Дубовый лист – сверху уже, снизу шире, вырезы такие характерные по краю уха.

– Какая-то она нетипичная, – задумчиво высказалась бабушка Мила.

А что? Артрит – дело такое, хорошо хоть мышкой двигать не мешает. И по интернету лазить.

Насмотрелась.

Таня вздохнула.

– Бусь, у нее ноги в грязи, но не сбиты. То есть она не шла никуда. И… вот, смотри.

На полотенце явственно были видны кровавые разводы.

– Раны, царапины есть?

– Нет.

– Значит, или где-то она по крови походила, или на нее попало. М-да… пока не очнется – не разберемся, – подвела итог бабушка.

А в следующий миг девчонка открыла глаза.

Большие, зеленые… и с вертикальными зрачками.

– Твою мать! – высказалась Таня.

Девчонка отшатнулась, вжалась в стену… дальше там было просто некуда, взвизгнула…

Таня тут же отскочила назад, подняла руки; правда, жест мира слегка обесценился грязным полотенцем… бывает.

– Тихо, тихо, все в порядке, тебя никто не тронет.

– Аэлла лалараллен…

Дальше Таня вообще не разобрала. Какая-то певучая трель.

Бабушка Мила только головой покачала. А потом отодвинула внучку в сторону.

– Ну, тихо, тихо… всякое бывает лихо, все пройдет, зима пройдет, и весна нас скоро ждет…

Тут важны не столько слова, сколько тон.

Спокойный, теплый, уютный, как бы говорящий – ты среди друзей. И девчонка расслабилась.

А потом перевела взгляд чуть левее.

Муське и Люське надоело ждать, когда на них обратят внимание. А что такое пара метров для взрослого мейн-куна?

Один элегантный прыжок – и Муся уже на кровати. Вовсю обнюхивает девушку. А потом еще и под руку полезла – гладь! Ты что – не видишь? К тебе кошь пришла!

Люська прыгать не стала. Пузико такое… подчиняется законам гравитации. Бывали и недолеты, и просчеты. Поэтому она ужиком проскользнула между ногами людей – и тоже вскочила на кровать.

– Шелэсси?

Таня развела руками. Может, и эта… эсси. Кто ж тебя знает с твоим иностранным?

И едва не проехала верхом на ротвейлере, который тоже протиснулся поближе к дриаде. Подумаешь, между ног у человека! Ротвейлер – собачка «некрупная», почти чихуахуа, только откормленный. Интересно, кто эта девчушка, что к ней зверье так липнет?

Эльфийка?

Кто ее там разберет!

Зеленые глаза оглядели комнату. Остановились на здоровущей финиковой пальме – и девушка словно расслабилась.

Из нее будто проволоку выдернули, а была та проволока под током.

– Авеллэ…

– Тань, ты иди, кушай. А мы тут разберемся, – вздохнула бабушка Мила. – Суп на плите, вот заодно и ей бульончика налей, ладно? Чует мое сердце – это надолго.

Танино сердце тоже так чуяло.

А сама Таня чуяла аромат лапши. И есть хотелось – зверски.

Кастрюля стояла на плите. Таня нацедила в кружку бульон и принесла в комнату.

Демонстративно сделала глоток из кружки, протянула ее девчонке. Мимоходом порадовалась, что та действительно расслабилась. В угол уже не жалась, это хорошо.

Вся живность ее просто оккупировала. Кошка под одной рукой, кошка под второй рукой, умильная собачья морда на ногах…

– Совести у вас нет, рассадники для блох, – высказалась Таня, передавая кружку.

На нее посмотрели три пары удивленных глаз.

Совесть?

У них?

Да ла-адно! Хвост они мышиный положили на ту совесть.

Девчонка понюхала. Осторожно отпила, потом сделала еще глоток.

– Аса.

– Иди, кушай, – напомнила бабушка. И уверенным жестом накинула на плечи девчонке свою шаль. Теплую…

Та послушно укуталась, принюхалась… конечно же, мята! От шали пахло любимой бабушкиной лимонной мятой. И сделала еще глоток. И еще, на глазах розовея.

– Вот так, маленькая, – продолжала тихо приговаривать бабушка. – Все, что было, – пройдет, все снежком занесет, а по снегу следы – все до талой воды, все избудется сном, убежит колесом, уплывет по воде, не вернуться беде…

Такие присказки бабушка могла сотнями складывать. Сколько раз Таня под них засыпала…

Ох, а сейчас как спать хочется! Но сначала – лапша!

