– Я поймала Файн и Уотерстоуна уже на выходе. Но они согласились выслушать вашу теорию насчет взлома и про запах духов.

Он пристально смотрел на нее – тем же взглядом, как когда держал в руке карандаш – и залпом пил кофе.

– И сказали, что учтут, но по их тону было ясно, что они считают это полной дичью?

– Они держались вежливо, и меня это взбесило. А вас это разве не бесит?

– А я понимаю их логику. Даже если они поверили бы, в чем я очень сомневаюсь, что это им дает? Ничего. У меня ничего нет, у вас тоже. Тот, кто влез сюда и в квартиру Джули, уже это понял. В чем бы ни были замешаны Оливер и его подруга, мы не имеем к этому никакого отношения. Я поговорю с родными, возможно, он кому-то обмолвился о своих планах. Но это маловероятно, особенно если дельце было незаконным или мутным, а скорее всего, и тем и другим.

– Мне жаль.

– Жалеть не о чем. Возможно, он хвастался в своем кругу, и я смогу восстановить картину из обрывков.

Он разломил пополам остаток маффина и предложил ей.

– Ну, спасибо.

– Это было вкусно. Зря два не купили.

С кофе в руках он пересек студию и распахнул двойные двери.

– О боже! Это костюмерная! – Лайла бросилась к нему со всех ног вне себя от восторга. – Нет, вы только посмотрите – платья, шарфы, бижутерия. А белье – оно же просто невесомое. Старшеклассницей я играла в школьном театре – недолго, потому что отца перевели по службе – и больше всего любила наряжаться.

– Тут все не то – разве что это сойдет на первый раз. – Он извлек на свет нежно-голубой сарафан. – Цвет не тот, длина – тоже, но лиф примерно тот, что нужно. Это наденьте, а туфли снимите.

– Не стану я его надевать. – Но ткань она потрогала – та была легкая, струящаяся. – Очень красивый.

– Час в нем постойте – и он ваш.

– Взяткой вы меня не подкупите… Ой, это «Прада»!

– Всего час – и он ваш.

– У меня дела, и Томас…

– Да разберемся мы с вашими делами. Мне как раз нужно почту забрать. Я уже несколько дней туда не наведывался. А Томас – кот, с ним ничего не случится.

– Он любит компанию.

«Это же “Прада”», – подумала она, снова трогая ткань. Однажды она купила черные лодочки от «Прада», убедив себя в том, что они ноские. И со скидкой. На самом деле она урвала их в жесточайшей битве на ежегодной распродаже обуви в «Саксе».

Лейблы не имеют значения, повторяла она себе, а подлый внутренний голосок тем временем шептал: «Прада»…

– А почему вам приходится забирать почту? – поинтересовалась она, чтобы не думать о «Прада» и из врожденного любопытства. – Разве ее не приносят?

– Нет. У меня абонентский ящик. Всего час – и я займусь вашими дурацкими делами.

– Отлично. – Она просияла улыбкой, отчего на щеке появилась ямочка. – Мне необходимо купить предметы женской гигиены. Список я дам.

Его цепкие зеленые глаза озорно блеснули.

– У меня куча сестер, маменька, стайка мачех, а тетушек и кузин столько, что можно сбиться со счета. Думаете, меня это смутит?

– Час, – сказала она, капитулируя. – И сарафан – мой.

– По рукам. Переодеться можно там. И выньте из волос эту штуковину. Мне они нужны распущенными.

Следуя указаниями, она вошла в просторную ванную, тоже черно-белую, как кухня, но с трехстворчатым зеркалом. Такие бывают в примерочных торговых центров и всегда вызывали в ней лютую зависть.

Надев нежно-голубой сарафан, она пришла в восторг не только от самого ощущения – ей случалось примерять дизайнерскую одежду просто для удовольствия, – но от сознания того, что может стать его обладательницей.

В груди он был широковат – вот уж сюрприз, – но в целом сидел неплохо. И его можно будет подогнать по фигуре. А поскольку мысль про окаянный сарафан прочно засела в голове, она сбросила босоножки и распустила волосы.

Когда она снова вышла, он стоял у окна и смотрел на улицу.

– Я не захватила косметику, – начала она.

– Пока она не нужна. Это предварительная работа.

