– Бери, – незнакомец кивает на записи и приближается к микроскопу. – Естественно, ты не успеешь. Я в курсе. – Он меняет стеклышки, крутит что-то на штативе, а я гляжу на него заторможенно. Добрых людей не бывает. Или он идиот, или задумал что-то. – Быстрее только, я собираюсь сдать работу и уйти раньше.

– Хорошо, спасибо, – я встаю со стула и достаю из сумки единственную тетрадь, которую взяла для всех предметов. Открываю на первой странице, черчу таблицу, в точности такую же, как у парня, и кидаю на него косой взгляд. Он копошится с микроскопом. Странный. Вроде симпатичный, а любит учиться. Такое бывает? – Как тебя зовут? – неожиданно для самой себя спрашиваю я. Ну, кажется, я свихнулась, раз решила первой пойти на контакт.

Незнакомец глаз от прибора не отнимает и спокойно отвечает:

– Мэтт. – А имя посредственное. Я ожидала услышать нечто громкое, вроде Дамиан, Кристофер или Джером. – А ты – Ариадна. – Он все-таки отрывает взгляд от микроскопа и смотрит на меня. Глаза у него темно-синие – только сейчас заметила. – Верно?

– Ари, – списывая, соглашаюсь я. Делаю я это быстро: у меня долгие годы практики.

– Как тебе Астерия?

– Интересный городок.

– «Рамоунз» тут не слушают, если что, – сообщает он.

– И почему?

– Ты видела церковь у въезда? А на центральной площади? У школы?

– Ого, так здесь все верующие. – Я смотрю на парня скептически: – Религиозная дыра?

– Что-то вроде того, – соглашается Мэтт и удаляет фильтровальной бумагой раствор поваренной соли с предметного стекла. – Ты все? Я хочу сдать работу.

– Еще пара секунд.

Облизываю губы и наклоняюсь над записями, словно собираюсь окунуться в них с головой. Волосы падают на тетрадь, я откидываю их, но они опять падают.

– На следующий урок нужно принести гербарные экземпляры растений одного сорта, – предупреждает меня парень, забрасывая вещи в черный рюкзак. – Если не хочешь больше списывать, подготовься.

– А если хочу? – Я ставлю точку, с довольным видом захлопываю тетрадь и передаю ее Мэтту. Он вскидывает брови, а я невинно пожимаю плечами: – Я не люблю биологию.

– А я не люблю, когда у меня списывают, так что пересиль себя, Ари. – Он забирает записи и коротко кивает: – Еще увидимся.

Я машу ему рукой. Кажется, мне действительно придется собирать этот чертов гербарий. Проклятье!

Глава 3
Тайны Монфор-л’Амори

Я с легкостью нахожу столовую. Следую за потоком подростков, сливаюсь с ними и становлюсь частью неминуемого взросления. Ученики так рьяно врываются в кафетерий, что сбивают друг друга с ног. Они хаотично разбредаются, а я останавливаюсь в проходе и осматриваюсь: так, и что дальше?

Понятия не имею, куда идти. Свободных столиков нет. Придется подсесть к кому-то, но в таком случае я лучше сразу на лбу себе выжгу: идиотка или неудачница – на выбор.

Я осматриваюсь, поправляю ремень сумки и неожиданно замечаю Хэрри, сидящего за круглым столиком в глубине столовой. Отлично. Вот и спасение. Парень машет мне рукой и кивает раз, наверное, десять, и я иду к нему, едва заметно усмехнувшись. Странный. Он очень-очень странный. Нужно сказать ему, чтобы он перестал зачесывать набок волосы.

– Привет еще раз, – говорю я, садясь напротив. Парень смущенно поправляет очки и кивает – в одиннадцатый раз. – Думала, ты не придешь.

– И я так думал. В смысле думал, что не придешь ты, а не я.

– Отлично. Вот мы оба здесь.

– Да. Ну… – Хэрри чешет шею, – как тебе первый день? Уже завела друзей?

– Интересный вопрос, Хэйдан. Дай подсчитаю! – Я задумчиво загибаю пальцы, гляжу куда-то в потолок и киваю: – У меня появился один друг.

– Один?

– Один.

– И кто он?

– Ты, конечно, я ведь с тобой сижу.

– Я твой друг? Офигеть! – Хэрри широко улыбается и двигает очки на переносице.

