Конечно, аудиторию я не нашла. Осмотревшись, понимаю, что забрела вообще куда-то не туда. Здесь ни студентов, ни преподавателей нет, словно это неиспользуемое пространство. Может, где-то в этой стороне находится спортзал? Или театральная студия? Стефания говорила, что Маринка ходит на вокал.

Собираюсь пойти назад, но вдруг понимаю, что понятия не имею, откуда пришла. Не паникую, просто становится неловко. Достаю телефон, чтобы попросить Стефанию прийти за мной. Она единственная, кто в курсе моей особенности, потому не откажет. Набрать ее номер мне не позволяет чужая ладонь, которая нагло выхватывает телефон прямо у меня из рук. Я не успеваю даже головы поднять, как меня заталкивают в дверь слева.

– А ты сообразительная, – голос Тана после сегодняшней моральной экзекуции в машине я узнаю, даже если буду лежать в коме.

Этот разъяренный предупреждающий бас пробирает до костей, особенно в сочетании с кромешной темнотой, в которой мы оказались. Здесь даже маленького окошка нет и пространство небольшое. Я упираюсь спиной во что-то металлическое, а Тан стоит у самой двери, но получается, что мы совсем близко. В какой-то паре сантиметров друг от друга.

– Чего тебе?

Решаю, что лучшая защита – нападение.

– Снимай тряпье, – звучит неожиданный приказ.

Я дар речи теряю, стоит мне услышать, что именно он просит. Видимо, приняв мое молчание за согласие, Тан разводит полы пиджака в стороны и резко сдергивает его с плеч. Металлические пуговки со звоном сваливаются на пол, а я остаюсь в одной рубашке и решительно отталкиваю парня напротив. От неожиданности он ударяется спиной о дверь, а затем, прорычав что-то нечленораздельное, надвигается на меня.

– Не смей! – говорю, закрывая пуговицы на рубашке руками. – Не трогай меня! Я буду кричать! Громко!

Я действительно готова это сделать. Биться до последнего, но не позволить ему снять с меня одежду. Что это вообще за больная фантазия? Я ему что, кукла?

– Идиотка, – констатирует он и, швырнув пиджак мне в лицо, выходит.

Просто покидает комнату, оглушительно хлопнув дверью. Мне требуется время, чтобы прийти в себя. Привести в порядок разогнавшееся сердцебиение и выровнять дыхание. А еще придумать, что сказать девчонкам.

Свой телефон я обнаруживаю в кармане пиджака. Когда Тан успел его туда засунуть – понятия не имею, но радуюсь, что он там, иначе бы сидела в этой части университета еще очень долго.

– Ты где? – шепчет в трубку Стефа. – Пара уже началась.

– Я… я в… где-то, – тяжело выдыхаю. – Здесь очень тихо и никого нет.

– Найди хотя бы одну надпись на двери и скажи мне.

Поборов страх выйти наружу, все-таки открываю дверь и просачиваюсь в коридор. Никого.

– На дверях табличек нет.

– Ясно. Жди. Я сейчас тебя найду.

Стефания приходит за мной минут через десять. Скептически осматривает меня с головы до ног, тормозит на пиджаке в моих руках и требует:

– Рассказывай!

Я и сама собиралась. Как раз девчонок нет, и, судя по тому, что Стефа забрала рюкзак с собой, на пару она возвращаться не планирует.

Глава 7

Соня

– Это плохо. Это очень-очень плохо, – комментирует Стефа, мотая головой.

– Плохо, что он не раздел меня?! – больше восклицаю, чем спрашиваю.

– Именно!

– Что это за университет такой, – бурчу я, – имени боящихся Танского?

– Не, – отмахивается Стефа, отделяя вилкой кусочек чизкейка и отправляя его в рот. – Тан к тебе, вероятно, больше не приблизится.

– Тогда можно выдыхать?

– В том-то и дело, что нет…

– Да ты можешь объяснить?! – теряю терпение.

– Все дело в том, что многие девчонки из университета, как бы это тебе объяснить… В общем, все они хотят с ним встречаться. Мечтают, что он обратит на них внимание.

– Тан? – удивляюсь. – Кто-то хочет с ним встречаться?

