– Замполит у нас мужик нормальный. Там, в ЦГВ, он был грозой солдат всего полка, в свое время. Раньше у замполитов власть была огромная. Да ты и сам знаешь. Застал. Он ни одного офицера не сожрал, наоборот прикрывал где мог. В общем, повторю, нормальный мужик он был. А тут замполитов взяли и сделали помощниками. Понимаешь? Был замом, майор, на майорской должности, а стал помощником на капитанской. Ну полномочия, возьми, ради интереса посмотри и сравни. Там КПСС была и все такое, тоже попробуй покрутись, выполни все что от них требовали. А сейчас что? Понимаешь пропало у них всякое желание, представь себя на его месте. А куда расти? Вот и доживают до пенсии, чтобы поскорее уйти.

– А я считаю, что в целом правильно, что политработников убрали. Просто надо было не так, не всех под одну гребенку.

– А как?

– Правильно что убрали всяких там секретарей парткомов и комитетов ВЛКСМ, пропагандистов и прочих. В танковом батальоне, артиллерийском и зенитном дивизионе замполиты не нужны, там людей мало, по сравнению с пехотой, с ними может сам замполит полка справиться, а вот в мотострелковом батальоне нужен замполит и в мотострелковых ротах тоже. Именно заместитель, только, конечно, не по политической части, а по работе с личным составом или еще как-нибудь их там назвать. Помощники не нужны. Нужны замы с правами, и чтобы отвечали. А с помощника какой спрос?

Осипов посмотрел на меня внимательно и ответил:

– А, пожалуй, ты прав. В разведроте тоже нужен.

– И в роте материального обеспечения и в ремроте. Эти роты большие и сложные.

– Согласен.

– У нас-то в роте почему эта должность вакантная?

– Говорят, что увольняются они все. А военно-политические училища будут или расформированы, или выпускать будут командиров, станут командными, база там хорошая. А потом кто хочет в пехоту? Все ищут места потеплее, естественно. Сам знаешь.

– Что с нашими уродами-алкашами делать будем?

– Не знаю. Пока не знаю. На гауптвахту не посадишь, и так народа нет. Что остается? Замечание? Выговор, строгий выговор? То есть остается одна мера, дать им трандюлей, а потом побеседую по душам. За мной не заржавеет.

Осипов ушел, и я остался переваривать наш разговор. А что бы сделал Новиков на месте Осипова? Тоже самое. Абсолютно тоже самое, никаких сомнений. Мне не хотелось так поступать, но выхода я не видел.

Постепенно от тяжелых мыслей отвлекла техника. Ту машину, которую мы не могли завести и копались с ней уже не один день, завелась, что вызвало у меня большую радость. Наконец!

Через пару минут завелась и одна из САУ артдивизиона. Я уже познакомился с командиром одной из батарей и командиром взвода, которые тоже мучились не один день над одной из самоходок.

Мимо меня на заправку прополз танк Т-80, оглушив звуком своего газотурбинного двигателя.

Подумал о другом. Какая же мощь был наш полк, когда стоял там, в Чехии, не далеко от границы со странами НАТО. 94 вот таких Т-80 чего стоят! Плюс к этому 18 САУ, да не простых, САУ «Акация», 152-мм гаубицы. Обычно в танковых и мотострелковых полках САУ «Гвоздика», 122-мм гаубицы, а у нас в полку «Акация», которая может стрелять спецбоеприпасом (ядерным проще говоря). В Гяндже даже в артиллерийском полку дивизии, такого калибра не было, из ствольной артиллерии только буксируемые гаубицы Д-30, а тут в танковом полку «Акации». Наш батальон тоже силища огромная, более сорока БМП, девять минометов, шесть АГС-17 и много чего еще.

В это время, засобирались на обед зенитчики. «Тунгуски» одной из батарей зенитного дивизиона, начали опускать свои антенны, командир этой батареи, тут же, поддал пинка за что-то зазевавшемуся солдату. Видимо за соблюдение «мер безопасности». Это выглядело особенно смешно: на фоне новейшей и современнейшей техники старые и надежные методы управления личным составом. И главное, никто не обиделся. Солдат знает, что получил за дело и не хочет ни на гауптвахту, ни бесед всяких. И командиру батареи хорошо, он наверняка тоже не имеет желания читать нотации подчиненным, да и некогда. Дело надо делать.