– Тебя это так удивляет? – Если честно, меня это тоже удивляет, ведь Хэйдан следил за мной, а потом начал тараторить про какую-то вуду-магию. – Ты милый парень.

– Я милый парень, – довольно повторяет он и хвастливо говорит какой-то девчонке, проходящей мимо: – Она сказала, что я милый, ясно?

О господи! Я смеюсь и достаю из сумки еду, которую мне дала тетя Норин. Есть хочется так жутко, что я раскрываю пакет дрожащими пальцами.

– Зачем ты шел за мной? – жуя сэндвич, интересуюсь я. Хэрри перестает улыбаться и придвигается ко мне почти вплотную, облокотившись на стол. – Что?

– Ты не знаешь?

– Чего не знаю?

– На тебя все смотрят.

– Я новенькая.

– Но дело не в этом, Ариадна. – Хэйдан морщит густые брови, торчащие из-под очков, и я недовольно вздыхаю. – У тебя семья…

– …очень странная, – заканчиваю я, встряхнув волосами. – В чем проблема?

– В смысле?

– Что не так с моими родственниками? Я здесь всего сутки, но уже ощутила весь шквал южного гостеприимства. Или вы спятили, или я сошла с ума. Одно из двух.

– Удивительно, – поражается парень и откидывается на спинку стула, вид у него недоуменный, – как ты не можешь знать о том, о чем знают все?

– И о чем все знают?

– О том, что с семьей Монфор связываться опасно.

– Опасно? – смеясь, повторяю я и опускаю голову. Волосы каскадом падают на стол. – Ну да, тети Норин и Мэри-Линетт действительно ночные головорезы. Как ты узнал?

– Тебе смешно? – спрашивает он, подперев ладонями подбородок, а я киваю. Мы так и буравим друг друга взглядами, пока Хэрри не усмехается: – Только подумать, город на ушах стоит, а ты смеешься.

– Ты тоже смеешься.

– Это нервное, а я, знаешь ли, часто нервничаю. У меня даже язва развилась, теперь я ем только невкусную еду. В смысле, полезную.

Я вновь смеюсь, оглядываюсь и внезапно примерзаю к месту. Руки заледенели, легкие сводит судорогой. Пытаюсь шевельнуться, но не могу. Смотрю на гигантские окна, которые, будто стены, огораживают кафетерий, и не дышу. За прозрачной стеной стоят дети. Среди них маленькая девчонка лет восьми или девяти с угольными волосами. Я ощущаю слезы. Они застревают в глазах, словно щепки. Время замирает, есть эта девочка, ее искренняя улыбка, тонкие ручки и смешной сарафан. Лора любила такие вещи.

Я любила Лору.

Призрак моей сестры так и стоит перед глазами: смеющийся и живой. Вот она идет в желтом сарафане, держит меня за руку, хохочет. Просит покатать ее на спине, купить шоколадное мороженое с миндальной стружкой. И я покупаю, потому что, как сильно я ни пыталась бы выглядеть взрослой надменной сестрой, я обожаю этого маленького монстра, который изо всех сил сжимает мои пальцы. Вот же она – здесь, за стеклом, в двух или трех шагах от меня. Я приподнимаюсь, судорожно замираю, а детей уже нет. Лоры уже нет.

Сердце неистово громыхает в груди. Этот стук заполняет кафетерий, забивает все звуки, которые могли бы вернуть меня к реальности. Я гляжу на стеклянную стену, в окно и мечтаю опять увидеть эту девочку, опять увидеть Лору.

– Эй, ты чего? Эй!

Резко оборачиваюсь. Хэрри уже не сидит напротив, а стоит рядом и теребит меня за плечо. Я растерянно хлопаю ресницами.

– Все в порядке, Ари? Ты, кажется, отключилась.

– Я… я просто… – Оглядываюсь и вижу, что все в столовой смотрят на меня и молчат. Вот почему не слышно звуков – их нет. – Мне пора идти.

Я резко срываюсь с места и закидываю в сумку еду.

– Пойти с тобой? – взволнованно спрашивает Хэйдан. Он нервно поправляет очки, а я встряхиваю волосами, отрицательно качая головой. – Точно?

– Все нормально.

– Но, Ари…

– Еще увидимся.

Я срываюсь с места и несусь к выходу, вдруг замечаю взгляд Мэтта. Он, как и все, глядит на меня растерянно. Вот и подтвердились опасения горожан: я чокнутая.

