Он умоляет ее обратить на него внимание, но она не желает видеть его, закрывая лицо, словно всемирно известная поп-звезда, отказывающая папарацци в фотографии. Острая челюсть Финна сжимается от боли, его темно-каштановые волосы падают на разрушительные светло-карие глаза. Признаю, Финли Ричардс выглядит хорошо.

Как и Ксавье.

Как и Тео.

Но… когда он вот-вот заплачет, его обаяние становится почти разрушительным. Повторяю, Финн Ричардс, парень, у которого, как я считала долгие годы, вместо сердца кусок льда, вот-вот заплачет.

Настоящими слезами.

Настоящими. Человеческими. Слезами.

У Дии волшебная киска или что?

Как, мать вашу, она это сделала?

– Даймонд, я люблю тебя, – хрипит он.

Только тогда она смотрит на него. Судя по шоку в ее глазах, Финн впервые говорит ей это. И это определенно не тот момент, свидетелем которого я должна была быть.

– Я чертовски люблю тебя, Диа. Правда. Просто дай мне шанс все объяснить. Просто… Пожалуйста.

Она не издает ни звука, в ее остекленевших глазах мелькает сомнение, и она вытирает рукавом мокрые от слез щеки. Он выглядит таким прекрасно-поверженным, стоя там и умоляя ее со слезами на глазах, что я почти уверена: она передумает.

Черт, я бы передумала.

Пока она не кричит во всю мощь своих легких:

– Скажи это своей шлюхе!

Тогда я понимаю, что у нее есть все причины не принимать его обратно. Никогда. И я скорее рискну убить Финна, чем заставлю Дию выносить это еще хоть секунду.

Я закрываю глаза, сжимаю руль так крепко, что костяшки пальцев ноют от боли, и давлю на газ. Если Финн хочет жить, он уйдет с дороги. К счастью, он так и делает. И пока я мчусь прочь от особняка с убитой горем лучшей подругой на пассажирском сиденье, я размышляю о том, как ошибалась.

В конце концов, может, Ксавье не Большой и Страшный Серый Волк…

8

Дорогой Зак!

Пошел ты.

Эта кража двадцати долларов преследовала меня большую часть шестого класса! Я думала, что в любой момент ко мне домой заявится полиция и отправит в детскую колонию.

Я на 99 процентов уверена, что пожалею об этом, но ты заинтриговал меня разговорами о «более безумных историях», так что я приму твое предложение. Моя безумная история в обмен на твою.

Игра началась.

Когда мне было четырнадцать, я случайно включила домашнее порно, пока нянчила маленькую девочку. Семья не особо пользовалась технологиями, поэтому у них был только видеомагнитофон с одним диснеевским фильмом на кассете, которая перестала работать прямо в начале моей смены. Ребенок закатил такую истерику, что я запаниковала и стала ПОВСЮДУ искать другой фильм.

Я чуть не расплакалась от радости, когда нашла «Русалочку».

Только на самом деле она называлась «Давалочка»^[9].

А персонажами были ее родители.

Слава богу, я выключила ее до того, как девочка что-то увидела.

(Мне все еще мерещится волосатая задница ее отца всякий раз, когда я закрываю глаза.)

Теперь я заслуживаю одну из хороших историй?

Вот что, если твоя следующая история будет ПО-НАСТОЯЩЕМУ хорошей, я скажу тебе свое имя (фальшивое, конечно, не хотелось бы, чтобы ты узнал, кто я…).

Л.

Дорогая Л.!

Скажу даже больше, твоя история была достойной. Да, я только что сделал тебе комплимент. И нет, я не под наркотиками. Похоже, теперь я должен тебе признание?

Мне отчаянно нужна была машина после того, как я за год до этого разбил свою (не спрашивай), поэтому я взял партию пирожных, которые только что испекла моя мама, и продал их по 30 долларов за штуку на вечеринке по случаю дня рождения моего лучшего друга. Никто никогда не спрашивал, есть ли в них травка. Они сами решили, что была.

Подсказка: нет.

В итоге я заработал $1000 за полчаса.

