– Тихо, тихо, – Гостомысл потряс ладонями, призывая князей успокоиться. Пока утомленное воинство дремало под звездами, командование вело оживленные споры о дальнейшей судьбе похода. Гостомысл умышленно устроил собрание в поздний час. Он не желал, чтобы рядовые слышали распри вождей. – Если все вы позабыли, то я напомню. Мы не уйдем, пока не получим от греков более, чем добычу. Соглашение, обеспечивающее нам всякого рода благоприятствия…

– А если греки не заключат с нами мира? – сдвинул брови владыка Ростова.

– Заключат, брат. Куда же они денутся, – усмехнулся Гостомысл. Его уверенный взгляд вселял решительность и в окружающих. – А посему, дабы это произошло скорее, мы должны продолжать приступ Царьграда.

– Мы уже третью седмицу делаем подкопы и воздвигаем насыпи к стенам, – напомнил Изяслав. Он слыл осторожным и расчетливым правителем. Изборск был не самым большим городом, но зато одним из самых успешных.

– Все верно, нам следует продолжать и подкопы, и насыпи, – подтвердил Гостомысл, понимающий, что должен найти как можно больше общего в тех, кто разрознен. И начинать следует со слов и рассуждений. Соглашаясь, а не опровергая.

– Ты можешь продолжать, а мы уходим! – рявкнул Валдас Изок, коего волновала сиюминутная выгода, и которую он уже получил. Дальнейшее его не беспокоило.

– Ну, разумеется, ты можешь идти…– Гостомысл никогда на людях не расставался со своим степенством. Хотя на самом деле каждый миг ощущал себя как на раскаленной печи, готовой вот-вот рвануть. Между князьями не водилось согласия. И он, конечно, не был над ними главным. Он являлся теперь лишь отцом похода, которого никто не слушался, если не имелось веских причин. – Твои люди разорили множество монастырей и церквей. Их котомки трещат от количества золотых чаш и прочей ценной утвари. Ты получил, что хотел. А мы все останемся, дабы завершить начатое. Добиться мирного соглашения на наших условиях…

– Пока мы изображаем бурную осаду и ждем переговоров, идет и время, – подчеркнул практичный Ярополк, защитник Полоцка. – В город может вернуться греческая армия. И заявляю – я также отплываю со своими людьми.

– Ты тоже можешь отплывать. Однако я советую тебе задержаться, друг мой, – напоказ прощаясь и с этим князем, Гостомысл на самом деле осознавал, что если хоть один его соратник свернет шалаши, то под ударом окажется все начинание. Грек увидит, что враг снимается с позиций и уже не будет так щедр при заключении мира. – Не сегодня завтра нам пришлют переговорщика, который будет умолять нас о мире…На наших условиях, вестимо…

– Мы сами должны отправить переговорщика в том случае! – осенился мыслью хозяин Ладоги.

– Мы не будем никого отправлять. Греки сами придут к нам и сами попросят о мире, – невозмутимо повторил Гостомысл. – Наша задача напугать их зело сильно. Пусть слагают легенды о нашей свирепости…И пусть не сомневаются в том, что города им не отстоять.

– На кой ляд нам их город?! – проснулся дремавший до сего момента князь Белоозера. – Если мы его разрушим, то с кем будем торговать?!

– Мы не будем его рушить, – подсказал Изяслав очнувшемуся владыке Белоозера. – Токмо создадим видимость опасности…

– А буде греки вообще не напугаются нас?! – протестовал Валдас Изок.

Споры разгорелись с новой силой и вились в основном вокруг одной и той же темы. Кто-то предлагал поскорее убраться, удовольствовавшись лишь добычей. Кто-то настаивал на выгодном мирном соглашении, но таких было меньше. В разгар очередной словесной перепалки к уже порядком растревоженному Гостомыслу подошел Бойко и, склонившись, что-то прошептал тому на ухо.

– Князья…– Гостомысл несколько раз хлопнул в ладоши, дабы привлечь внимание к своей речи. – Всех нас беспокоит то, о чем сейчас думает наш враг. И мы немедленно узнаем его мысли. Но прошу вас, проявите терпение. Мы не должны предстать пред нашим нежданным гостем разрозненными крикунами…

В ночной мгле вырисовались неясные силуэты. Двое дружинников вели под руки нарядно одетого мужчину. Он не пытался вырваться, не кричал и, возможно, шел бы самостоятельно, если б ему позволили.

