– На полный желудок не захмелеешь, – словно прочтя мои мысли, возразил колдун, предлагая мешок еще раз.

Послушно приняв бурдюк, я неторопливо хлебнула. Этот кумыс был не такой крепкий, и немного слаще, оставаясь послевкусием на языке. Смакуя непривычный, но пришедшийся по дуще напиток, я задумалась. Впервые за много лет, сидя у огня в степи, среди огромных, одетых в меха и шкуры вооруженных мужчин, я чувствую себя спокойно и уверенно.

– Как звать тебя, лисица? – спросил хмурый степняк, что казался самым тощим из их братии.

– Да кто как хочет, тот так и зовет,– безразлично пожала я плечом, наблюдая за тем, как к костру возвращается рыжий, неся нанизанную на ветку заячью тушку. Когда он успел разделать добычу?– В караване обзывали Беяз Фаре, бледной мышью. Купец решил, что это мне подходит. Это я сейчас немного загорела, а так и правда бледной была, как в караван попала.

Степняки переглянулись, и все, как один, нагнулись, ближе рассматривая меня в свете костра.

– Она загорела, – фыркнул рыжий, медленно поворачивая заячью тушку. От мяса уже шел умопомрачительный запах, заставляя сглатывать слюну. Все же соленые куски, что колдун нарезал до того, мне не очень шли, застревая в горле.– Я таких загорелых за всю жизнь в степи не встречал.

– Но это правда, – несколько удивленно покачала я головой, не ожидая такой реакции.

– Не важно,– махнул рукой рыжий,– дальше рассказывай. Нас давно не веселили хорошей историей.

– Так кто тебе сказал, что история хороша? Она простая и не очень интересная, как и всякая женская судьба.

– Твоя история еще не закончилась, а ты о ней уже тоскуешь,–покачал головой хмурый.– Как тебя дома звали?

– Дома? Давно это было. При рождении, кажется, Светлой нарекли. Только мать больше все «бедняжкой» кликала. Сетовала, что дочь родилась.

– Почему так?

– Девка в доме – лишний рот,– в этот момент рыжий протянул мне вертел с зайцем, словно подтверждая сказанные слова. Удивленно вытаращив глаза, я смотрела на мужчин. – Все мне?

– Сколько съешь,– пожал плечами рыжий. – Только дальше рассказывай.

– Мать все грустила,– прожевав первый кусок горячего, сочного мяса, продолжила я. – Дочь вырастить дорого, а толку мало. Чтобы замуж хорошо выдать – приданое нужно, а у меня его нет. Не было. Да и потом, до замужества не всякая доживает. Вот как я.

– И что с тобой случилось? Умерла? – участливо спросил рыжий, заставив остальных тихо засмеяться.

– Нет, что ты. Меня в храм и отдали. Брат заболел. Младший. А он опора и надежда родителей на старость. Денег в тот год совсем не было, корова и та, одна осталась. Вот меня и отдали, чтобы вычтец брата спас.

– Спас хоть?

– Конечно. За такую цену попробовал бы не спасти, люди из деревни бы потом ему на две недели перестали подаяния носить,–уверенно кивнула я.

– И много вас там таких девушек было, при храме?– я даже немного вздрогнула, услышав вопрос колдуна, который до этого слушал молча.

– Не очень. За год две-три набирается. При храме всегда и работа, и еда есть, но семьи все же стараются до последнего. Все знают, что девок, если те доживают, потом паххетам продают. За воск, за ткани дорогие.

– И тебя продали?

– Конечно. Три рулона зеленой ткани отдали. Я крепкая. Была.

– А домой не хочешь вернуться? Зачем к Эргету в юрт просишься? – это снова рыжий. Не думала, что такой большой и суровый воин станет так внимательно девку расспрашивать.

 Я обернулась на колдуна, чуть голову на бок повернув. Эргет, значит.

– Так мне домой нельзя! – рассмеялась я. Умом понимала, что они просто не знают, но в голове все же не укладывалось.– Меня за жизнь брата отдали. Если я вернусь в дом матери и отца – духи разгневаются и брата приберут. Что я, глупая, так всех подставлять.

– И что же, вернуться никак-никак нельзя?

