– Еще? – Настя комично нахмурила брови, изображая глубокое раздумье – было видно, что, несмотря на раннее сонное утро, она пребывает в игривом настроении. – Сдается мне, что пойдешь ты сейчас в гараж свой гайки крутить, на дядю Орловского за копейки горбатиться, но фуфло это только для отвода глаз. Бабы говорят – и я им верю почему-то, – что деньги у тебя имеются и не малые, что в дыре нашей прячешься ты от кого-то, что прошлое у тебя мутное и что, вообще, лучше держаться от тебя подальше.

Демидов чуть заметно поморщился. Настя, соседка из седьмой квартиры, оставалась единственным обитателем дома, чье общество не вызывало у него молчаливого отторжения, и дело было не только в легком и незлобивом характере. В отличие от других соседей, пытавшихся почти с первого дня появления Демидова в городе прямыми расспросами или незамысловатыми душевными беседами вызнать историю нового жильца, она, казалось, не проявляла ни малейшего интереса к его прошлому.

Ей было девятнадцать, она работала официанткой в ресторане мотеля «Пит-стоп», расположенном на федеральной трассе, в тридцати километрах от города. На первый взгляд мотель мало чем отличался от множества аналогичных заведений, расположенных по обе стороны трассы федерального значения. Но почти каждый дальнобойщик или просто водитель, часто путешествующий в этих краях, был в курсе, что молоденькие, как на подбор, официантки «Пит-стопа» весьма отзывчиво реагируют на ухаживания и флирт, и если девушка понравилась, нужно просто подойти к дежурившему за стойкой бармену и прямо сказать об этом.

Настя жила с матерью, бывшей работницей хлебозавода – крупной и шумной сорокапятилетней женщиной, и младшим братом Антоном – щуплым хромоногим пареньком двенадцати лет с ярко выраженным синдромом Дауна. Отец восемь лет назад утонул в Шмаровке, шумно отметив с приятелями на берегу собственный день рожденья. С тех пор уволившаяся с завода мать занималась в основном тем, что пропивала получаемое на Антона пособие, мало интересуясь домашними делами и судьбой подрастающей дочери. Настя не раз призналась Демидову: «Кабы не Антоха, хрен бы я тухла в этой глухомани, давно свалила б куда-нибудь, да ведь корова эта, как глаза зальет, так даже жрать ему не приготовит. Пропадет с ней пацан».

– Так чего, Сергеич, – Настя игриво толкнула Демидова плечом, – найдутся бабки даму в люди вывести? Например, в «Купце» на вечер зависнуть? Ты не ссы, я к тебе в кошелек лезть не собираюсь и мне похер, откуда у тебя деньги. Просто праздника захотелось, а какой праздник без кавалера?

– Помоложе кавалеров не нашлось?

– Ты о чем, Демидов? – весело изумилась Настя. – Где ты тут кавалеров видел? Алката одна нищебродная. Ты, конечно, тоже алкаш, только вот есть в тебе чего-то… короче, сама не пойму, чего. Как-то не похож ты на бичей наших.

Демидов взял бутылку, опустошил ее двумя большими глотками, тяжело поднялся с лавки и направился к крыльцу квартиры.

– Ладно, пойду я. Собираться пора.

– Ты все-таки подумай насчет субботы. – Настя посмотрела ему вслед с едва заметной насмешкой. – Мэр обещал шоу крутое устроить, артисты всякие, фейерверки. И «Шмаровский купец», говорят, до утра открыт будет.

– Мэр? – Демидов зашел на крыльцо и открыл дверь, – мэр – он пообещает… фейерверки.

2.

Ресторан «Шмаровский купец» – самое большое и респектабельное заведение города размещался в изрядно переделанном изнутри каменном двухэтажном здании небесно-голубого цвета, построенном в семидесятых годах как Центральный универмаг. Широкие витражные окна, покрытые легкой тонировкой, гордо взирали из-под изящных навесных козырьков на главную городскую площадь, обсаженную по периметру высокими голубыми елями. Бывший ЦУМ оставался единственным объектом на площади, претерпевшим в последние десятилетия столь существенные преобразования: старая четырехэтажная гостиница «Юбилейная», ядовито-зеленая коробка кинотеатра «Космос», массивное, с помпезной белой колоннадой здание городской администрации с развевающимся над крышей флагом, казалось, вообще не заметили произошедших в стране потрясений, полностью сохранив полученные при рождении внешний вид и функционал.