Эти «Тунгуски» совсем новая техника, поговаривают что кроме самого командира батареи и одного молодого лейтенанта ее больше никто в зенитном дивизионе не знает.

Все офицеры в разговорах между собой были едины во мнении что не надо было выводить все войска из стран Центральной и Восточной Европы. Надо было оставить в каждой стране хотя бы по одной танковой или мотострелковой дивизии и летчиков какое-то количество, конечно. Понятно, что там было огромное количество войск, избыточное и стране тяжело было бы это содержать, но выводить полностью это было большой ошибкой.

Я представил наш танковый полк, выходящий на учения в Чехословакии со всеми подразделениями, со всеми танками, БМП, САУ, ЗПРК и прочими там мостами и понтонами. С обученным и хорошо дисциплинированным личным составом. Силища непобедимая. Никто не посмеет подумать о войне с нами! А сейчас? Сейчас не известно. Известно только что слабых бьют. В чем я сам лично убедился, когда наш полк в Степанакерте был разукомплектован. Бьют безжалостно. С другой стороны, пока у нас есть надежные стратегические ядерные силы, кто посмеет на нас напасть? Но не известно в каком состоянии они находятся. А что делать в таких маленьких конфликтах как в Карабахе? К такому мы сейчас не готовы, однозначно.

Жаль, что все приходит в упадок. А почему? Потому что главное это люди. Грустно, но над этими словами наших политработников, мы всегда всячески издевались и смеялись. И я среди первых. Считали эти их слова большим лукавством. А в последнее время я эту их фразу часто вспоминаю. Главное, но не единственное. В нашем полку отличная техника в боеготовом состоянии, но людей не хватает, а те что придут им на смену будут плохо обучены и мотивированы. Поэтому техника неминуемо будет приходить в упадок и действовать на ней они не смогут. А с другой стороны можно иметь отличных людей, но не иметь хорошей техники, и получается тоже плохо. Вывод-то простой: нужны и люди, и техника, но главное люди.

Техника нашей роты была в приличном состоянии. Чувствовалось что она долгое время находилась в хороших руках Осипова и получала надлежащий уход и обслуживание. Если мерить по главному военному критерию: она «заводилась». Так сложилось, что, если «заводится», значит все остальное вполне можно быстро поправить. Но, все кто командовал взводами и ротами, понимают, что кроме «заводится» на технике столько «мелочей», что все их переделать очень сложно и почти невозможно.

В принципе, дела продвигались успешно, но был вопрос, который невозможно было решить – это аккумуляторы. Некоторые аккумуляторы уже выслужили установленный срок службы, а у большей части срок службы истекал уже в следующем году, но нас предупредили что замены старым аккумуляторам не будет и «берегите то что есть». Проблема.

Вечером я поехал на своей машине в промзону, просто посмотреть. Издалека, на дороге увидел УРАЛ нашего батальона, я рядом с ним Кучумова, который стоял возле него и скачивал солярку в рядом стоящий гражданский КАМАЗ.

Остановился. Вышел из машины, ни слова не говоря, посмотрел и уехал. Кучумов, увидев меня никак не отреагировал, только нагло и пристально посмотрел, и спокойно продолжил свое дело.

Вернувшись в батальон выяснил что машину с Кучумовым брал, сегодня, начальник штаба батальона. Видимо начальник штаба, после всех необходимых поездок, приехал домой, расписался в путевом листе и отправил Кучумова в парк самостоятельно, а тот, в свою очередь, по дороге решил слить солярку и заработать на водку.

Что делать? Шум не надо поднимать, это в любом случае. Завтра доложить начальнику штаба батальона, а там пусть сам разбирается. Но что-то в этом варианте мне не нравилось. Мне хотелось разобраться с этим наглецом самому.

В принципе все солдаты моей роты, да и всего батальона мне нравились, включая Кучумова. Я понимал, что окажись мы в обстановке близкой к боевой, все проблемные солдаты станут одними из лучших и инициативных, а у нас резко изменились бы отношения друг с другом. Сейчас же меня, личный состав воспринимает как полицейского, а не как своего командира. Именно поэтому мне тяжело ими командовать, не хотят подчиняться. Сейчас, в мироне время, это вопрос авторитета, который может держаться только на страхе передо мной и на моей силе (не только физической). Поставить все «на кулак»? Но у меня не такие могучие кулаки. А потом, хоть политработников и отменили, но все равно риск налететь на уголовное дело оставался.