– А что тебя удивляет? Он привлекательный, богатый, недоступный… каждой кажется, что она – особенная. Что именно она сможет растопить его ледяное сердце.

– Ничего бредовей в жизни не слышала! – говорю совершенно искренне.

Растопить ледяное сердце? Кто сказал, что это сердце у него вообще есть?

– И все же… представь, как они все тебя ненавидят!

– Меня? – удивляюсь. – За что?

– За внимание. Ты видела, как он на тебя смотрит?

– Он хотел отомстить.

– Именно, – кивает Стефа.

Она почти доела свой чизкейк, в то время как я даже не притронулась к кофе, не говоря уже о еде. Смысл ее рассказа до меня все же не доходит.

– Его желание раздеть тебя в той подсобке и было местью. Он бы забрал твои вещи, ты бы прошлась по университету в одном белье, и… всё! О тебе бы тут же забыли! Нет, парни, конечно, шептались бы еще некоторое время, приставали, но тебя бы не донимали. А теперь представь, что будет дальше!

– И что же?

По моему скромному мнению, ничего хуже, чем пройтись в одном белье по университету, просто быть не может. Это позорище!

– Он будет мстить тебе иначе.

– Заставит раздеваться в столовой? Или перед деканатом?

– Нет. Он просто продолжит и дальше на тебя смотреть. Всё остальное, чтобы сделать твое существование в университете невыносимым, сделают за него.

У меня неприятно сосет под ложечкой. Аппетит безвозвратно пропадает. Я даже не могу уговорить себя сделать глоток кофе, не говоря уже о купленном десерте. Какая еда, когда на кону мое обучение? Я так ждала поступления! Мечтала вместе со всеми получать образование, и что теперь? Ненависть сводного братца, которого все боятся? Получите, распишитесь, называется!

– В прошлом году один из их компании пристал к первокурснице. Она его отшила, а потом ей проходу здесь не давали, – Стефа продолжает подкармливать меня ужасами. – Девчонки ей такое устраивали, у-у-у-у!

– Что? – мне кажется, что я только губами шевелю, но Стефка слышит.

– Вещи из раздевалки забирали, ставили подножку в столовке, но самое ужасное… – подруга делает паузу, осматривается, а затем, понизив голос, шокирует: – Ее ошпарили кипятком. Савицкая толкнула ее, когда она стояла с чашкой чая, ну и… ожог, как ты понимаешь, на руке.

– А преподаватели что? Деканат? Жалобы, в конце концов?

– Замалчивают, – со знанием дела изрекает Стефа. – У нас никаких скандалов с университетом в новостях не было, а внутри, как ты понимаешь…

– А что за девушка?

– Она перевелась. В прошлом году еще. Сразу после того инцидента ушла из университета.

Я хмурюсь. Дело в том, что наш университет – единственный в городе, где выпускают талантливых айти-специалистов. Еще один находится в столице, но жизнь там достаточно дорогая, так что не у всех родителей есть возможность устроить туда ребенка. Да и не каждый отпустит дочь или сына в столицу. Моя мама, уверена, на такое бы не решилась.

– Не переживай ты так, – утешает Стефа, заметив мою задумчивость. – Мы ведь с тобой. Ни на шаг от тебя не отойдем. И поешь! – кивает на десерт. – Даже не притронулась.

Я так и не решаюсь взять в руки вилку или хотя бы стаканчик с кофе. Думаю о том, как рассказать Стефе о том, что Танский с сегодняшнего дня мой сводный брат. Хотя… не с сегодняшнего, так как наши родители еще не поженились, но по вчерашнему рассказу мамы я поняла, что это не за горами. Они вот-вот объявят о свадьбе во всеуслышанье, и тогда Тану не останется ничего, кроме как признать, что мы с мамой задержимся в его жизни не на несколько месяцев.

– Стеф, – начинаю я опасную тему, – я кое-что тебе не рассказала.

– Что? – хмурится. – Он что-то еще сделал?

– Нет, он… В общем, моя мама выходит замуж за Богдана Танского. Вчера мы переехали к ним в дом, и Стас… он теперь что-то типа моего брата.

– Господи!

