Она что-то мне рявкает в ответ, но я не слышу. Я плетусь в свою комнату, едва передвигая ногами, как столетняя старушка. На ресницах скапливаются слёзы. Мне очень обидно. И в то же время страшно. Я неимоверно сильно волнуюсь за любимого. Чем дольше тянется время, тем больнее бьётся в груди сердце.

Я падаю на кровать. Пялюсь в потолок на пожелтевшую с годами побелку. Надо дождаться весточки от Серёжи. Только взгляд беспомощно скользит по жёлтым пятнам, потолок как будто давит на меня сверху. Веки слипаются, постепенно опускаются вниз. Кажется, я даже немного задремала.

Но через некоторое время я подскакиваю на месте, будто меня только что огрели чем-то тяжелым по голове. Сердце бешено колотится в груди, во рту сухо. Я кое-как продираю глаза и сквозь дрёму слышу громкую мелодию входящего вызова. Что? По «вайберу»? Онлайн звонок? С видео? От Серёжи. Громадное облегчение проносится по телу жаркой волной…

Ну слава богу! Объявился. И почти сразу же я начинаю немного злиться. Неужели не мог предупредить? Кинуть сообщение, да хотя бы «маякнуть» немного раньше о том, что он всё ещё существует в этом мире? Я ведь уже считала его призраком, честное слово.

Вот я ему сейчас устрою взбучку! Совсем обнаглел!

Я быстро растираю слёзы по вискам дрожащими ладошками, хватаю смартфон в руки, тыкаю на кнопку «ответить на звонок» на экране, но не получается с первого раза по ней попасть. Руки вообще словно не мои. Наконец, я справляюсь с этим простым действием и отвечаю. Взволнованным, невнятным тоном. Нет, не отвечаю. А кричу во все лёгкие:

– Серёжа-а-а! Ты совсем сдурел?! Ты почему не отве…

– Рот закрыла, курица драная, и слушаешь сюда. Очень внимательно!

Голос резкий и грубый. Сиплый, как у заядлого курильщика, и совершенно мне незнакомый. Сквозь выступившие слёзы я смотрю на экран и словно падаю в пропасть с обрыва.

Я не верю собственным глазам. Я будто растворюсь в воздухе, сгораю в огне, превращаясь в пепел. На меня с экрана телефона смотрит кто-то неизвестный. На лицо натянута трикотажная маска, с прорезями для глаз. На ней белыми красками очерчен жуткий рисунок человеческого черепа. Первая мысль в голове набатом врезается в мозг – террорист.

Господи, нет! Это ведь не то, что я думаю?

– К-кто вы? Где мой п-парень?

Мне очень страшно. Я балансирую на грани обморока.

Камера трясётся в руках неизвестного оператора, связь периодически скачет. На заднем фоне я слышу чьи-то голоса, стоны, крики. Мурашки и липкий страх душит меня невидимой змеёй, оборачиваясь плотными кольцами вокруг шеи, перекрывая весь доступ к кислороду. Я начинаю оседать на полу безжизненной куклой. Потому что вижу знакомый силуэт в углу какого-то грязного тёмного помещения. Склад? Или заброшенный завод? Это может быть всё, что угодно.

– Серёжа! – реву я, захлебываясь в слезах.

Что это? Что это, чёрт возьми, такое? Чей-то идиотский пранк? Глупый розыгрыш Сергея и его дебилов-дружков? Побухали в гараже, называется.

Я переубеждаю себя любыми способами, отрицая реальность. Потому что не хочу верить в то, что моего любимого в самом деле похитили. Нет, происходящее не похоже на кино. Слишком убедительно играют. Мой парень с опущенной головой сидит привязанный к стулу. Он будто не дышит. Жив ли? Мамочки!

– Что с ним? Что вы сделали, мерзавцы? – я вою, срывая голос, в собственную ладонь. Слепну от обилия слез, что бурным водопадом разъедают мои веки.

Серёжа, весь обмотанный веревками, обмякает без сознания. На экране туда-сюда шныряют массивные тени – две сбитые, рослые фигуры в масках. Я понимаю, что мне нужно собраться, принять эту суровую реальность вопреки всему, чтобы начать действовать. Я внимательно осматриваю видео с помещением, пытаюсь запомнить хоть какие-то детали, найти хоть какую-нибудь зацепку, с целью понять, где держат любимого. А потом срочно позвонить в полицию.