Поправь меня, если я ошибаюсь, но думаю, что эта история дает мне право узнать твое имя – твое вымышленное имя, но все же. Не то чтобы я когда-нибудь пытался выяснить, кто ты такая (ты можешь себе представить, какой это будет гребаный ужас, если выяснится, что мы знаем друг друга?).

Твой ход, злая девчонка.

Зак

Дорогой Зак!

Не могу дождаться, когда расскажу тебе, что означает «Л.», чтобы ты перестал называть меня этим ужасным прозвищем. Сколько раз я должна тебе повторять? Я НЕ злая девчонка.

Если уж на то пошло, тебе следует называть меня «тихой девчонкой» или «пассивно-агрессивной девчонкой». А еще лучше «”ты даже никогда не поймешь, что я злюсь” девчонкой». Ты все правильно понял с первого раза. Когда жизнь отстой, я молчу и принимаю это… Стоп, это прозвучало не так лестно, как я думала.

Кхм, давай просто перейдем прямо к истории, ладно?

Иногда я намеренно прячу телефон своей лучшей подруги, когда бываю у нее дома (например, кладу его в свою сумку или под матрас), чтобы ее не могли куда-нибудь пригласить и нарушить наши планы на ночь. Дело не в том, что я не хочу, чтобы она развлекалась, просто раньше мы прекрасно проводили время вдвоем, а теперь она помешана на вечеринках и мальчиках.

Знаю-знаю. Это признание было довольно банальным. Но не со всеми случаются сумасшедшие вещи. Моя жизнь, например, очень скучная. К тому же я не могу рассказать тебе слишком много, иначе ты в конце концов догадаешься, кто я такая.

Давай сравняем счет.

В следующий раз ты расскажешь мне скучную историю.

Лав

P.S. Я тут подумала, почему бы нам не заключить сделку? Никто из нас НИКОГДА не будет пытаться выяснить, с кем разговаривает. И мы никому не расскажем об этих письмах.

P.S.2 С учетом сказанного я хотела бы убедиться, что не разговариваю с 13-летним мальчиком. Сколько тебе лет?

Дорогая Лав!

Хорошее имя. Немного пошловатое, но я могу с этим смириться. И, черт возьми, ты права. Я даже не подумал об этом. Я учусь в выпускном классе в Истоне. А ты?

Ты же не притворяешься, что ты старше, хотя на самом деле тебе двенадцать?

Насчет того, что ты сказала, – ты не права. Твоя жизнь не скучная. Просто ты не рассказываешь мне ничего такого (я говорю о темном, извращенном дерьме). И я даже не могу винить тебя за это. Я сам едва коснулся поверхности. Пришло время мне сделать настоящее признание, как думаешь?

Мое настоящее признание: я только что узнал, что мой лучший друг трахнул мою бывшую девушку. И знаешь, что самое ужасное? Мне все равно. Я понимаю, что должен злиться или желать выбить из него все дерьмо, но я даже не потрудился сказать ему, что я в курсе.

Я тоже не идеален, а у него и так много чего происходит (ему всегда хватало собственных демонов). Если бы ты знала его предысторию, тогда бы тоже не стала осуждать его.

Не уверен, что я когда-нибудь расскажу ему, потому что ценю нашу дружбу намного больше, чем любой момент, проведенный со своей бывшей.

Это достаточно реально для тебя, Эл?

Просто чтобы ты знала: я буду ждать признания с таким же уровнем дерьма, спасибо.

Зак

P.S. Я согласен на сделку об анонимности. Опять же, я бы никогда не стал выяснять, кто ты такая, но если это позволит тебе спокойно спать по ночам, то мы договорились.

Дорогая Лав!

Куда ты пропала?

Мое последнее признание отпугнуло тебя?

Или дело в том, что я раскусил тебя и ты на самом деле тринадцатилетняя самозванка? Я искренне надеюсь, что ответ на оба эти вопроса – нет.

Я совру, если скажу, что не был расстроен отсутствием ответа от тебя сегодня. Не зазнавайся, но в последнее время я с нетерпением жду твоих писем. Они как маленький приятный отрыв от реальности.

