желая прозябать и влачить нищенское существование в деревне на одну улицу, без образования, нормальной медицины, ну и так далее. В общем, понять этот момент и желание людей было легко.

И никакой тайны в вымирании деревни здесь на самом деле не имелось.

Сначала-то один «хлопец» укатит, за ним брат или сестра, а после и родители переберутся, и так происходило, пока в Яре не остались лишь совсем древние старики, не желающие уезжать из родного гнезда. В их числе оказались сама баба Веля, моя покойная бабка, и то та со временем тоже изъявила желание переехать, и ведь переехала, ну и несколько бабок и дедов. Последние-то и умерли уже давненько.

Вот так и остались из яровцев только сама Велислава да совсем старая Лизавета, живущая в начале села.

Но у меня имелся один вопрос касательно все той же бабки Рады: как же так вышло, что в документах числится одно имя, а Велислава сказала мне совершенно иное.

И баба Веля, тихо рассмеявшись, охотно пролила свет и на эту нехитрую тайну.

Случилась сия история во время подготовки Рады к переезду в столицу. Она потеряла паспорт: то ли вывалился он где, то ли по случайности выкинула вместе с мусором, то ли, может, вытащил кто – ни сама Веля, ни Рада так и не поняли.

Но покойная бабка долго сокрушаться не стала, лишь отмахнулась, что невелика потеря, восстановит, к тому же, по ее словам, срок действия удостоверения личности подходил к концу. Ну, как только смогла, написала заявление об утере документа, назвала свое имя и фамилию, а вот когда пришла забирать… Велислава Аристарховна усмехнусь, разводя руками.

То оказалось, что служащая органов напутала, выписав не то имя, вот так и вышла из Радиславы Регина.

– Злая она тогда ходила, как самая ядовитая кобра, – смеялась баба Веля. – А уж когда Рада была злая, такого наговорить могла, что иногда страсть как хотелось начистить ей лицо сковородкой.

Понимающе хмыкнула:

– Понятно.

– Да, так что вот так. Ой, а сколько это времени?

Я тоже встрепенулась, посмотрела на часы и изумленно присвистнула: стрелки уже перевалили за семь часов вечера. Ничего себе посидели.

Вскинув голову, рассеянно выглянула в окно, за которым уже было темно.

– Блин! Заговорилась с вами. Теперь придется остаться в поселке, такой теменью я не рискну ехать по незнакомой местности.

– И правильно, девка. Молодая, а котелок варит. Нечего по ночи рулить, еще нарвешься на кого нехорошего, оставайся. А коли боишься, можешь переночевать у меня.

Я покосилась на бабку, встречая ее невинный участливый взгляд.

Заманчивая идея.

Очень заманчивая.

– Благодарю, но я, пожалуй, останусь в домике. Время для сна еще раннее, может, что-нибудь здесь полезное найду.

Мне показалось, что в глазах бабки мелькнуло удовлетворение, сменяемое раздражением, она махнула рукой:

– Да что тут может быть полезного? Хлам один.

Баба Веля на секунду задумалась и протянула:

– Хотя, возможно. Здесь если только книги какие интересные найдешь. Но смотри, в черной обложке не трогай.

С подозрением прищурилась, вспоминая, что еще в «библиотеке» старушка быстренько свернула разговор о тех самых книгах.

– Вы о них уже говорили. Что с этими книгами не так?

Баба Веля повела плечом и, как мне показалось, искреннее ответила:

– Не знаю, что с ними не так, но, когда твоя бабка собиралась оставить дом, она отдала запасной ключ на всякий случай и строго-настрого предупредила именно эти книги не трогать и даже пыль не сметь с них стряхивать. Вот так.

– Хм, интересно. Спасибо, что предупредили, я поняла.

– Вот и чудненько, – благодушно улыбнулась Велислава. – Ну, время позднее, я в такой час уже сплю. Мне пора. Завтра утром приду тебя проведать и блинов принесу. Блины-то любишь? Санька, помню, любила.

– Не очень, – честно призналась, тоже вставая со стула и потягиваясь, разминая затекшие булочки. – Но есть могу.

– Экая ты привереда. Ладно, все, закрывай за мной дверь.

– Спокойной ночи, – тихо откликнулась, берясь за черную пластиковую ручку двери.

Бабка Веля как-то странно на меня посмотрела и кивнула. Шустро для своего возраста спустилась по ступенькам и скрылась за калиткой. Фонари здесь не горели, и темень стояла такая, что было видно только лишь очертания противоположного дома и калитку.

Стало неуютно.

Дернув плечом, я захлопнула дверь, оставляя ключ в замке, и обернулась, растерянно обвела кухоньку взглядом и решительно потопала в жилую часть дома, собираясь потратить несколько часов на осмотр дома, не забыв про библиотеку.

И все же было интересно, что такого в тех самых книгах в черных обложках.