Громоздкая тень появляется в кадре. Это мужчина, тоже в маске и в чёрном спортивном костюме – высокий амбал. Он подхватывает с пола ржавое ведро, выплёскивает его содержимое точно в лицо Сережи. Я прикусываю нижнюю губу. До отрезвляющей боли. Потому что вижу лицо любимого. Оно разбито. По щекам стекает вода, смешанная с кровью. Серёжа приходит в себя. Жалобно стонет, мычит. Боже! На нём нет живого места.

Ублюдки. Они его избили. Некогда красивое лицо возлюбленного опухло от сильных побоев. Вот теперь я понимаю, ситуация слишком реальна, чтобы казаться розыгрышем.

Секунда, камера снова показывает одного из уродов в чёрной балаклаве, а на заднем фоне кряхтит мой Сергей. У него едва получается открыть глаза. Точнее, один глаз. Потому что второй – заплыл и опух. С замиранием сердца, я жду суда. Бандит обращается ко мне, выдвигая свои условия.

– Значит так, шкура, отныне будешь делать так, как мы говорим. Будешь послушной – и твой сопляк будет жить. Если ослушаешься, он сдохнет прямо сейчас.

– Что? – я зажимаю рот ладошками сильней. Просто поверить не могу!

А может я сплю? Может мне всего лишь кошмар приснился? Я прикусываю губу до крови. Разлившийся вкус металла и боль от всего происходящего слишком реальны.

– Слышь ты, сопли подтягивай, башку включай и слушай, чё тебе делать надо! – сипит похититель. – Ты должна втереться в доверие к Леону…

От одного звука этого имени меня словно кипятком обливают с ног до головы.

– Да вы с ума сошли! Как я, по-вашему, это сделаю?! Зачем?!

– Плевать, как… Будешь следить за ним и приносить нам сведения в клювике. Кумовкой будешь. Стукачкой, по-твоему. Ясно?

– Нет… Вы просто сошли с ума! Это же не… не… нереально!

– Нереально, говоришь? – глумливо смеётся похититель и перемещает камеру. – А как тебе это?

Внезапно, Сергей приходит в себя. Из последних сил он делает рывок на стуле и жалобно вопит осипшим голосом:

– Детка, не слушай их! Прошу! Бери сестру и бегите из горо…

Удар. Стон. Крик.

Это кричу я, давясь слезами. Твари! Они бьют его. Гурьбой. Беззащитного, немощного. Забивают как телёнка на бойне. Месят кулаками и ногами его и без того ослабленное тело. Крики любимого рвут мою душу в клочья. Я не хочу жить, глядя на его боль. Я понимаю, что ничем не могу ему помочь. Я чувствую себя виноватой и немощной тряпкой.

– Беги, детка… Беги! – хрипит мой Серёжа.

– Заткнись, сука! Убью тебя, прирежу! На глазах у твоей подруги! – ревет один из похитителей, обрабатывая моего парня чередой мощных хуков.

Свежие ссадины, вопли, рвущие душу… Капли крови на одежде и грязном бетонном полу… Как он вообще до сих пор дышит?

– Прошу нет! Нет! Нет! Хорошо, хорошо! Я согласна. Но как? Как я сделаю то, о чём вы меня просите?

Камера опять показывает лицо главного ублюдка. Вернее, его маску. С ликом «черепа». Только так я их и различаю. Других примет нет, а голоса у подонков слишком похожи – грубые и хриплые.

– Нам насрать как, но ты это сделаешь, если не хочешь, чтобы из-за твоего тупого упрямства сдох человек. Хоть шлюхой предложи Моретти себя, плевать. Ты телка норм, Моретти понравится. Поразвратней на себя что-нибудь напяль, член ему полижи, дырочками перед ним поверти, и он весь наш. Хорошенькие бабы – его слабость. Тем более, сочные блондиночки, – утырок глумливо мне подмигивает. – Тем более, птичка в клювике принесла нам весть, что твоя жопа Моретти приглянулась… Так что не робей, краля!

В кадре появляется еще одна рожа – напарник главного:

– У тебя есть ровно два дня, чтобы принять предложение. Два дня, ты должна вступить с ним в контакт. Скажи, что бабки нужны срочно, или мол развлечься охота. В общем, прояви фантазию, детка. Уж постарайся. И тогда твой ненаглядный будет жить. А нет, ищи его в лесу, под ёлочкой, и собирай там кусками как пазл.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Пощадите, отпустите! – я падаю на колени, молю нелюдей, сжимая руки на сердце, давясь едким напором слёз. Но бандиты будто не слышат. Их требование – закон. Неподчинение – смерть.

