Классный час пролетел быстро. Дети галдели, обсуждали всё подряд: школу, у кого ручка красивее, у кого место лучше. Про себя взмолилась о терпении – не зря говорят, что каждый новый набор, как новый ребёнок. Прошло четыре года, ты уже забыла, каково это – с младенцем возиться, ещё одного захотела, и всё по новой. Приучать к дисциплине, к тишине и порядку, к тому, что взрослого слушать надо несмотря ни на что. Поэтому я позволила детям пошуметь первые пять минут (время засекла), потом поднялась и громко, отчётливо сказала:

– Тихо, ребята!

Услышали, конечно, не все и не сразу, поэтому пришлось подойти к каждому, склониться и сказать на ухо:

– Учитель сказал тихо.

После таких внушений даже самые громкие быстро смолкли, пока не подошла. Я улыбнулась приветливо, представилась, точно зная, что никто с первого дня имени не запомнит. Заскользила глазами по бейджикам на форме – мне же тоже каждого запомнить надо. И чем скорее, тем лучше. Нескольких уже узнала, но не лично: родители постарались. Три самых активных мамочки: Ногач, Подольцева, Мельницкая. Как только с составом детей определились, они первыми чат создали и день через день обсуждали, как первое сентября отметить и куда детей сводить. Благо, нашлись родители, которые сказали, что кафе для первого дня в школе – перебор. И я с ними была полностью согласна. А сейчас смотрела на их детей: Платона, Свету и Диму, заранее представляя, сколько придётся копий об активных мам сломать. По опыту знаю: такие будут чаще детей в школу ходить и требовать, чтобы им объяснили, как и что решать. Потому что ребёнку сложно, а надо, чтобы пятёрки были. Мама всегда говорила, что это самое сложное в профессии учителя: учить родителей отпускать детей в свободное плавание. Хотя есть такие, кому не просто отпускать не требуется – сами детей давно отпустили.

Кажется, отец Насти Голицыной как раз из таких. Няню в родительский чат вместо родителей добавлять – это что-то новенькое. Обычно в первый год занятые родители пытаются хотя бы делать вид, что заинтересованы. Вторая сторона сложных родителей…

Видела я таких, как этот Голицын. Самоуверенный, знает себе цену, но больше – цену своим деньгам. И времени у него на ребёнка никогда не было, нет и не будет. Хотя почему мама не пришла, другой вопрос. Но отчего-то с мамы сразу спрос меньше, наверное, пресловутая женская солидарность включилась.

Я проводила глазами высокую фигуру и тут же эти самые глаза закатила: кто бы сомневался, что няня с дочкой в одну сторону пошли, а он в другую. Пообещала себе, что к Насте обязательно подход найду, хотелось верить, что мы подружимся.

Телефон в кармане взорвался громким криком саундтрека из аниме. Блин, надо бы вспомнить, что каникулы закончились, и пора менять рингтон, ведь учительнице нельзя такие песни на звонок ставить.

– Ну что, отмучилась со своими крысёнышами?

– Лен, ну мы же договорились не называть так детей, – ответила я со смехом. Но на всякий случай оглянулась: нет ли кого из родителей поблизости?

– Ладно-ладно. Когда освободишься? Я заеду. И не вздумай отказываться, у меня, между прочим, день рождения сегодня, если ты не забыла.

Как тут забудешь про день рождения лучшей подруги? С Ленкой мы дружили с рождения, двадцать семь лет в этом году отмечать будем. Она у меня из тех, на кого смотришь и белой завистью завидуешь. Яркая, как фейерверк, и такая же запоминающаяся, не то что я. У Ленки и волосы цвет меняли в зависимости от сезона, и сама она всегда была как ртуть подвижная. Устроилась работать в солидной лаборатории крупного медицинского холдинга, умеет говорить в лоб, даже если правда неудобная. В каждом новом романе всю себя отдавала, а отпускала легко, без лишних слёз. Я очень любила Ленку, жаль, мне такой никогда не стать…

– Эй, ну что ты там, идёшь? Меня сейчас за парковку оштрафуют!

Легка на помине. Высунувшись из окна, закричала, не обращая внимание на прохожих. Хорошо хоть я попросила её в паре кварталов от школы остановиться. Её мятный мини купер и так внимание привлёк, а вдобавок с красными волосами и жёлтым худи получился сумасшедший светофор.