В какой-то момент мне кажется, что Стефа перекрестится, но вместо этого она забирает мой многострадальный десерт и, откусив кусочек, выдает:

– Ты же знаешь, что когда я нервничаю, мне срочно нужно что-то сладкое! Прямо сейчас я очень нервничаю, Соня. Очень! Ты раньше это не могла сказать?

– Как-то к слову не пришлось.

– К слову не пришлось, моя дорогая, количество калорий в съеденных мною десертах, а то, что ты совсем скоро станешь Танской, очень даже пришлось!

– Сплюнь! – тут же парирую. – Танской будет моя мама, а я останусь Романовой, Стеф!

– Тьфу ты… точно! – бьет себя по лбу. – Видишь? Я от нервов совсем об этом забыла!

Стефа снова отвлекается на десерт, а я в это время заказываю новую порцию кофе взамен остывшего. На меня как-то резко накатывает сонливость. То ли мягкая обстановка кафе располагает, то ли я просто согрелась после не по-осеннему морозного воздуха.

– Это кардинально меняет дело! – нарушает молчание Стефа. – Какие у них с отцом отношения?

– На первый взгляд не очень. Они со вчерашнего вечера два раза конфликтовали. За ужином и утром, когда мы выезжали.

Намеренно умалчиваю о том, что должна была приехать в университет с Таном. Не хочу делиться унижением, которое испытала, когда он безжалостно вытолкал меня из автомобиля.

– Это твой шанс! – цепляется за слова Стефа. – Скажи Танскому, чтобы не трогал тебя, иначе пожалуешься его отцу, и всё! Он и от девок тебя защитит! Будешь как сыр в масле кататься!

Я вздыхаю. Вспоминаю почерневший от ненависти взгляд Тана в бассейне и автомобиле и понимаю, что если я и попаду в масло, то захлебнусь им. Покататься у меня точно не получится. О нашей встрече в бассейне я тоже не решаюсь рассказать. Я вообще сомневаюсь, что в ближайшее время у меня хватит смелости спуститься поплавать, хотя это мой любимый вид спорта. Пока у нас были деньги, я ходила в бассейн едва ли не каждый день, и когда узнала, что в доме Богдана Петровича можно плавать, была вне себя от счастья. Недолго, правда…

Ненависть во взгляде Тана я заметила куда лучше, чем шрам. Вряд ли теперь я смогу плавать.

– Это твой шанс, Сонька! Серьезно! Просто пригрози ему, и он от тебя отстанет.

Я киваю, не решаясь вступать в спор. Стефания все равно не сможет меня понять из-за недостатка информации, а удовлетворить ее любопытство сполна я все равно не смогу. Даже после того, как Тан поступил со мной в машине, мне все равно его жаль. Самую малость, конечно же, но это чувство не позволяет быть такой же жестокой, как он. Скребется там, внутри, и толкает на удивительно глупое решение – попробовать поговорить с Таном и воззвать к его человечности. Должна же она быть где-то у него внутри? Пусть и очень, очень глубоко. За сотней слоев из обиды и ненависти к окружающим.

Глава 8

Она точно сталкер

© Станислав Танский

Тан

После пар заезжаю в зал вместе с Кимом. Не планировал, но домой возвращаться нет никакого желания. Там теперь слишком много тех, с кем можно столкнуться. Раздражает.

– Так что ты придумал в итоге?

Ким сегодня на удивление многословен. С утра пытался меня отвлечь от темы первокурсницы, а затем, когда понял, что это не сработает, попытался убедить, что мстить нет никакого смысла. Он в нашей дружной компании что-то вроде голоса здравого смысла, хотя тоже иногда может задвинуть какую-то дичь.

– Ты о чем?

– О сестре твоей.

Конечно, я ему рассказал. Им всем. Вся тройка друзей в курсе, что у меня теперь появилась сестра. Я так, конечно, не говорил. Они почему-то сами вынесли вердикт и теперь используют это жутко раздражающее слово.

– Сестра, блядь, – скалюсь. – Че за хуйню ты несешь?

– А кто она тебе? – хмурится.

– Никто, – бубню, вставляя в ухо наушники, которые купил утром после того, как отец скинул денег на карту.