Глава 22. Второй жених

Дива перестала понимать, что происходит. Ее сознание затуманилось от ужаса. Мысли спутались и бешено скакали, словно белки по веткам. Ей вспомнился запах сирени, цветущей весной. Дива будто вновь услышала раскаты грома, которые в начале лета казались гневом самого Перуна. Увидела как отец и Бойко о чем-то беседуют на закате. Как она и Роса дурачатся, кидая соломой в спесивого двоюродного брата, приехавшего погостить. Как ее руки становятся алыми от крови Пересвета. Как черный ворон из ее сна кружит над ней.

Но мга воспоминаний постепенно рассеивалась. Перед глазами расстилалось настоящее, представшее поляной обезображенных тел. Дива едва различала перед собой образ жестокого врага. Его фигура расплывалась от слез и дождя. Незнакомец неотвратимо надвигался.

– Вот так пожива, – воин с жадностью уставился на добычу, которая попятилась от него.

Упершись лопатками в стену терема, Дива обмерла. Отступать было больше некуда. Промокшее от дождя, крови и грязи платье холодило тело. Зубы стучали то ли от страха, то ли от озноба.

А воин тем временем в один прыжок подскочил к княжне. Схватив ее за плечо, притянул к себе. Сорвал с ее шеи ожерелье – подарок жениха – и засунул себе за пазуху, довольно ощерившись. Пройдясь большой ладонью по ее аккуратной груди, погладил место пониже спины. От столь вопиющей дерзости Дива даже очнулась. Никому не позволено не то что дотрагиваться до нее, но даже слово ей молвить без дозволения!

– Как смеешь, простолюдин! Прочь руки от княжны! – в негодовании возмутилась Дива, замахнувшись. Ее взгляд выражал гнев. Этот поганый висельник, что убил ее друга, не удостоится чести разглядеть страх в княжеских очах!

– Княжна, говоришь? – оскалился воин. Свободной ручищей сняв шлем, он обнажил свое безобразное взмокшее лицо. Прилипшие ко лбу молочные волосы, рыхлая кожа и всего один целый глаз. По росту он оказался ненамного выше княжны, но жилистое телосложение не оставляло сомнений в его возможностях. – В этот вечер меня посетила несказанная удача. Нечасто случается потискать княжеских дочек! – косматые руки без труда удерживали Диву, впопыхах шаря по ее телу. – На меня смотри, – ухватив княжну под челюсть, нападающий уже ворошил девичьи юбки, не обращая внимания на ее неловкие попытки оттолкнуть его.

Дива сама не поняла, как ей удалось вывернуться. По счастливой случайности нападающий замешкался, а она уже с визгами мчалась от него по дорожке.

– О, Сварог, заступись! – смелость княжны оказалась показной. Словно во сне, она не могла ни бежать быстро, ни кричать громко, ни отбиваться смело.

– Вот же сука! – воин без труда нагнал Диву, которая успела поцарапать его по лицу. Рывком развернув ее к себе, он отвесил ей столь сильную пощечину, что она пошатнулась и упала. Голову накрыла волна жгучей боли. Искры посыпались из глаз. А в ушах нарастал гул. Кажется, никто здесь не питает уважения к ее знатному происхождению. И не успела она еще подняться с земли, как нападающий ударил ее ногой в живот.

Удар сам по себе не предполагал увечий. Скорее, это был пинок. Но Дива даже перестала дышать. Согнувшись от боли, она была не в силах теперь и говорить, не то что сражаться. И в этот самый миг, валяясь на сырой грязной траве, она в полной мере осознала свое положение. Личные ее возможности крайне ограничены. Она даже не может постоять за себя. Без титула и охраны она не лучше других.

Воин ухватил за шиворот дрожащее тело и резко дернул с земли. Замахнулся опять. Дива едва успела закрыться локтем, увидев вновь надвигающуюся к своему лицу руку. Видно, ему не понравилось, что она не только предприняла попытку к бегству, но еще и силилась сражаться, доставляя ему неудобства. На сей раз, дабы избежать излишней беготни, он схватил Диву за волосы и шмякнул животом на летний стол, за которым Гостомысл и Златана теплой порой любили обедать.

Дива даже не успела ни о чем подумать, как оказалась вжата щекой в столешницу. Она попыталась вернуться в стоячее положение, но это было невозможно, поскольку нападающий крепко держал ее сзади за шею. Ухватив ее за бедро, он попутно чуть ударил по внутренней лодыжке ее ноги своим сапогом.

– Лютвич, что там у тебя? – раздалось неожиданно возле калитки. За одноглазым стоял высокий воин с рыжей копной взъерошенных волос. В левой его руке тяжелел обагренный чьей-то кровью меч, а кисть правой была разбита. Но, поглощенный азартом схватки, он не замечал даже собственных ран. Тем временем, пинаясь и крича, Дива заливалась слезами. Несмотря на то, что ее не опутывали веревки, она никак не могла вырваться. – Эта похожа на знатную…Или даже на невесту. Посмотри на ее одежу…

– Княжной представилась! – похвастался Лютвич. – Придержи ее! А то прыткая…

– Княжна?! Так почему она еще не у него?! – наорал Ингвар на Лютвича, отер свой меч о порточину и вернул его в ножны. – Ты умом повредился, к ней пристраиваться?! Плохо слушал?! Ее велено в дом!

Оттолкнув в сторону разочарованного Лютвича, Ингвар ухватил Диву под локоть и потащил в сторону изб.