– Что за старческие туфли? – выдала Ленка, когда я села на пассажирское сидение. Брезгливо ткнув в носок классических бежевых лодочек острым ноготком, она поморщилась. – Викусик, ну правда, тебя эта хрень на десять лет сразу старит. Нет бы прийти на двенадцатисантиметровых шпильках в мини. Все ученики бы твоими стали!

– Ага, – фыркнула я, представив, – выпускники, да? На первые пять минут, пока меня не уволят.

– Да понимаю, не дура, – цокнула Ленка и достала вейп. Глубоко затянулась, наполняя салон запахом манго и хвои. – Поехали в Бабму, выпьем по паре коктейлей, а потом завезу тебя переодеться. У нас сегодня ночной рейд по клубам в планах.

– А у меня завтра работа, – осадила я, тоскливо вздыхая: почему кому-то праздник, а кому-то с места в карьер и до финиша загнанной лошадью мчаться?

– Завтра суббота, – строго сказала Ленка. – И не надо мне заливать, что тебе в воскресенье надо сдать стопятьсот отчётов по успеваемости, учебный план на год и схему по завоеванию мира. Завтра сделаешь свои дела, а сегодня оторвёмся.

Спорить с Ленкой всегда было сложно, она прёт напролом. Я, конечно, говорить «нет» умею, но не в этот раз. Права она, и знала это.

Пока ехали, отвечала на многочисленные вопросы в чате. Уже посыпались, хотя я всё объяснила родителям, а ученикам выдала распечатанную памятку, где большими буквами написано, что надо принести в понедельник. Ожидаемо, треть учеников эту памятку уже потеряли, вторая треть отдала родителям, но им надо уточнить, вдруг они что-то не так поняли. Оставшиеся, слава богам, молчали. Видимо, сами во всём разобрались. Голова уже гудеть начала, глаз потихоньку дёргался от каждого тихого «бзинь» в телефоне.

– Вик, они вообще знают, что такое «рабочее время»? – простонала Лена, потягивая ярко-синий коктейль.

– Нет, – вздохнула я. Да, об этих вечных буднях за лето тоже благополучно забыла. – Некоторые и в одиннадцать вечера могут написать. Учитель для них никогда не должен спать.

– Ага, а ещё срать, жрать и трахаться. Кстати о последнем, что там у тебя с Кирей?

Ленка всегда произносила его имя с грассирующей р, подражая чужой картавости.

– Да что там с ним… Ничего. Как в марте расстались, так и не виделись больше. Не писал, не звонил.

– Это я помню. Но думала, может, объявится к началу учебного года? Решит деньги вернуть…

– Не начинай, и так тошно. – Залпом допила коктейль, чувствуя, что он был явно не последним.

– Знаешь, для человека, которого кинули на пол ляма, ты слишком спокойна. Я бы…

– Тихо! – я резко пригнулась к столу, Ленка машинально повторила за мной.

– Ты чего? – зашептала, распахивая глаза.

– Там отец моей ученицы.

– Какой из них?

– Вон тот, высокий.

– Они оба высокие!

– Тот, что выше!

– Фига се, генофонд нации!

Голицын ушёл, не заметив нас за пальмой, а меня вдруг на смех пробрало: хороша учительница. Едва школьные двери закрылись, уже на столе лежит. Выдохнула, выпрямилась и решительно сказала:

– Ладно. Поехали день рождения отмечать, что ли.

Четвёртая глава

Выбор первого места для встречи говорит о человеке больше тысячи слов. Кафе-бар прямиком из тропиков, официантки бы ещё хулу начали танцевать и венки на шею вешать, вышло бы сто процентное погружение. Ответив администратору зала, что меня ждут, я пробирался по зелёным джунглям к дальнему столу у окна. Мужчина сидел спиной, голубой пиджак в тонкую белую клетку явно на заказ сшит.

– Здравствуйте, – сказал я, останавливаясь и протягивая руку. Она так и зависла в воздухе, когда мой новый партнёр поднял глаза и широко улыбнулся.

– Привет, Вить.

Я застыл, вытаращился на Глеба, горло спазмом сжало, ни одного слова не выдавить. Опустил руку, посмотрел на папку, лежащую на столе, и верхняя губа сама собой приподнялась, как у дикого зверя. Думал: отпустил и забыл. Трижды ха! От одного вида бывшего лучшего друга волосы на загривке дыбом встали.