Вечером в четверг, в то время, когда Демидов, вернувшись с работы, неторопливо скручивал пробку с только что купленной бутылки, в ресторане, в заполненном наполовину зале первого этажа ненавязчивым фоном звучала медленная музыка и стоял сдержанный гул голосов. Весь этот шум не достигал второго этажа, на котором, кроме нескольких административных помещений находились и отдельные кабинеты для VIP-гостей. В одном из таких кабинетов, в так называемой Красной комнате, за столом, обильно заставленным закусками, на мягких, обитых бархатом диванах, с комфортом расположись трое уже изрядно захмелевших подростков.

– Ну что, пацаны, я так понимаю, подготовительные работы можно считать завершенными?

Дима Манцур вальяжно откинулся на спинку дивана, покручивая в пальцах фужер с коньяком, смотрел на приятелей со снисходительным одобрением, словно генерал, осматривающий свое идеально подготовленное войско.

– Давай, Васек, начнем с тебя. Как с хлопушками, все готово? Докладывай.

– Не извольте беспокоиться, – с готовностью поддержал тон приятеля Васек – худой прыщавый парень, привычным движением поправил пальцем на носу дужку очков и азартно продолжил: – Тут, ведь, что было самое главное? Чтобы жахнуло во всех местах одновременно, детонацию надо обеспечить мгновенную. Помозговать пришлось, конечно, – он выдержал короткую паузу, глядя на Манцура с нескрываемой гордостью. – Ну, в итоге я схемку одну придумал интересную – надежную и простую. Короче так: берем мобильник…

– Ладно-ладно, Кулибин, – прервал Манцур. – Схемами своими не грузи, мы с Серым все равно не поймем ни хрена. Задача – чтобы рвануло по команде в трех местах. Сделал?

– Обижаешь, Димон, – с радостным видом Васек развел руками, слегка подпрыгивая на мягком диване от нетерпения и азарта. – Бабахнет так – полгорода потом колготки не отстирают.

Он захихикал над собственной шуткой, потянулся за бутылкой и щедро плеснул себе в бокал коньяка.

Манцур снисходительно улыбнулся, перевел взгляд на Серегу.

– А у тебя, Серый, как? Все готово?

– У меня порядок.

В отличие от смешливого и разговорчивого Васька, Серый почти никогда не улыбался, говорил мало, на вопросы отвечал коротко и по существу, предпочитая не смотреть при этом в глаза собеседнику. Он был на пять лет старше своих товарищей, не скрывал своего полного пренебрежения к Ваське, однако авторитет Димона молчаливо признавал в любой ситуации.

– Аппаратура готова. Как подключиться – решил. Записи подходящие нашел, качнул из Сети. Там все как нам нужно.

– Отлично. Теперь, если у нас все получится, то мое торжественное отбытие, – надеюсь – навсегда, в родном городке запомнят надолго, – произнес Манцур с довольной и мечтательной улыбкой.

Как всегда при планировании очередного «прикола» он ощущал в душе радостный подъем, предвкушая и само веселье, и бурное отмечание удачной шутки с друзьями и подругами, в глазах которых авторитет бесшабашного, веселого и остроумного парня в этот, последний раз должен был подняться просто на заоблачную высоту.

Месяц назад он вымучил ЕГЭ в Шмаровской средней школе и готовился отбыть в Москву, где каким-то волшебным способом был зачислен в МГИМО на факультет международной торговли.

– Ну, вы, пацаны, тут без меня не менжуйтесь, – Манцур покровительственно посмотрел на приятелей, которые не могли похвастаться столь завидной перспективой. – Я вам тут протухнуть не дам. Осмотрюсь, маленько, пообвыкнусь там – и выпишу вас к себе обоих. Там-то уж мы развернемся, там, сами понимаете, масштаб другой, там мы с вами серьезные дела крутить начнем, бабки зарабатывать станем. Это здесь одна радость – над лохами прикалываться, а в столице надо делом заниматься.