Он повернулся и окинул ее оценивающим взглядом.

– Цвет неплох, но яркие тона будут смотреться выигрышнее. Идите сюда.

– У вас такой властный тон, когда вы входите в роль художника.

Она задержалась у мольберта, увидев свое лицо, изображенное с разных ракурсов, с разными выражениями.

– Это все я? Странно. – Она снова почувствовала себя уязвимой. – Может, стоило пригласить девушку, которая позировала для русалки? Она такая красивая.

– Красота бывает разной. Мне нужны ваши волосы… – Он резким движением наклонил ее, запустил пальцы ей в волосы, потом снова заставил выпрямиться.

– Тряхните головой, – приказал он.

Она подчинилась, сверкнув глазами – не гневно, а с чисто женским озорством.

– Вот оно. – Он взял ее за подбородок и приподнял голову. – Именно то, что нужно. Вы знаете гораздо больше, чем я, чем любой мужчина. Я могу наблюдать за вами в сиянии луны, при свете звезд и в пламени костра, но ваши знания и мысли для меня останутся тайной. Мужчины, любующиеся танцем, думают, что могут вами обладать. Но они ошибаются – выбор всегда за вами. В этом ваша сила.

Он отступил к мольберту:

– Подбородок выше, голову откинуть. Глаза на меня.

Ее сердце снова забилось, в горле пересохло. И отчего-то ноги разом ослабели.

Как ему это удается?

– И что, все женщины, которых вы пишете, в вас влюбляются?

– Некоторые успевают возненавидеть. Или испытывают сильную неприязнь.

Он отбросил лист с набросками и принялся за новый.

– А вас это совершенно не волнует, потому что вы получаете то, что вам нужно, и это не они.

– Само собой, они – отчасти. Смотрите на меня. Почему вы пишете для подростков?

– Потому что это увлекательно. В подростковом возрасте жизнь бурлит – все эти томления, открытия, жуткая потребность принадлежности и жуткий страх быть не таким, как все. Добавьте оборотней, и вот вам аллегория, получается увлекательно в квадрате.

– Оборотни – всегда беспроигрышный ход. Моей сестричке Райли ваша первая книга очень понравилась.

– Правда?

– Кейли рулит, Эйден – крут, но ее любимец – Мэл.

– Здорово. Мэл – неуклюжий ботан и лучший друг героини.

– Тогда все складывается. Она сама ботаник и всегда западает на неудачников. Я пообещал, что куплю ей вторую книгу, а вы ее подпишете.

Она чуть не растаяла от удовольствия.

– Через месяц у меня будут сигнальные экземпляры. Один я подпишу для нее и отправлю вам.

– Класс. Я стану ее любимым братом.

– Уверена, вы уже ее фаворит. Даже сейчас, когда все настолько скверно, вы стремитесь ее порадовать.

– Покружитесь.

– Что?

Не отрываясь от наброска, он пальцем изобразил круг.

– Да нет, покружитесь.

Теперь палец резко щелкнул.

Она быстро крутанулась, чувствуя себя неловко.

– Еще раз, руки поднимите, и поживее. – В следующий раз он включит музыку, чтобы она отвлеклась и расслабилась. – Так лучше, не шевелитесь, руки не опускайте. Ваш отец служил в Европе?

– Пару раз. В Германии, но тогда я была совсем маленькой и ничего не помню. Потом в Италии, там было хорошо.

– В Ираке?

– Тоже, но там было плохо. Потом их передислоцировали в гарнизон Форта Ли в Виргинии, и мы жили там.

– Сурово.

– Армейская жизнь не для слабаков.

– А сейчас?

– Стараюсь не быть слабачкой. Или вы о том, чем он занят сейчас? Вышел в отставку, и они с мамой перебрались на Аляску. Им там нравится. Купили магазинчик и едят бургеры с лосятиной.

– О’кей, расслабьтесь. Тряхните головой еще раз. Вы там бываете?

– В Джуно? Была пару раз. Ухватила работенку в Ванкувере, оттуда съездила в Джуно. Потом поработала в Мизуле и снова съездила. Вам доводилось там побывать?

– Да. Невероятное место.

– Это точно. – Она задумалась. – Как будто совсем другой мир. Другая планета. Не ледяная планета Хот, но вроде того.