– С нами связи не ищи. Мы сами свяжемся. Сообщения постоянно удаляй. Постарайся не палиться! Спалишься – Серж твой труп. Чтоб никому и звука! Сама рядом с ним в гроб ляжешь, если ментярам взболтнёшь, или хуже – самому Моретти.

– Нет! Серёжа-а-а-а! Нет!

Ещё пара сильных ударов. Стоны любимого набатом режут уши и видео обрывается. Я практически без чувств падаю на пол, захлебываясь в обильных слезах и собственной беспомощности.

Я ничто. Я пыль под ногами. Отныне, я стала пешкой в чужих, погрязших в крови руках.

Глава 4

– Лина… Лина, очнись!

На моё лицо обрушиваются сильные хлопки. Щёки горят от хлестких ударов. В уши врезается плач сестрёнки. Я едва разлепляю глаза. Комната плывёт, потолок раскачивается и как будто вот-вот рухнет вниз, раздавив меня.

– Ты очнулась!

Катя стискивает меня в сильных объятиях. Она только что вышла из ванной, её мокрые волосы липнут к моей шее, а кожа пахнет апельсиновым гелем для душа.

– Кать, ты меня задушишь…

Мой голос звучит, словно мышиный писк. Я заставляю себя собраться, хотя хочется выть от безысходности. Хочется пальцами вырыть себе в могилу и лечь в неё, попросив, чтобы закопали прямо так, живьём!

– Я так испугалась… Так испугалась. Мне показалось, что я слышала твои крики. Едва вытерлась и сразу пошла к тебе. А тут ты-ы-ы… – Катя рыдает в голос. – Без сознания. Я думала, что ты… как тогда. Когда с сердцем плохо стало.

– Это был простой обморок. Тогда и сейчас, – глажу сестрёнку по волосам, успокаивая. Какая же она у меня маленькая и нежная, хрупкая. Как хрустальная. И как же сильно я хочу, чтобы её ничто не коснулось – ни одна дурная весточка, ни одна капелька грязи, чтобы на неё не попала.

– Всё будет хорошо, Кать… Ну… Прекрати. Я просто устала сильно. Видела же, сколько вкуснях притащила. Как верблюд вьючный. Видела же?

Сестра машет головой отрицательно и не торопится меня выпускать из объятий. Я прихожу в себя и замечаю телефон, валяющийся рядом на полу. Похоже, что я грохнулась в обморок. Но хуже всего то, что в диалоге с похитителями фото высвечивается. На нём Серёжа связанный, едва живой. Сердце снова колет, в него как будто спицей острой тычут – так больно. Но надо сделать всё, чтобы сестра ни о чём не прознала. Я же теперь грязью должна стать, подстилкой. Как девки на панели, только хуже гораздо. Те хоть из любви к искусству ноги раздвигают, а я из-за гнусного шантажа должна под головореза лечь, влезть в его душу ядовитой змеёй и стучать, сливать информацию незаметно. Кем они меня считают? Матой-Хари? Агенкой-007? Ларой, расхитительницей гробниц?

Глупости какие-то! Глупость, не глупость, а делать что-то надо. Я держу сестрёнку, а сама гипнотизирую взглядом экран телефона. Жду, пока он погаснет. Потом незаметно его к себе ногой подталкиваю и прошу сестрёнку принести мне воды.

– Мне сразу полегчает, а потом мы с тобой за ужин примемся! – говорю бодрым и фальшивым голосом.

Сестрёнка отстраняется и послушно выходит, но в дверях спальни замирает, оборачивается. Смотрит мне прямо в глаза решительно и как будто что-то сказать хочет, но потом выходит. Я встаю с пола. Хватит лежать, барышня кисейная! Нашла время в обмороки падать. Спасать тебя, милая, некому. Рыцарь не прискачет, и волшебница-фея палочкой не взмахнёт. Опять придётся делать всё самой. Всегда сама. Я иногда себя чувствую лошадью на пашне. Как с гибели родителей упряжку надела, так и тащу всё. Нет того, кто мог бы проблемы мои решить. На Серёжу так надеялась, а он сам в беду попал. Возможно, даже из-за меня. Ведь если бы я Моретти не приглянулась, Серёжу бы и не похитили.

Это означает только то, что среди людей Моретти есть стукач, есть человек его конкурентов. Яблоко изнутри уже гнилое, за Леоном наблюдают, шпионят прямиком из святая святых – его главного отеля.

Я поспешно открываю сообщение и читаю короткую надпись под фото: «Для вдохновения! Сразу удали!»