Ему вдруг захотелось как-то усилить впечатление от сказанного, лишний раз показать приятелям свое неоспоримое, данное навсегда по праву рождения превосходство над тупой серостью окружающих. Он уставился мутным взглядом на заваленный закусками стол, молча нажал на вмонтированную в стену кнопку вызова персонала.

– Та-ак, Санек, – обратился Манцур к появившемуся в дверях официанту. – Скажи-ка мне, мил человек, кто сегодня на кухне рулит?

– Демченко сегодня, Дмитрий Максимович.

– Демченко, значит, да? – после довольно продолжительной паузы он заговорил тихим холодным голосом: – Так вот, передай Демченко, что я его вышвырну отсюда. Вышвырну завтра же, одним днем и без выходного пособия. И ты, Санек, следом за ним отправишься. Это что – свинина? – Манцур ткнул вилкой в недоеденный кусок бифштекса. – Это – свинина, я тебя спрашиваю? Ее жрать нельзя – вся в жилах. Один утырок чего-то там сварганил, не опохмелившись, а другой и рад стараться – гостям тащит.

«Саньку» было под пятьдесят, он стоял, виновато опустив глаза, даже не думая возражать или оправдываться. Найти в Шмарове и менее сытную работу было проблематично, а уж о такой, какая способна в прямом смысле прокормить семью, нечего даже и мечтать. Поэтому очередная пьяная выходка «хозяйского щенка» переносилась с привычным смирением. Быстро входя в раж, Манцур собрался уже развить любимую тему о том, как он «всех их, раздолбаев, продаст оптом туда, где им вправят мозги и научат работать», но вдруг запнулся на полуслове, а выражение ледяной злобы на лице сменилось сначала растерянностью, а затем явной досадой. В дверях кабинета произошло какое-то мимолетное движение, и вместо фигуры мнущегося официанта как по волшебству вдруг возник, почти заслонив плечами дверной проем, высокий мужчина в безупречном деловом костюме.

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович ждет вас в машине.

Тон был подчеркнуто вежливым, но содержал какие-то едва уловимые нотки, отбивающие почему-то всякое желание сопротивляться или возражать.

– Я… это…, – Дима бросил быстрый взгляд на приятелей, которые при виде стоящего на пороге человека – хорошо знакомого им водителя-телохранителя Манцура-старшего, приняли вдруг какой-то зажатый и принужденный вид, – через пять минут. Мы, собственно, расходиться собрались…

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович просит вас пройти в машину немедленно.

Манцур хмыкнул с показным равнодушием, опрокинул в себя остатки коньяка из рюмки, тяжело поднялся с низкого дивана и, не глядя на своих друзей, снисходительно проговорил:

– Короче, пацаны, я пошел. Сами понимаете – сыновний долг, так сказать. Папашка беспокоиться, уважить надо. Вы тут, потусите еще, если охота.

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович попросил, чтобы ваши товарищи покинули ресторан сразу после вас.

Манцур, уже направившийся к выходу, замер, хмуро глянул на охранника, постоял, плотно сжав побелевшие от бешенства губы и явно придумывая слова для достойного выхода из ситуации. Ничего не придумав и не обернувшись больше на друзей, он молча вышел из кабинета, слегка задев плечом посторонившегося охранника.

У входа в ресторан мягко урчал мощным дизелем черный тойотовский внедорожник. Дмитрий разместился на заднем сиденье, захлопнул дверцу и, откинувшись на подголовник, устало закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не расположен сейчас к общению с сидящим рядом отцом. Охранник занял место водителя, вопросительно взглянул в зеркало заднего вида, и, услышав короткую команду «Домой», вырулил на пустынную в этот час центральную улицу Шмарова.

– Я сколько раз говорил, чтобы ты не смел заявляться в ресторан с этими отморозками? – голос Манцура-старшего звучал ровно, и только, человек, хорошо его изучивший смог бы уловить в этих словах еле сдерживаемую ярость. – Сколько раз говорил, чтобы ты не смел нажираться там у всех на виду, не смел хамить персоналу…

– Мы тихо сидели в отдельном кабинете, – не открывая глаз, процедил Дмитрий.