– Пойду сообщу Никите и Макару, что я все равно слышу, как они строят планы тайком купить себе хомячка вместо собаки! Ну и заодно загоню их спать.

И сбежала, в очередной раз оставляя Игоря растерянно смотреть мне вслед.

Восьмой месяц без секса. Я его понимаю.

Возможно, однажды меня отпустит, и я снова захочу лечь в постель со своим мужем.

Или нет – и Герман останется моим последним мужчиной.

Почему-то это не кажется трагедией. Я всегда понимала средневековых дам, хранивших верность своим рыцарям, давным-давно забывшим о них в объятиях других красавиц.

Есть в этом какая-то глубокая внутренняя красота.

Меньше минуты я смотрела на Германа. Меньше пяти секунд он смотрел на меня.

Если вообще на меня.

Но этого времени хватило, чтобы завести меня так, как ни разу не удавалось мужу.

Его прикосновения в последние месяцы вызывают у меня только отвращение, а взгляд Германа заставил кровь бежать быстрее, мышцы сокращаться, а тепло – приливать к низу живота и щекам.

Я задыхаюсь, потому что сердце пытается стучать как можно быстрее.

Чтобы догнать его, найти, увидеть.

Хотя бы издалека – но даже одна мысль о том, что мы всего в сотне метров друг от друга, зажигает внутри меня огонь, потухший, казалось, навсегда.

Я уловила всего пару жестов – но это знакомые жесты. Они напоминают мне о том, как Герман умеет двигаться – мягко, но неумолимо, настойчиво, но вкрадчиво, спокойно, но пряча внутри могущественную силу, готовую вырваться в любую секунду.

Он двигался так рядом со мной, он двигался так – во мне. И цепочка ассоциаций раскручивается от одного его поворота кисти, таща с собой по инерции воспоминания о холодном запахе розмарина, о резком и частом дыхании на ухо, заканчивающимся коротком стоном, о том, как захватывает дух, когда вот этот поворот кисти случается между моих бедер.

Обхватываю горло пальцами, чтобы сглотнуть выскакивающее наружу сердце – и память бьет наотмашь, напоминая, как на мою шею ложилась властная мужская рука.

Я мечусь по торговому центру, как заполошная курица, бросаясь то в одну сторону, то в другую и моментально передумывая.

Оказавшись возле агентства, забегаю туда, киваю Тине и предлагаю:

– Кофе принести?

Она смотрит на меня огромными глазами. Наверное, то еще зрелище – после четырех сонных недель, я снова на взводе, дерганая, раскрасневшаяся и слишком громкая.

Не слушая ответа, быстрым шагом направляюсь на соседний этаж.

Ведь только на кофе-точке рядом с банком делают настоящий колд-брю с сиропом из цветов апельсина.

Тине понравится этот кофе!

Нервно приплясывая, стою в очереди. Выкручивая шею, жадно всматриваюсь в отсветы стеклянных перегородок и дверей банка. Там сегодня на редкость сонная атмосфера – совсем не похоже, что работники сегодня виделись с самым главным начальством.

Куда же направился Герман со своим седым собеседником?

В администрацию?

В какой-нибудь из дорогих ресторанов на последнем этаже?

Или они обсуждают дела в одном из сотен магазинов и бутиков?

Кофе со льдом обжигает холодом пальцы, пока я оббегаю этаж за этажом, даже не пытаясь придумать причину, по которой я это делаю.

Я сдаюсь. Причины нет.

Просто я настолько соскучилась, что готова на все, чтобы увидеть Германа.

Силы покидают меня где-то в районе атриума на первом этаже. Как я туда попала, и почему у меня в руках все еще греется кофе для Тины – не имею понятия.

Присаживаюсь на край фонтана, потому что ноги уже не держат, и отхлебываю ледяной кофе с запахом духов. Странный вкус.

Включаю телефон и смотрю в пустой экран нашего с Германом диалога.

Пальцы зудят от желания написать: «Я соскучилась».

Борюсь с этим желанием изо всех сил.

У нас почти получилось. Никогда еще наше расставание не было таким долгим, никогда еще мы не были так близки к тому, чтобы все исправить – в тот момент, когда уже все испортили.