– Я тоже очень рад тебя видеть, – продолжал улыбаться Глеб, показывая на кресло. – Присаживайся. Мы с тобой вроде как партнёры теперь, так что… Ну чего ты застыл? Садись, говорю, в ногах правды нет.

Машинально упал в кресло, глаз с Глеба отвести не в силах. Совсем не изменился, хотя с чего бы? Та же небрежность, с которой всегда людям в душу забирался без усилий. И в глазах не насмешка – подкупающая искренность.

– Какого хера? – выдавил наконец сипло. Прочистил горло, продолжил уверенней: – Какого хера ты затеял?

– Смотрю, Москва питерский лоск с тебя постепенно смывает, – по-доброму усмехнулся Глеб. Перед ним кофе и десерт, передо мной – официантка с меню. Пришлось сделать заказ. Дождавшись, когда она уйдёт, он продолжил: – Я сперва не собирался в партнёры набиваться. Серьёзно, – Глеб поднял руки, словно защищаясь. – В этот раз точно не виновен. Ну, разве что косвенно.

Я молча поднял бровь, давая возможность высказаться. Уйти всегда успею.

– Давно в сторону столицы посматривал, да и за тобой, ладно, признаюсь, приглядывал.

– Надо же, – выплюнул ядовито, – совесть замучила?

– Да, – неожиданно серьёзно ответил Глеб. – Но дело не в этом. Говорю же: в Питере тесно стало, но по бабкам сходу большой проект тянуть… Сам понимаешь. Тут от твоего партнёра предложение поступило. Выгодное. Я, конечно, тот ещё мудак в твоих глазах, но от такого шанса только тупой откажется. Так что, – он преувеличенно тяжело вздохнул и поднял чашку, шутливо салютуя, – здравствуй, партнёр!

– Я выкуплю твою долю, – процедил я холодно, пока мозг лихорадочно работал, просчитывая, где можно взять необходимую сумму. А нигде. Новый кредит на развитие бизнеса только взял, первые деньги с первой сдачей придут, а до неё ещё год-полтора, если никто палки в колеса ставить не будет. И Глеб это отлично понимал.

– Зачем? – спросил я, сжимая переносицу.

– Может, потому что мне тебя не хватало? – тихо спросил Глеб. – Может, потому что прощения попросить хочу? Или…

– Хватит, – оборвал, не в силах больше слушать. Резко поднялся. – Партнёры? Ок, пусть будет так. Но не жди, что снова друзьями станем.

Глеб послушно склонил голову, но тут же поднял и улыбнулся ещё шире, так, что показалось – щёки треснут.

– Спасибо, – произнёс с чувством. Руку протянул, но я демонстративно не заметил. Ушёл, как тогда, не обернувшись.

Внутри всё клокотало, желчь подкатывала к горлу, во рту горчило. Сев в машину, с силой ударил по рулю ладонью. Мудак! Не хватало ему меня, как же! Четыре года отсиживался, приглядывал. Сука! Сердце стучало барабаном, несколько раз с шумом выдохнул через нос – надо успокаиваться. Мы теперь партнёры, каждый день видеться придётся. Переживу, не маленький. Истерики закатывать не буду, морду бить – тем более. В прошлом, всё в прошлом. И Глеб, и Диана.

Невольно промелькнула мысль: вдруг она тоже внезапно объявится? Надежда – живучая сволочь, и я до сих пор не понял, как её убить. Сколько угодно мог говорить, что забыл и не простил, но правда проще: не забыл и, может, простил. Тошнило от этого, но как заставить разлюбить? А хрен его знает. Говорят, время лечит. Только сколько его надо, этого времени, чтобы дыра в груди наконец затянулась?..

Встреча с Глебом всё-таки выбила из колеи. Я бесцельно колесил по городу, вместо того, чтобы к дочке спешить. Путался в вязких мыслях, как муха в сиропе, одно и то же по кругу, снова и снова. Пришёл в себя у какого-то клуба – неоновая вывеска била прямо в глаза. Успело стемнеть, который час вообще? Девять. Отлично, просто отец года! Настя ещё не спит, ждёт, а я даже подарок не купил. От злости на себя захотелось выть. Ладно, ещё могу успеть, вину заглажу. Завтра весь день вдвоём проведём. Едва машина тронулась с места, как под колёса две девицы бросились. Со злостью я ударил по клаксону, открыл окно:

– Под ноги смотреть надо!