На кухне Таня почти всосала в себя тарелку лапши за пару минут – и вернулась к бабушке.

– Бусь, как найденка?

– Ее зовут Салея.

– Салея, – ткнула в себя незнакомка. – Салея ортариэтте шалаэн…

– Мила, – ткнула в себя бабушка. – Людмила Владимировна Бочкина. Таня. Татьяна Михайловна Углова.

– Ми-ила. Та-ния. Салея, – еще раз повторила незнакомка.

– Лея? – предложила Таня.

Девушка подумала.

– Лея… ала!

– Кажется, она согласна на Лею, – решила Таня. – Бусь, я поела, завтра мне опять с утра крутиться… давай я ей душ-туалет покажу, да всем спать. Достанешь ей пока бельишко? Можно из моего…

– Хорошо, детка.

Таня кивнула – и протянула руку к незнакомке.

– Можно? – развернутой ладонью вверх.

И Лея вложила в ее руку свои пальчики.

Полноценной ванны у Тани с бабушкой не водилось. Повезло – была душевая кабинка. В соседнем доме решили сделать аптеку вместо квартиры, проводили ремонт, ну и выкидывали мебель. Бабушка Мила не растерялась.

В итоге сталинских времен жутковатая ванная с отколотой эмалью уехала на помойку, а их ванная комнатка обзавелась симпатичной душевой кабинкой. Кстати – довольно дорогой. А самое главное – на халяву^[11].

Таня потыкала пальцем в телефон. Дома он ловил интернет исправно, так что ролик найти было несложно.

– Душ.

– Дюушшш.

– Почти правильно. Смотри…

Лея уставилась на экран, словно на чудо. Потыкала в него пальцем, телефон предсказуемо завис. Таня вздохнула, сбросила окошко и поставила ролик заново. Потом показала, как включается горячая вода и холодная, дала шампунь и мыло. Повесила на гвоздик полотенце и халат.

Лея увлеченно за этим наблюдала.

И ей, несомненно, нравилось.

Даже то, что рубашка была явно бабушкина, фасона «мешок противотанковый», а халат – дешевым, китайским, с ромашками и выцветшим.

И унитаз.

Она посмотрела ролик, кивнула – и отправилась в тесную клетушку. Коснулась двери – можно?

Таня поняла, прикрыла дверь, подождала, пока незнакомка сделает свои дела, потом показала ей на душевую кабинку – и вышла.

Пусть моется.

Ей надо пока диван разложить, постелить… бусе сложно будет.

Ничего… жизнь – такая штука. Лучше жалеть о том, что помог, а не о том, что прошел мимо.

Может, ты и поможешь лишний раз сволочи. Но сам-то останешься человеком. Разве нет?

Салея стояла под горячими струями.

Вода пахла какой-то гадостью, но это было не важно. Совсем не важно!

Она все сделала правильно! Побег удался.

Правда, у нее теперь не так много времени, но это уже другое, совсем другое…

Интересно, куда она попала?

Впрочем, главное, что не к ТЕМ. У тех нет животных, нет растений… они любить не умеют. А тут… Салея чувствовала мягкое тепло любви всей кожей.

Эмпатия – такая штука…

Девушка Та-ния любила Ми-илу.

И животных они любили. Салея не стала обращать внимание на Танин тон, потому что злости в нем не было. Она ворчала, но ей и в голову не пришло отпихнуть собаку, столкнуть на пол кошку…

Выданные ей вещества пахли какими-то травами и снова химией, но отмывали хорошо. И лучше их запах, чем… тот.

Салея поежилась под горячими струями и решительно перекрыла воду.

Вот так.

Исходящую от девушки усталость она тоже чувствовала. И от ее… родственницы?

Да, похоже.

У них схожая аура, от них схожие ощущения. Судя по возрасту… бабушка? Прабабушка?

Они не такие, как даэрте, они выглядят иначе, но очень похожи. Две руки, две ноги… впрочем, ТЕ – тоже похожи. Но они не даэрте, вообще не люди. Они хуже зверей. Они монстры в обличье людей.

Потому что ни одно живое существо не будет так жестоко.