– Пусти, – рыдала Дива, пытаясь отпихнуть рыжего. Последний не обращал внимания на ее нелепые бабские удары. Но, впрочем, несколько раз отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки, чтобы она не слишком колотила его по пути.

– Давай я помогу, – Лютвич поймал Диву под руку с другой стороны. – А то еще убегнет…

****

В погромленных избах обтрепанная перепуганная Дива ищет глазами брата, мужа или хоть кого-нибудь, кто бы ее защитил. Но уже с порога встречает вгоняющее в дрожь зрелище, подсказывающее, что ждать помощи неоткуда. Полы блестят от крови. Часть гостей зверски перебита. Другие испускают дух. Скатерти сорваны, а те несчастные, что догадались спрятаться под столами, заколоты. Отовсюду слышатся стоны умирающих, заглушаемые напрасными мольбами о пощаде. Диве сделалось тяжело дышать. Страх, смерть и чья-то боль. Они пропитали собой стены и даже воздух.

А тем временем свадебные яства явились приятной наградой для подуставшего и натешившегося врага. Несколько захватчиков уже расположилось на праздничных лавках. Как ни в чем не бывало они трапезничали, наблюдая за тем, чем заняты остальные их други. А остальные, в основном, добивали оставшихся в живых гостей.

Потрясенная увиденным, Дива невольно отступила, сделав шаг назад. И тут же запнулась обо что-то мягкое. Опустила голову, дабы посмотреть на препятствие. Крик вырвался из ее уст – окровавленное тело супруга с перерезанным горлом валялось раздавленное среди прочих других тел, знакомых и чужих. Еще совсем недавно он сидел рядом с ней и застенчиво улыбался. И вот теперь он мертв.

Не успевшую опомниться княжну обхватила со спины пара чьих-то бесцеремонных рук. Кто-то явно решил воспользоваться ее замешательством.

– Вы не смеете! Я княжна! Из рода Словена! – закричала Дива, сопротивляясь, что было сил. – Меня нельзя трогать! Нельзя!

Видя, что имя больше не служит ей защитой, она зарыдала. Брыкаясь и царапаясь, тщилась высвободиться из объятий нового захватчика.

– Отпустите меня! Даю слово, что всех вас пощажу! – плохо соображая от горя и страха, Дива ошибочно решила, что нападающие лишь заурядные разбойники, для которых княжеская милость есмь лучшая отрада.

Не успела она еще завершить речи, как ее слова вдруг поглотил грубый мужской смех. Видно, для его хозяина это была самая развеселая шутка на сегодняшнем вечере.

– Что ж, благодарствуем. Но не уверен, что нам стоит верить обещаниям дочери Гостомысла…– чей-то незнакомый голос прозвучал где-то далеко и одновременно совсем близко.

С плохо скрываемым ужасом Дива обернулась, начиная вдруг догадываться, кто есть эти пришельцы. Она даже перестала орать и выдираться.

А в центре горницы на скамеечке сидел грозный воин, чей облик был страшнее вида тысячной рати. Облаченный в кольчугу и кожаные доспехи, он казался в полтора раза мощнее любого обычного мужчины. Он был весь в крови, естественно, не своей. Свирепое, но довольное выражение застыло на его лице. Лютые глаза смотрели без жалости. Рядом с ним покоился его устрашающий шлем. Возле его ноги дремал тяжелый щит, на котором был изображен сокол. Одной рукой незнакомец опирался на рукоять своего меча, воткнутого в пол, другая же лежала на его колене.

Подняв взгляд и обозрев это чудовище, Дива узнала его, хотя и не видела прежде.

– Рёрик…– потрясенная, кем оказался второй «жених», Дива не могла говорить и лишь безгласно шевельнула челюстью в воздухе. Вместе с тем она почувствовала, что больше ее никто не удерживает. По-видимому, ее решили оставить в покое, посчитав, что раз предводитель с ней беседует, не нужно ему мешать и лучше пока заняться разбоем.

– Ньер, этого первым, – кивнул в сторону летописца все тот же грозный воин, уже позабывший о княжне.

В тот же миг какой-то здоровяк подлетел к напуганному хронисту и влепил ему несколько сильных ударов в бока. Тот скорчился пополам. А громила уже тащил съежившегося историка на улицу.

– Назарий…Нет…– прошептала летописцу вслед ошарашенная Дива, которая только теперь обнаружила, что от криков у нее осипло горло. Она помнила Назария с детских лет. Он был ее учителем: рассказывал об устройстве мира людей и богов, учил писать и читать…Тут же в приоткрытую дверь она заметила на дворе неразборчивое мелькание, а позже расслышала крик, внезапно оборвавшийся глухим стуком. Затем все тот же здоровенный громила вернулся в избу, держа за чуб отрубленную голову.

– Нег, готово! – громила поднял трофей ввысь.

– Мне это зачем?! – грозный воин сделал жест в сторону двери, повелевающий унести останки из горницы.

– И что тогда с ним делать?

– Смастери себе кубок…И да, сделай так, чтоб его труды отправились вслед за ним! – грозный воин кивнул в угол, где были принадлежности ученого человека, ведущего историю семьи Гостомысла и этого града. – Не нужны нам сплетни…

Будучи последней свидетельницей происходящего, Дива пожалела, что стрела досталось Пересвету, а не ей. Очевидно, на снисхождение тут рассчитывать не стоит. Промелькнула мысль, что можно попытаться объяснить недоразумение, произошедшее якобы по вине вольнодумца-гонца. Который все неправильно передал! Заверить, что данное слово не было нарушено. Ведь у Новгорода имеются еще две княжны. Рёрик получил бы жену в любом случае!