Что остается? Беседа? Мои попытки достучаться до их сознания, ни к чему не привели. Наоборот, я подозреваю, воспринимаются как моя слабость. Что делать? Опять же, самый авторитетный солдат в батальоне – это Кучумов, он же и самый наглый в батальоне солдат. Пока Кучумова, я сам, лично, на место не поставлю он не даст хоть сколько-нибудь укрепиться моему авторитету в батальоне. Выходит, надо разговаривать с Кучумовым, но первая попытка оказалась крайне неудачной. Попробовать Кучумова избить? Но, Кучумов запросто ответит, нет сомнений. Кроме того, он высокий и широкоплечий, явно занимался вольной борьбой, мы с ним в разных весовых категориях. Имел многочисленные приводы в милицию, видимо поэтому он оказался у нас, а не в ВДВ или в спецназе. Что еще известно о нем? Известно, что он прилюдно послал на три буквы свою мать, которая приехала его проведать, вырос без отца, а старший брат сидит где-то в тюрьме.

Я сидел в канцелярии своей роты и предупредил дежурного вызвать ко мне Кучумова, как только он появится. Плана у меня не было и идей тоже не было.

Дверь канцелярии распахнулась в нее без стука вошел Кучумов и обратился ко мне:

– Что надо?

Меня не удивила такая наглость, что-то в таком духе я ожидал.

– Я вызвал, тебя солдат для того чтобы сказать, что ты чмо. Для того чтобы в глаза объявить тебе что ты трус и последняя шестёрка в батальоне. – ели сдерживая ярость спокойно произнес я.

– Что ты сказал, гандон? – прошипел от неожиданности Кучумов.

– Повторю. Ты стукач особиста полка, чмо и шестерка.

– Стукач кого?

– Особиста.

– Кто это такой? – недоумевая произнес Кучумов.

– Вот, вижу хорошую подготовку КГБ. Я знаю, они там своих стукачей готовят к таким разговорам.

– Что ты несешь, старлей? Ты че о..л? – уже громко произнес Кучумов.

– Я тоже сейчас начну орать и весь батальон узнает кто ты.

– Я не понял. Поясни предъяву. – уже более спокойно и гораздо тише произнес Кучумов.

– Дверь плотно прикрой.

Кучумов послушно прикрыл дверь.

– Поясняю. Ты нагло на глазах офицера продаешь солярку. Смело пьешь водку. Очень нагло, с вызовом, на «ты» смеешь обращаться ко мне. Почему? Кто из батальона может себе это позволить? Никто. Только ты. Почему? А потому что тебя опекает особист. Только под их опекой можно такое себе позволить.

– Это все х..ня, то что ты говоришь. Мне все пох…

– Возможно. Но, ты мне объявил войну. Я не хотел принимать вызов, но другого выбора у меня нет. Ты решил подрывать мой авторитет, а я буду уничтожать твой авторитет. Это война. Посмотрим кто победит.

– Я твой рот…… – Кучумов разразившись матерной тирадой покинул канцелярию.

Полный крах. Я остался с очень тяжелыми мыслями.

Это беспредел! И ничего сделать не могу. Так оставлять нельзя. Надо срочно с этим Кучумовым разбираться. Но как? Выход только один.

Я взял лежавший у меня в сейфе заполненный магазин к ПМ, вышел в расположение и направляясь быстро к Кучумову громко крикнул:

– Рядовой Кучумов, ко мне!

Кучумов обернулся и громко ответил:

– Пошел на …..!

В расположении раздался громкий, веселый и одобрительный смех солдат.

В ту же секунду я подскочил к Кучумову и что есть силы, максимально расчётливо. нанес ему кулаком с зажатым в нем магазином удар в лицо. Кучумов пошатнулся, а я тут же нанес ему еще несколько ударов в туловище. Кучумов начал оседать. В это время один из солдат взвода обеспечения батальона успел принять стойку для нанесения удара по мне и я мгновенно переключился на этого солдата, который после первых же ударов закрылся и медленно отступил, потом отыскал глазами еще одного солдата который явно громко смеялся и нанес несколько ударов по нему. Остальные быстро отскочили на безопасное расстояние и все смешки резко прекратились.

Я осмотрелся. Кучумов присев пытался прийти в себя.