Благо, что где включается свет, еще днем показала мне Велислава Аристарховна, упомянув, что электричество яровцам провели еще лет семь назад, не без гордости заявила, что этим несомненно нужным делом занимался ее сын, проживающий с семьей в городе.

Так что с этим вопросом проблем не было. Правда, свет был не такой яркий, как хотелось бы, и читать при нем было несколько проблематично, но на то есть фонарик в телефоне, осталось еще розетку найти. Но в гостиной я видела старенький телевизорчик, а значит, розетка должна быть.

Первым делом я решила обследовать предположительно спальни. Но в них ничего интересного не нашла. В одной комнате была только широкая старая деревянная постель с несвежим бельем, две тумбочки и небольшой прикроватный коврик.

Во второй, в которой оставила свои вещи, была установлена одна узкая кровать у стены, с ковром на ней, стол с пустыми шуфлядками, застеленный матерчатой салфеткой, неработающий телефон, обычный допотопный шкаф с бельем, судя по запаху, опять-таки несвежим, да и откуда тут свежему белью взяться? Ну, и красный линялый ковер на полу.

В гостиной на первый взгляд тоже ничего интересного не было. За исключением того, что розетку я все-таки нашла в стенке за неработающим телевизорчиком, в диване обнаружилось снова белье, в серванте – старые книги известных русских писателей и черно-белые фотографии. Их я сгребла в кучку и перенесла к своим вещам, собираясь посмотреть после инспекции.

Присев на скрипнувший подо мной диван, внимательно огляделась. Взгляд упал на короткую штору.

Так, остался чердак. И у меня были кое-какие по этому поводу соображения.

Подойдя к шторе, отодвинула ее, с интересом взглянув на старую и явно давно не топленую печку, вскинула голову, находя люк.

– А вот и чердак.

Крепко сжав в руке телефон, я залезла на печку и ладонью толкнула деревянную квадратную дверку с ручкой.

Дверь поддалась, послышался отчетливый, тихий и, что уж там, жутковатый в тишине дома скрип.

– Блин, может, стоило сначала посетить библиотеку, а уже потом лезть на чердак? – тихо пробормотала, еще прилагая усилия, чтобы оттолкнуть крышку люка, но она поддавалась плохо. И только я потянула вторую руку, чтобы усилить давление, как в тот же момент наверху что-то отчетливо зашуршало.

Тихонько так. Но вполне слышно и ввиду всего еще более жутко.

Я, честно признаться, не на шутку струхнула, даже дыхание сперло. Вот кто-то, когда сильно пугается, визжит, а у меня – наоборот, дыхание перехватывает, какой уж там визг. И собственно, против подобной реакции никогда не была, лучше так, чем орать как резаная.

Все эти мысли пролетели в моей голове со скоростью ракеты, отвлекая от инстинктивного страха неизвестности. Машинально отдернула руку и прикусила губу, медленно опускаясь на корточки и спрыгивая на пол. Отойдя от печи, вскинула голову на люк чердака.

– Так, спокойно, Софа, спокойно. Люцифера вчера пересмотрела? Е-мое, да лучше бы это был Люцифер, он-то, по крайней мере, красавчик, даже когда с красной мордой, а там кто его знает, что бегает.

Успокоив себя диалогом с самой собой, повздыхала и, поддав мощности телефонному фонарику, закатала рукава и вновь полезла на печь, тихо увещевая себя, что наверху всего лишь мыши. Кому там еще быть, кроме них? Вот точно, что больше никому.

Самоубеждение хоть и помогало, но не слишком хорошо.

Все же я простая девушка, слегка нервная, тхэквондо и харакири делать не умею.

– Черт, – прислоняя подрагивающие от напряжения руки к люку, выругалась я. – Надо было хоть сковородку с кухни захватить. А то с голыми руками, ну, как-то не солидно в гости к мышам.

Сделала глубокий вдох и на выдохе с силой толкнула лючок. Он немного поддался, до моего слуха снова донеслось шебуршание, а затем крышка глухо опустилась.

– Так, все же мне придется закусить фонариком, – досадливо буркнула, засовывая в рот треть телефона и светя на ручку люка. – Черт, надеюсь, там все-таки мыши.

Еще несколько сильных толчков, скрип тача на моих зубах – и люк открыт.

Подтянувшись на руках, залезла внутрь.

– Так вот из-за чего так плохо люк открывался, – протянула, возвышаясь над длинным рулоном старых, но, похоже, тяжелых обоев. – Понятненько. Так, и что у нас тут есть?

Я оглянулась, подсвечивая себе фонариком. Пространство чердака было небольшим. В маленьком, скажем так, помещении возле люка был навален всякий мусор, опилки от балок, доски, останки старой разломанной мебели, ветошь и куски обоев.

Кстати, шуршание все-таки с вероятностью в девяносто девять процентов исходило от мышей, копошащихся по углам.

И просто отлично, что мышей я как раз-таки и не боялась. Главное, чтобы не змеи. Остальное мелочи.