– Что?

– Хот, ледяная планета. «Звездные войны» – «Империя наносит ответный удар».

– А, да.

Судя по всему, не большой фанат «Звездных войн», решила Лайла и вернулась к прежней теме.

– Что вы рисовали на Аляске?

– Пейзажи, ясное дело. Написал инуитку в образе Снежной королевы – вероятно, правительницы ледяной планеты Хот, – добавил он, чем вызвал ее признательную улыбку.

– А почему вы изображаете именно женщин? Нет, есть и другие темы, но в основном у вас женщины, и в таких фантастических образах – добрых, как ведьма, играющая на скрипке в свете луны, или злых – как русалка – губительница мужчин.

Его взгляд изменился. До этого прямой и напряженный, он стал спокойнее, в нем отразилось любопытство.

– Почему вы решили, что женщина на лугу – ведьма?

– Потому что у нее есть сила, и она наслаждается ею не меньше, чем музыкой. Ну, мне так представляется – и потому, пожалуй, мне хотелось эту картину.

– Вы правы. Она застигнута в момент слияния музыки с магией. Будь картина все еще моей, я бы подарил ее вам, потому что вы поняли суть. Другой вопрос – куда бы вы ее повесили?

– В этом вся загвоздка, – согласилась она. – И все же, почему в основном женщины?

– Потому что у них сила. Они дают жизнь, и это уже магия. На сегодня хватит. – Он задержался на ней взглядом и отбросил карандаш. – Нужно другое платье – летящее.

Она не была уверена в том, что он позволит взглянуть на наброски, поэтому просто подошла к мольберту.

И увидела свое лицо, фигуру – в самых разных ракурсах.

– Что-то не так? – спросил он.

– Это как трехстворчатое зеркало в примерочной. – Она пожала плечами. – Вы слишком много видите.

И увидит еще больше, когда уговорит ее на ню, но не все сразу.

– Ну что, – он снова взял стакан с кофе, – займемся делами.

– Дела оставьте мне. Я получила сарафан.

– Мне все равно нужно забрать почту. – Он обвел глазами студию. – И выбраться отсюда. А вам нужно обуться.

– Да, конечно. Я мигом.

Оставшись один, он достал и включил телефон. Оттуда посыпались имейлы и сообщения в мессенджере, отчего голова сразу разболелась.

Отсюда точно нужно выбираться.

Тем не менее он ответил нескольким абонентам в порядке очередности и убрал телефон, как только она появилась в укороченных брючках и топе, в которых пришла.

– Сарафан в сумке – на тот случай, если вы передумаете.

– Он не мой.

– Вам он определенно будет короток, но… – она сокрушенно охнула. – У него есть хозяйка. Я верну его на место.

– Говорю же, берите. Его давным-давно оставила Хлоя – или Кора? В любом случае правила они знают.

– Что за правила?

– То, что валяется здесь больше двух месяцев, – сказал он, препровождая ее к лифту, – отправляется в гардероб или на помойку. Иначе тут было бы негде ступить от их барахла.

– Строго, но справедливо. Кора – ваша сестра? Модель? Или подруга?

– Сестра по отцу.

Одно из сообщений было именно от Коры, и его мысли снова вернулись к Оливеру.

– Завтра мы сможем забрать тело.

Она дотронулась до его руки, когда он открыл решетку на выходе из лифта.

– Это хорошо. Значит, вы скоро сможете с ним проститься.

– Это будет цирк с конями. Но пока слоны не спляшут, метлы не замашут.

– Кажется, я понимаю, о чем вы, – помолчав, сказала она. – Это прозвучало нелестно для вашей семьи.

– Я слегка устал от своей семьи. – Он взял ключи, темные очки и холщовую сумку. – Суньте к себе, пожалуйста. Это для почты.

Она не понимала, зачем для почты нужна сумка, но взяла.

Он положил ключи в карман и надел очки.

– Это трудное время, – заметила она.

– Вы не представляете, насколько. – Они вышли на улицу. – Вы должны присутствовать на похоронах.

– О, я не думаю…

– Обязательно. Будете отвлекающим фактором, а кроме того, вы не теряете головы в кризисных ситуациях. Они там будут. Я пришлю за вами машину. В десять.

– Мы не были знакомы с Оливером.