– Синьор Флавио – знатный человек, купец и советник дожа Венеции…– представил гостя Бойко.

Участники совета принялись перешептываться, поглядывая на пришельца и оценивая его богатый наряд.

– Я помню о Венеции лишь то, что там варят соль! – с самодовольным и одновременно возмущенным видом сообщил Валдас Изок. – Зачем нам нужен на нашем совете этот чужак!

– Прошу, – не обращая внимания на ворчание своих собратьев по оружию, Гостомысл жестом указал на свободное место возле костра, приглашая гостя принять участие в беседе. Расторопный слуга тут же положил на землю кусок шкуры, на которую затем усадили венецианца. – Не бойтесь нас, Синьор Флавио…– продолжил Гостомысл на языке гостя, чем немало подивил присутствующих. Никто из них не говорил на венецианском наречии. – Итак…Вы действительно советник дожа?

– Иногда помогаю ему в вопросах торговли…– уклонился от прямого ответа гость, опасливо оглядываясь по сторонам.

– Как же получилось так, что вы оказались захвачены, Синьор Флавио? – продолжал Гостомысл допрос, пока остальные с любопытством разглядывали новое лицо.

– Я тайно покинул город, хотел вернуться в Венецию…– ответил гость. Он пытался казаться солидным и важным, но было видно, что его пугает то положение, в котором он очутился.

– На чем? На жар-птице? – пошутил Гостомысл.

– Я не ожидал, что мои корабли уже захвачены…– на самом деле Синьор Флавио опасался этого, но надеялся, что тем не менее его суда, груженные товаром, каким-то образом уцелели. Поскольку потерять за раз столько ценностей для него было сравнимо лишь с потерей головы.

– Все суда захвачены! – рявкнул Валдас Изок, которому не понравилось упоминание о кораблях, у которых нашелся хозяин. Невзирая на то, что предводитель литвинов не понимал слов гостя, он сразу смекнул, о чем речь, поскольку тот жестикулировал и несколько раз указал в сторону моря, где качались на волнах суда.

– Разделите с нами вечернее винопитие, Синьор Флавио…– предложил Гостомысл, попутно приказывая слуге подать гостю чашу.

Вино, взятое в монастырях Византии, было ароматным и крепким. Никто из присутствующих не считал нужным разбавлять его водой так, как полагалась. В какой-то мере именно это обстоятельство помогло развязать язык сконфуженного гостя. И уже вскоре он разговаривал с Гостомыслом много свободнее.

– Вчера на проповеди патриарх Фотий сказал, что город окружен варварами…– вспоминал гость, делая очередной глоток напитка, помогающего ему преодолеть страхи. – Однако я представлял варваров иначе…

– Для нас нет ничего оскорбительного в слове «варвар», Синьор Флавио…Так греки называют тех, с кем не могут договориться, кто сильнее их и кого они опасаются…Для нас же это слово означает отвагу, – Гостомысл вел речь от лица всех присутствующих. Он умышленно говорил на венецианском языке, поскольку остальные не знали последнего. А значит, не могли влезть в беседу и, уж тем более контролировать ее. Видя, как нетерпеливы его соратники, Гостомысл решил попросту не дать им возможности проявить себя взбалмошными и неуправляемыми. – Синьор Флавио, вы видите опустошенные и обезлюдевшие земли окрест вас. Это сделали наши руки. Но не мы ответственны за это беду.

– Мне это ведомо…– неожиданно согласился гость. – Вчера на проповеди патриарх Фотий призвал жителей города к покаянию и молитве. Среди прочего он назвал сей набег «народа от краев земли» карой небесной. Город погряз в грехе и беззаконии…

– Неужели? – удивился Гостомысл. – Разумные слова из уст мудрого человека. Который отчего-то не желает договориться с нами.

– Как это не желает? – гость поперхнулся напитком. Откашлявшись, он продолжил. – Желает. Разумеется. Но кто может вести такие переговоры в отсутствии императора?

– А император разве не в городе? – изобразил показное удивление Гостомысл.

– Нет, он не в городе. Но ему отправили гонца, – проговорился гость.