Однажды я совершила совершенно непростительную подлость.

Мы с Полиной договорились выпить вместе в ирландском пабе. В тот вечер моя совесть уже не была чиста, но мы с Германом уже три дня не разговаривали. Я сбежала из его офиса, насквозь вымокнув под холодным апрельским дождем и еще шмыгала носом, не вылечив до конца легкую простуду. Поэтому пила подогретое пиво с медом и слушала болтовню радостной Полины.

– Если б мы с тобой еще неделю назад не договорились выпить, я бы все отменила, – говорила она, приканчивая третью кружку светлого эля, легкого, как сливочный лимонад. – Муж как раз завершил сложный проект и перестал задерживаться по вечерам. Мы даже на концерт успели сходить!

– Молодцы! – кивала я, изо всех сил выпихивая из сердце жгучее чувство обиды, что Герман не тоскует по мне, а смеет развлекаться с любимой женой. Совесть, обида, ревность и стыд сменяли друг друга быстрее, чем картинки в кружащемся калейдоскопе. Он кружился у меня в голове – темное-светлое-разноцветное. В ушах звенело, в сердце болело.

– Слушай, та-а-а-а-ак классно быть замужем! – Продолжала делиться Полина. – Помнишь те жуткие времена юности, когда напиваешься и с трудом держишь себя в руках, чтобы не написать лишнего какому-нибудь бывшему или будущему? Какое счастье, что сейчас можно написать все это лишнее мужу!

Она схватила телефон, лежащий рядом на столе и принялась листать контакты:

– Вот прямо сейчас и напишу! Он дома сидит, тоскует, ругается с телевизором, а тут я такая: «Я скучаю по тебе». А? А ты кому? Тоже мужу?

– Тоже… – едва шевеля языком, ответила я. – Тоже…

И нажала кнопку отправки.

Тоже. Герману.

Только мое сообщение было иным.

«Я умираю без тебя».

Мой хмельной организм, не спросясь моего разума, решил поставить его перед выбором.

На чье сообщение ответить?

Мое или ее?

И что сделать?

«Приезжай в офис», – получила я тогда ответ.

Гулкий удар колокола выбил весь хмель из головы, оставив лишь звенящую пустоту и захватывающее дух счастье.

– Что там у тебя? – попыталась засунуть нос в мой экран Полина.

– Игорь пишет… – судорожно попыталась соврать я. – …пишет, что у Макара что-то температура поднялась. Поль, слушай, я поеду?.. Не обидишься?

Откуда ей было знать, что виноватые нотки в моем голосе – не просто дань вежливости?

– Нет, конечно! – обрадовалась она. – Даже хорошо! Сейчас напишу Герману, что я освободилась и мы можем продолжить с ним!

Пока мы ждали такси – она в одну сторону, я в другую – она хмурилась и кусала губы, глядя в экране телефона.

– Что такое? – спросила я.

– У него вдруг срочная работа нарисовалась, – пожаловалась она. – Представляешь, как не вовремя?

Я представляла.

Летела к нему, забыв в такси платок, спотыкаясь обо все пороги на пути к темному кабинету в пустом офисном центре.

Сквозь ложь, вину и пронзительное счастье – которое случается невероятно редко.

Когда впервые нарушаешь строгую диету.

Когда выкуриваешь первую сигарету через три дня после того, как твердо решила бросить.

И когда возвращаешься к любовнику, с которым клялась никогда больше не видеться и едва вытерпела эти три дня.

Сейчас. Лана, ты мне нужна

Я никогда не знала, увидимся ли мы с Германом завтра, послезавтра – или не увидимся вовсе.

В любой момент я могла зайти в наш диалог ВКонтакте и обнаружить равнодушную плашку «Вы не можете отправить сообщение этому пользователю».

Это значило, что где-то там, на одном из самых высоких этажей офисного центра борется с собой Герман.

Или я сама нажимала «Заблокировать» и смотрела, как мигает зеленый огонек онлайна – Герман заходил раз в полчаса, выходил и снова заходил.

А у меня светилась заглушка «Вы добавили Германа Панфилова в черный список».