– Ну,– я задумчиво обгладывала заячью лапу, чувствуя, что уже сыта, – можно в храм сплатить, только цену такую заломят, что можно дом построить. Да и зачем? В горах можно только с хорошим мужем жить. Так что нет, я лучше колдуну служить стану. Если не прогонит.

Вернув остатки зайца рыжему, я широко зевнула.

**

Дождаться, когда над озером станет туман, у меня не хватило сил. Я так и уснула там, где сидела, кутаясь в шкуру. Мне не хватало ни опыта путешествий, ни выносливости, чтобы чувствовать себя более-менее приемлемо в этой дороге. Кроме всего прочего, впечатлений было столько, что голова была готова лопнуть, как переполненный мешок.

Ночью меня, кажется, кто-то переложил, так как проснулась я с серым рассветом, вполне удобно устроив голову на невысоком седле. На шкуре бледными каплями блестела роса, которая испарится, как только солнце поднимется над травой.

Чувствуя себя пусть и не хорошо, но все же выспавшейся, я села, всматриваясь в догорающее пламя костра. Угли слабо светились, то вспыхивая, то вновь погасая, привлекая внимание.

– Проснулась? – тихий голос колдуна раздался из-за спины. – Не пугайся. Мой черед стоять на карауле.

– Всю ночь?

– Отчего же. Мы меняемся. – Степняк бросил в костер одну сухую, выбеленную солнцем ветку. Над замершей, словно бы сонной степью где-то вдали, раздался резкий, птичий крик.

– Беркут,– тут же определил колдун, глядя на черный силуэт в небе. – Будь аккуратна в степи, Лисица. Такая птица может и на человека напасть.

– Они не боятся людей?– я не верила, что птица может быть такой безрассудной. Это не медведь и не волк.

– А чего им тебя бояться? Тебе-то и отмахнуться от него нечем,– помолчав немного, Эргет вдруг посмотрел на меня, своими спокойными, черными глазами, которые, казалось, ничего не выражали. –Видела хоть раз такую птаху вблизи?

– Не приходилось.

– В улус приедем – посмотришь. Тогда все поймешь.

– Скоро поедем?– мне вдруг страшно захотелось уединиться.

– Еще нет. Братьям отдохнуть нужно. Да и дороги осталось немного, зачем торопиться? Лисица, на озеро посмотри.

Несколько озадаченная таким обращением и резкой сменой темы, развернулась в нужную сторону. Над темной водой, как разлитое молоко, стояла плотная пелена тумана. Тут же зачесалась и спина, и плечи, словно я неделями не мылась. Это было не так далеко от истины, так как паххеты давали нам воду для обтирания раз в несколько дней, все неприятные запахи маскируя благовониями, от обилия которых первое время кружилась голова.

– Когда в улус доберемся – будет много шума и совсем не до тебя. Скорее всего, до вечера в юрте просидишь, пока кто-то вспомнит. – Колдун встал, тут же закрыв своей фигурой половину неба над моей головой. – Что с тобой будет – тоже сказать пока не могу. Это уж как мать моя распорядится.

Мужчина отступил на шаг в сторону, а потом мне на колени упала стопка одежды.

– Чистое, в одной из сумок было. То ли в подарок сестре моей везли, то ли для жены кто обнову купил, но если хочешь матери моей приглянуться – все же стоит себя в порядок привести.

Я только открыла и закрыла рот, соображая, что можно сказать этому мужчине. Потребовалось несколько минут отчаянной мыслительной деятельности, прежде чем удалось выдавить из себя нечто более-менее подходящее.

– Я тебе очень благодарна. Даже если твоя мать не примет меня в юрт, это все…

– Простого «рехмет» будет достаточно,– перебил степняк, поведя рукой в сторону озера. – Пенных ягод, к сожалению, нет, но уж без этого сумей обойтись. И поторопись.

– Рехмет? – неуверенно переспросила, надеясь, что верно запомнила такое важное слово.

– Рехмет,– улыбнувшись, кивнул Эргет.

Подхватив одежду, скинув шкуру, я несколько растерянно обернулась на спящих мужчин, затем на озеро, еще раз посмотрела на колдуна. Склонила голову в жесте благодарности, и уже развернулась, переступая через седло, на котором спала, как в голове вспыхнула одна мысль.

– А почему «лисица»?