Природа бывает и коварна, и расчетлива, но в ней все находится в равновесии. Жестоком, но необходимом.

А то, что ОНИ делали…

Сейчас она не станет об этом думать.

Она слишком устала. И ей плохо… она все обдумает завтра.

Салея это точно знала. И обдумает, и попробует поговорить с местными жителями, и узнает, куда попала…

А сейчас она вытерлась полотенцем, которое сладко пахло травой… настоящей, не химической, не искусственной… потом надела на себя рубашку, млея от ее ощущения… ничего общего с лабораторными рубахами, и рюшики эти забавные…

Потом накинула сверху еще одно платье. Платье, наверное?

И вышла из ванной.

– Ой-ой-ой, – сказала Таня.

И показала на ее волосы.

Салея развела руками. Что поделать? Наверное, придется отрезать… жаль, конечно, но надо. Она их кое-как промыла, раздирая руками, но расчесать?

– Бальзам.

Салея покачала головой, не понимая, о чем речь.

Таня вошла в ванную, протянула руку и взяла с полки коробочку. Открыла, показала, что там нет ничего страшного, только желтоватая масса, которая тоже пахла травами, – и решительно зачерпнула пальцем.

Растерла между ладонями, потом протянула руки к Салее. Можно?

Та поняла и шагнула навстречу. Опасности она не чувствовала, только желание помочь. И усталость.

Таня принялась втирать бальзам в ее волосы.

Сначала в кончики, потом взяла расческу и показала, как распускаются узелки в зеленых тяжелых прядях.

Салея поняла.

– Бал-сам.

– Да.

– Ала.

Девушки переглянулись, Салея зачерпнула бал-сам и тоже принялась втирать его в волосы. И все равно прошло не меньше получаса, прежде чем они расчесали всю ее гриву. Потом Та-ния заплела ее в косу и завязала лентой. Красивой, белой.

– Аса…

Таня только рукой махнула. Вымоталась она так, что упасть бы! Какие там силы!

Просто – упасть! И уснуть…

Пойти в тайгу, выкинуть из берлоги медведя, попинать за то, что он, гад такой, всю зиму спит, залезть самой в берлогу – и спать!

– Пойдем.

Кровать была не особенно мягкой, но после того ложа… Салея как на облако улеглась. И белье было желтым, в забавных мишках, и пахло цветами, и кошки запрыгнули на кровать и принялись мурчать и когтить одеяло, а рядом возникла забавная песья морда.

Салея улыбнулась животным.

И растениям… Тут вся комната в зелени.

Салея чувствовала, как оживает внутри ее сила, расправляет крылья… каждое животное, каждое растение – ее сила.

Но здесь ей не с кем было драться. Здесь царит мир.

Она откинулась на подушку.

– Аса, Та-ния…

– Спи, Лея. Все будет хорошо.

Таня выключила верхний свет, резкий и жгучий, напомнивший о лаборатории. И, повозившись, достала откуда-то снизу белого зайца. Потянула какую-то веревку, воткнула ее в стену.

Комната озарилась… нет, полноценным освещением это не назовешь. Но было видно, что происходит.

– Ночник, – назвала предмет Та-ния. И, понимая, что собеседнице слово ни о чем не говорит, нашла очередной ролик.

Салея кивнула.

Там, конечно, был не заяц, но она поняла. Это светит, пока ты спишь. Чтобы не испугаться, если проснешься.

Она еще раз поблагодарила – и через минуту уже спала. Таня только головой покачала и пошла к бабушке.

– Бусь… можно?

Бабушка Мила готовилась ко сну. Она уже и переоделась, и рядом все необходимое поставила, и даже от кошек-собаки закрыла… крючки они открывать умеют, но не беззвучно. Можно проснуться и их шугануть, чтобы не лишиться блистера с таблетками (ими обожает играть Муська) или бутылки с водой, которую преспокойно уносит Гном. И разгрызает, поросенок такой! Не-не, специальные косточки и мослы мы не грызем. Нам нравится разгрызать именно пластиковые бутылки. Вот подай – и все тут! Собачке так желается и изволится!

– Заходи, детка.

– Бусь… ты прости. Я не думала…

Мила только рукой махнула. Нашла, из-за чего расстраиваться…

– Не переживай, Танюша. Что не разберем, то выкинем…