– Кто же защищает город?

– Патрикий. Никита Оорифа, – гость вновь отхлебнул вина. – Храбрый человек. Он получил свой титул от самого императора, поскольку одержал множество побед для империи…

– Если Никита Оорифа так храбр и искусен, странно, что он до сих пор еще не здесь…– схитрил Гостомысл, пытаясь выведать истинные причины промедления греческой стороны.

– Силы в городе совсем небольшие, – вздохнул гость. Они едва ли сгодятся для обороны. Их не хватит и для успешной вылазки.

– Быть может, патрикий не видит опасности для города?

– Видит, – покачал головой гость. – Городом завладели страхи. Люди напуганы. Молятся целыми днями. Патриарх Фотий пытается успокоить и приободрить их, но это почти невозможно.

– Коли патрикий и Фотий не могут сражаться, то отчего же они не силятся спасти свой город иным путем…Хотя бы переговорами…Зачем не пришлют к нам посланника?

– Посланника? Возможно, никто из знати не решается выступить в качестве посла…– выразил свое мнение гость.

– Это почему же? – Гостомысл сдвинул брови. Неужели переговоры затягиваются лишь оттого, что никто не осмеливается покинуть осажденный город? А тем временем чем дольше греки сомневаются, тем более неуправляемым становится сей набег. Того гляди, князья сговорятся да и отбудут от этих стен, оставив повелителя Новгорода одного на чужих берегах.

– В городе полагают варваров нещадными и жестокими. Особенно после того, как в жертву их кровавым богам были принесены захваченные пленные, – вспомнил гость.

– Ах, да, – для порядка согласился Гостомысл, который хоть и слышал о таком эпизоде лишь мельком, но все же расценил его положительным. Стало быть, греки все-таки напуганы. В жертву действительно были принесены пленные. Сей ритуал затеяли варяги, которые пожелали умилостивить своих грозных богов. Гостомысл не стал спорить со Сверре, лично пролившим кровь греков на сооруженный наспех алтарь. Для несчастных пленников любой конец оказался бы печален. Вопрос состоял лишь в том, близок ли этот конец.

– К тому же, говорят, что разграблены и близлежащие острова…– продолжал гость. – Поговаривают, патриарх Игнатий, который был отправлен в ссылку на Принцевы острова, убит…

– Патриарх в плену у Сверре, – шепнул Бойко Гостомыслу на ухо. Бойко также, как и остальные присутствующие, не понимал речи гостя, но зато различил имя важного заложника. – Тот полагает получить за него выкуп.

– Патриарх жив и здоров. Он наш гость, – сообщил Гостомысл венецианцу. – Мы не злодеи, Синьор Флавио. И избегаем бессмысленных жертв.

– Разумеется, – поддакнул гость, который в действительности считал напавших жестокими безбожниками.

– Мы поступим надлежащим образом, Синьор Флавио…– Гостомысл оглядел озадаченные лица князей, которые уже с трудом сохраняли молчание, хотя и не могли ничего добавить в этой беседе. – Мы отпустим вас, Синьор Флавио. Вы вернетесь обратно в город. Также мы даруем свободу и патриарху Игнатию…Благородные люди не должны умирать по ошибке и в бессмысленности.

– Благодарю, – гость был не только признателен, но и немало озадачен такой внезапной милостью.

Когда венецианца увели на достаточное расстояние, поднялся шум, которого Гостомыслу едва удалось избежать в присутствии свидетеля со стороны греков.

– Зачем ты его отпустил?! – возмутился Валдас Изок. – Мы могли получить за него выкуп! Хватит с меня! Завтра я отплываю! Коли ты решил, что можешь один тут править за всех!

– Не будь столь мелочным, любезный соратник, – усмехнулся Гостомысл. – Требовать выкуп за случайного пленника здесь к лицу лишь варягу. Мы не таковы.

– Честно говоря, я такожде не постигаю, к чему сии щедроты, – вставил свое слово прагматичный Ярополк. – И дело не в выкупе. Ты сказал, что нам следует ждать посланника мира. Но теперь мы его и вовсе не дождемся. Лучше уйти сейчас, пока не вернулся император со своей армией. Я также буду готовиться к отплытию на рассвете следующего дня…