– Сама сказала, кто как хочет, так и зовет. А для степей это хорошее, доброе имя. Такое принесет тебе и богатство и удачу, Серебряная Лиса. МенгеУнэг. Или тебе не нравится?– глаза чуть сощурились, оставаясь узкими щелочками.

– Нет, мне очень нравится,– честно призналась, прокатив имя на языке пару раз. – Красиво звучит.

Улыбаясь от уха до уха, чувствуя, что это имя на самом деле должно принести мне удачу, я даже тихо что-то напевала себе под нос, пока быстро, натирая песком кожу, мылась в остывшей озерной воде. Мелкий, белый до прозрачности, песок прекрасно очищал, позволяя почувствовать себя заново родившейся.

Вставать в воде я не решалась, опасаясь глазастых степняков, так что, пока помылась, чуть не отморозила все на свете, но это не имело значения в сравнении с отсутствием вони и зуда. Наскоро вытершись, натянув чистую одежду, я блаженно выдохнула, поглядывая на кучу лохмотьев, в которые превратился мой паххетский наряд.

Единственное, что пришлось отложить на потом – это мытье волос. Не имея при себе ни хлебной закваски, ни простого яйца я могла добиться совсем не того результата. Пришлось просто разобрать волосы пальцами и сплести в плотную косу, перетянув шнурком.

Когда я вернулась к костру, степняки уже проснулись, неторопливо завтракая холодным мясом. Замерев в шаге у костра, с тряпками в руках, я не могла решить, куда деть вещи.

– Если тебе это больше не нужно, в костер кидай,– заметив мое замешательство, кивнул на слабые отблески пламени рыжий степняк. Прежде чем шагнуть вперед, я быстро кинула взгляд в сторону Эргета, словно нуждалась в его одобрении. Колдун едва заметно кивнул.

Опустив вещи в огонь, я смотрела, как пламя разгорается, растекается по сторонам, захватывая остатки когда-то яркого наряда. Огонь становился то голубым, то оранжевым. А затем вверх полыхнули искры, заставив меня отпрыгнуть.

Мы смотрели, как в небо поднимаются яркие, оранжево-золотые огни, хорошо видимые на темном небе.

– Хороший знак, – пробормотал хмурый Хар Сум, наблюдая за огнями.

Пусть бы так.

Глава 9

Улус мы увидели издалека. Сперва это больше было похоже на россыпь белых пятен на неярком покрывале степных трав, но с каждым шагом, что делали кони, белые пятна росли, совсем скоро закрывая весь горизонт. Войлочные шатры, большие и маленькие, напоминали пики невысоких гор, но от них не тянуло холодом, как дома.

Я еще не видела таких огромных поселений. Чтобы столько людей жило на одном месте? Это казалось безумием. Здесь был не просто город из шатров, это была настоящая тьма!

– Что с тобой?– я невольно прижалась спиной к колдуну, шокированая увиденным.

– Здесь так много людей. Как так можно жить? Из дома выйдешь – потом не вернешься, заблудишься,– представив, как можно заплутать в лабиринте стойбища, я поежилась.

– Это еще не все. Часть семей пока не откочевали с зимних стоянок. Через десяток ночей нас станет вполовину больше,– фыркнул колдун, направляя коня.

Чем ближе мы подъезжали, тем мне становилось понятнее, что все не так просто. Юрты стояли не вплотную друг к другу, а на довольно приличном расстоянии, выстраиваясь группами, кольцом вокруг огня. С такого расстояния я уже могла рассмотреть котлы, по центру каждой такой группы, над которыми поднимался пар. Возле юрт стояли большие бочки, бегали дети. И ходили женщины. Как и в городе, здесь можно было сразу определить статус и достаток каждой. На некоторых – яркие цвета и множество красных и голубых бус. У тех, кто выглядел постарше, на головах, непонятно как удерживаясь, были небольшие вышитые шапочки, с которых по краям также свисали бусины. Пояса, сапоги, рукава – все было покрыто узорной вышивкой.

Но были и другие, одетые в темные, простые ткани. Они сильно отличались от ярких, как птицы, женщин и девушек. Слуги.

Впрочем, я не видела пока ни единого железного ошейника или совсем драной одежды. Пусть наряды были простыми, но все же крепкими и опрятными, а это уже говорило о многом.