Написать тебе позже?

Зак

Дорогой Зак!

Не можешь жить без меня, да?

В среду школа была закрыта, помнишь? Из-за какого-то праздника.

Поэтому я не смогла добраться до книги. Хотя, должна сказать, мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как ты ведешь себя словно нуждающаяся девочка-подросток. Отвечая на твой вопрос: нет, мне не двенадцать. Я тоже в выпускном классе.

Ты понимаешь, что есть большая вероятность того, что мы сталкивались друг с другом хотя бы раз в этом году? Не исключено, что мы пересекаемся каждый день. *Вздох*

От твоего последнего признания у меня так сильно отвисла челюсть, что мне пришлось поднимать ее с пола и приклеивать обратно. Удивлена, что ты доверил мне такой большой секрет, однако восхищаюсь твоей смелостью.

Возможно, я даже отплачу тебе тем же, если пообещаешь, что останешься со мной после следующего письма.

И после еще одного.

И того, что будет за ним.

(Теперь моя очередь быть нуждающейся).

Твой нервный мини-срыв заставил меня понять, что у этой затеи с друзьями по переписке есть срок годности, и я бы предпочла не раскрываться перед кем-то, кто может перестать отвечать в любой момент.

Итак, скажи мне, Зи, ты собираешься прекращать это?

Лав

9
Авина

Дорогая Лав!

Это невероятно иронично, что ты спрашиваешь меня, сколько еще это будет продолжаться… Потому что ты угадала, это мое последнее письмо.

Все было по-настоящему, Эл, но я больше не смогу отвечать тебе через книгу. Я бы сказал тебе почему, но это вроде как разрушит цель нашего договора об анонимности.

Должен признать, две недели назад я бы сделал все, чтобы никогда больше не видеть эту чертову книгу, но сейчас… Я уже не так уверен. Ты оживила умопомрачительно скучные моменты, злая девчонка.

Спасибо.

– И это все? – кричу я, становясь причиной сразу двух сердечных приступов. Две женщины средних лет, читающие у шестого прохода, подпрыгивают на дюйм в воздухе. Одна из них хватается за грудь, в то время как ее подруга смотрит на меня, неодобрительно сдвинув брови.

– Извините, – одними губами произношу я.

Они имеют полное право злиться. В том, что я, библиотекарь, самая шумная здесь, есть своя ирония, но я просто не смогла сдержаться. Вы хотите сказать, что я думала об ответе Зака все выходные, металась и ворочалась, с нетерпением ожидая смены в понедельник, ради этого?

Серьезно? Это все, что он мог сделать? Он даже не подписал свое имя, а оно состоит из трех букв. Не знаю, чего я ожидала. Это всегда должно было закончиться именно так. Сама виновата, что ввязалась в это.

Я вытаскиваю письмо из книги, готовая выбросить нашу последнюю переписку, когда мимолетное «а вдруг» приходит мне в голову. Что, если… есть еще что-то?

Это был бы не первый раз, когда он оставил что-то на обороте. Приказывая себе не слишком надеяться, я переворачиваю письмо и чувствую невероятное облегчение при виде знакомого почерка.

Здесь есть номер телефона.

Он бросает мне вызов:

Напиши мне, если хватит смелости.

Зак

– Мы когда-нибудь поговорим об этом? – я пристаю к Дие, когда мы идем по коридору на наш последний урок в этот день. Я ненавижу занятия физкультурой. Наш учитель, мистер Эмери, мягко говоря, далеко не восторг. Он из тех учителей, которые говорят девочкам, что их убийственные спазмы во время месячных – это сущий пустяк и им просто нужно смириться. Ксавье заслуживает гребаной награды за то, что каждый день имеет дело с этим человеком.

– Диа? – я настаиваю, раздраженная отсутствием ответа.

– Что? – бурчит она, не отрывая глаз от своего телефона. Только небесам известно, кому из своих запасных парней она пишет на этот раз.

– Мы когда-нибудь поговорим о вашем расставании?