Выбегаю из школы и решительно иду в неизвестном направлении. Руки до сих пор трясутся, и мне кажется, я действительно видела Лору, чего быть не может. Вероятно, я сошла с ума. Люди говорят, какая моя семья странная. Может, так и есть?

Я перебегаю дорогу, оглядываюсь и вижу черную крышу школы, которая через какое-то время становится лишь смазанным пятном, но даже сейчас я ощущаю презрительные и недоуменные взгляды толпы. Подростки глазели на меня. Глазели и молчали.

Я залетаю, словно торнадо, в магазин. Достаю из кармана пять монет, хватаю с прилавка воду и подбегаю к кассе, меня быстро обслуживают. Тут же открываю бутылку и пью как одержимая. Горло саднит и першит. Я чувствую себя слетевшей с катушек. Выхожу из магазина и выдыхаю. Я должна взять себя в руки. Ничего ведь не произошло.

– Да, – киваю самой себе и вновь отпиваю воду. – Все в порядке, все отлично.

Прячу бутылку в сумку и ерошу волосы. Они отдают бронзой на солнце. Мне никогда не нравился рыжий цвет, а мама их любила. Говорила, у бабушки были такие же.

На самом деле о родных мне известно мало. Честер Монфор – мой дед – умер почти четырнадцать лет назад. Силест Монфор – три года назад. В живых со стороны мамы не осталось никого, кроме Норин и Мэри-Линетт.

О папе я знаю больше. Его родители живут на западном побережье – Кларисса и Сэм Блэк. У них трехэтажный домик, большой катер и огромный бежевый лабрадор. Ну и не стану лгать: катер они любят больше, чем меня, мою маму и всю нашу семейку, потому виделись мы с ними всего два раза за всю мою жизнь: на Рождество одиннадцать лет назад и на первый день рождения Лоры. Как-то я спросила у отца, в чем дело. Он ответил, что его родители – своеобразные, упрямые люди, ему пришлось нелегко, когда он сбежал от них в Астерию. Собственно, поэтому органы опеки и приняли решение отправить меня к тетушкам на восток, а не в Риверсайд – райскую Калифорнию.

Сейчас я жалею, что задавала мало вопросов. Как узнать правду, если не у кого спрашивать? Нужно провести собственное расследование.

Я усмехаюсь и качаю головой. Бреду вдоль единственной знакомой мне дороги, по которой я шла утром с Хэрри, и неожиданно замечаю на перекрестке столпившихся людей. Они мнутся около машины. Не сразу понимаю, в чем дело, пока не вижу смятый велосипед под ее колесами.

– О нет, – вырывается у меня. Авария. Люди в панике, а меня пробирает дрожь.

Неожиданно рядом со мной появляется незнакомка. Огромными, налитыми ужасом глазами она смотрит на место аварии и не двигается. Она жутко бледна, наверное, под колеса попал ее знакомый. Сначала я хочу пройти мимо, но потом невольно застываю:

– Вы как? Вам нужна помощь?

Незнакомка молчит. Ее стертые в кровь руки трясутся и кажутся совсем тонкими.

– Врачей вызвали? – вновь спрашиваю я. В курсе ведь, что ей не до разговоров, но почему-то не могу заткнуться. – Велосипедист сильно пострадал?

– Сильно, – наконец отвечает она.

Я приглаживаю ладонью волосы и подбегаю к толпе. Нужно вызвать «Скорую»! Почему никто не вызвал «Скорую»? Злость вспыхивает во мне – на кону каждая секунда, а все лишь болтают!

– Вызвали «Скорую»? – спрашиваю я у пунцовой от жары женщины. – Вызвали?

– Я не…

– Что? Эй! – я хватаю под руку какого-то низкорослого мужчину и с силой тяну на себя. У него порез над бровью. Кажется, именно он сбил велосипедиста. – Что вы сделали? – Мои глаза округляются и наливаются непонятной мне обидой.

– Я не хотел, я не видел…

– Кого не видели?

– Ее! – восклицает он и закрывает волосатыми руками лицо. Его шатает из стороны в сторону. – Она неожиданно вывернула из-за угла.

Я рассматриваю кровавое пятно на сером асфальте, заломленную руку, синеватые ниточки вен, которые тянутся по локтю к плечам и шее, безжалостно стертой асфальтом.

А потом вижу бледное лицо с огромными распахнутыми глазами.

Мне нечем дышать.

– О господи, – шепчу я, прижав ладони ко рту, – не может быть.