И он понимал – теперь моя очередь справляться с собой.

Иногда мы решали вместе – в этот раз окончательно все. Последний поцелуй, хлопнуть дверцей, уйти, не оглядываясь, услышать рев мотора за спиной и взвизг шин.

Постараться не заплакать.

А ему – постараться не впилиться в столб, пока он наматывает один за другим штрафы за превышение скорости.

Тогда никто из нас никого не банил.

Мы смотрели в окно диалога и ждали, кто сорвется первый.

Кто-нибудь обязательно срывался.

Печатал: «Давай сегодня в семь».

А другой отвечал: «в моем офисе» или «забери меня с работы».

Никаких нежностей, никаких «я тебя люблю».

Всегда очень нейтрально.

Как будто за нами следят.

Каждая встреча могла оказаться последней.

Мы могли договориться встретиться завтра, а ночью забанить друг друга в очередной раз.

Навсегда.

Или вечером, прощаясь в машине, прошептать:

– Знаешь… Тебе не кажется, что…

– Кажется.

– Значит – прощай?

– Прощай.

А наутро после очередного окончательного «прощай» я читала в сообщении номер рейса – и мчалась к окончанию посадки, самой последней заскакивая в самолет и падая в кресло бизнес-класса рядом с Германом.

Он протягивал мне бокал шампанского, я выпивала его залпом, не успев отдышаться – и так начиналась наша очередная «командировка».

Впрочем, для него это были настоящие командировки. Он всегда тратил не меньше половины дня на работу, уезжая куда-то или устроившись с ноутбуком за гостиничным столом.

Я укладывала босые ступни ему на колени, и он машинально поглаживал их прохладными пальцами, разговаривая с кем-то по видеосвязи или хмуро всматриваясь в причудливые графики на экране.

Мне искать алиби было сложнее. Но тут вовремя подоспела мода на внутренний туризм. Туроператоры взялись за развитие этого направления и с радостью получали мои отчеты из провинциальных городов, где я осматривала лучшие гостиницы и общалась с местными экскурсоводами, пока ждала Германа, ведущего переговоры в единственном на весь город ресторане с белыми скатертями и хрусталем.

Теперь же…

Уже двадцать восемь дней никто не писал мне номер рейса, время встречи или короткое: «Лана, ты мне нужна». Без сердечек и смайликов, вполне деловое сообщение – я такие регулярно пишу помощнице: «Тина, ты мне нужна».

Только вот от Германа это звучало совсем иначе. Сколько бы раз он так ни написал, читая эти слова, я неизменно ощущала остро-сладкий укол в сердце.

«Лана, ты мне нужна».

На следующий день после визита Германа к нам, когда я так и не нашла его во всем огромном торговом центре, мне приснился странный сон. Будто я забыла, что у меня есть еще один телефон, тайный. Простая китайская звонилка, которую я прячу в подъезде нашего дома между третьим и четвертым этажом – за батареей. И вдруг вспомнив об этом выскакиваю из постели прямо в футболке и трусах, несусь вниз по лестнице, оставив дверь открытой, достаю этот телефон и вижу на нем смс:

«Лана, ты мне нужна».

И геометка.

На которую я нажимаю, не глядя, вызываю туда такси, прыгаю в машину, и она везет меня долго-долго. Заезжает в лес на окраине города, пробирается по разбитой дороге, наконец застревает в какой-то яме. Водитель выходит из нее, достает из багажника моток веревки, открывает дверь и говорит мне:

– Выходи. Тут недалеко осталось.

– А веревка зачем? – спрашиваю я.

– Велено привязать тебя к дереву, чтобы не сбежала, пока он не придет.

– Кто – он? – пугаюсь я.

– Волк. Страшный серый волк, – серьезно отвечает водитель и начинает тянуть меня за руку из машины.

На этом я просыпаюсь в тишине нашей супружеской спальни. Игорь спит, укрывшись одеялом с головой, за окнами только занимался серый рассвет, а я…

Борюсь с собой, чтобы не броситься к батарее между четвертым и третьим этажом и не проверить – вдруг там и правда спрятан телефон, на котором меня ждет сообщение от Германа, что я ему нужна?