Дитя скверны (страница 7)
Это убедило Демелу, что ее собственное беспокойство – не просто игра воображения. Впрочем, поделать с этим что-либо она была не в силах. Вздумай она взобраться на дерево и попробовать переждать опасность там, кто знает, сколько это заняло бы времени? Да и надеяться, будто неведомый преследователь вдруг уйдет или не попытается вскарабкаться вслед за ней, было бы неразумно. Сейчас, по крайне мере, на нее никто не нападал, а значит, пока можно было забыть о страхе и идти вперед в надежде скорее выбраться из леса. Так она и поступила.
Приказав белке продолжить путь, девочка, озираясь, побрела сквозь клубившийся туман.
Ближе к полудню белое марево стало неспешно рассеиваться. Сгустившиеся было над головой тучи, подчиняясь резким порывам поднявшегося ветра, будто бы нехотя, уплыли прочь, уступая место светлому чистому небу. Где-то в вышине деревья вновь зашелестели листвой, следом за ними робко запели птицы.
Несмотря на то, что утренняя дымка растаяла, а сумрак чащи местами взрезали лучи полуденного солнца, некто, упрямо следовавший за Демелой, оставался незрим. Даже теперь она, кроме не покидавшей ее и Тухлятину тревоги, не могла заметить и самого незначительного подтверждения его присутствия неподалеку.
Вскоре лес начал редеть. Сырая земля, ранее покрытая лишь опавшей прошлой осенью листвой, постепенно порастала травами, низкими и чахлыми, но с каждым шагом становившимися все выше. Кое-где зеленые стебли были примяты – похоже, порой сюда захаживали люди. Наверняка то были охотники, ставившие в округе силки на мелкую дичь, или крестьяне, отправлявшиеся собирать грибы и поспевающие ягоды.
Сердце девочки учащенно забилось. Город, о котором она знала лишь из рассказов жителей ее родной деревни, был уже близко. Оставалось преодолеть лишь жалкую пядь земли, и она наконец окажется в относительной безопасности.
Прижав руки к груди, от волнения едва способная совладать с дыханием, она подалась в сторону заветной цели, когда вдруг услышала тихий неприятный хруст. То был звук сухой ветки, сломавшейся под чьей-то тяжелой лапой. Густая трава впереди всколыхнулась, и из-за дерева неподалеку неспешно, будто упиваясь страхом ребенка, показался огромный волк.
Его мутноватые глаза сверкали нестерпимой ненавистью ко всему живому. С оскаленных клыков стекала грязная слюна. Одно ухо зверя было практически полностью оторвано. От основания его через всю морду тянулся глубокий порез. Шерсть в нескольких местах была выдрана, а на левом боку виднелась бесформенная рана, уже начавшая гнить и источать зловоние.
До встречи с неминуемой смертью волку оставалось лишь несколько дней. И понимание этого наполняло его бессильной яростью. Неспособный теперь сам добывать себе пищу, изгнанный из стаи, он нашел кого-то более слабого, дабы насытиться. Потому, вместе с исходившей от него злобой, в нем было заметно еще и холодное торжество.
Приглушенно зарычав, хищник медленно двинулся в сторону девочки, прожигая ее взглядом насквозь. Демела не двинулась с места. Несмотря на сковавший ее ужас, она отчетливо понимала – ей не сбежать. Волк был ранен, но что стоило ему догнать жалкое человеческое дитя? Никакого оружия у нее при себе не было, да и обращаться с ним она не умела. Звать на помощь тоже было бессмысленно. Даже находись кто-то рядом, ее и зверя разделяло всего несколько шагов. Она погибнет, не успев закричать.
С оскалом, теперь больше напоминавшим злорадную ухмылку, волк присел, готовясь к прыжку. Внезапно затихшая было по правую руку от девочки, Тухлятина громко и негодующе пискнула. Стремясь защитить хозяйку, подарившую ей жизнь после смерти, она молнией преодолела небольшое расстояние и вцепилась хищнику в морду, острыми зубами и когтями разрывая его плоть, вгрызаясь в и без того имевшийся там разрез.
Не столько от боли, сколько от волны ударившего в нос нестерпимого смрада, волк шумно выдохнул и попятился. Замотав головой, он попытался сбросить грызуна. Однако мертвая белка наделена была теперь силой гораздо большей, чем обладала до своей безвременной гибели. Когти и зубы вонзились в зверя только сильнее, доставая до костей.
Пошатываясь, хищник размахнулся и ударил собственной головой о ствол стоявшего рядом дерева. Белка хватки не ослабила, но невольно съехала в сторону, на ходу выдирая врагу правый глаз.
В исступлении волк яростно взвыл. Клацая острыми клыками в бессильных попытках избавиться от нападавшего, он вставал на задние лапы и припадал к земле, мотал головой и катался, сминая высокую траву.
Демела поняла, что другой возможности спастись у нее не будет. Изо всех сил она бросилась вперед, к тому месту, где череда деревьев обрывалась, сменяясь полем со свежескошенной травой. Конечно, хищнику, расправившись с ее мертвым другом, ничего не стоило бы догнать девочку. Но там, вполне возможно, ей на помощь пришли бы люди. Пробовать же второпях взобраться на дерево казалось глупой затеей – в конце концов, она была в этом далеко не так искусна, как окружавшие ее ранее деревенские мальчишки.
Когда до поля оставалось лишь несколько шагов, позади она вдруг услышала мерзкий звук. Зверь, в очередной раз ударившись головой о широкий ствол, все же достиг своей цели. Череп Тухлятины хрустнул, ее раздувшееся брюхо лопнуло, заливая пасть противника вязкой мутной жижей и обдавая его новой волной нестерпимого смрада. От очередного рывка она отлетела в сторону и, несколько раз судорожно дернувшись, замерла. Подобие сознания, все это время присутствовавшего в ней и неразрывно связанного с ее новой хозяйкой, угасло навсегда.
Не увидев, но, скорее, ощутив окончательную смерть белки, Демела пересекла границу леса и поспешила туда, где далеко впереди виднелись крестьянские дома. Поле, по которому она теперь бежала, оказалось слишком большим. Вопреки ее надеждам, рядом не было ни души, а значит, никто не помог бы ей избежать верной гибели.
Задыхаясь, девочка в ужасе обернулась. Волк, так долго преследовавший ее, с холодной злобой взирал в ее сторону. Он стоял в тени нависавших над скошенной травой ветвей, застыв, словно немое воплощение ненависти. Но ступать вслед за жертвой не осмеливался, как если бы и правда понимал, что, покинув лес, попадет во владения людей. Наконец, нехотя отступив, он направился доживать свои последние дни обратно в глухую чащу.
Демела остановилась. Не веря в свое чудесное спасение, она засмеялась. При этом горло ее сдавил болезненный спазм, а после подкатила тошнота. Раскинув руки, она упала назад, полностью выбившись из сил. Острые части стеблей скошенной травы вонзились ей в спину, заставляя болезненно поморщиться. Усталость и слабость, скопившиеся в ней за все прошедшие дни, дали о себе знать. Согретая теплым летним солнцем, она почти мгновенно провалилась в глубокий сон.
Пробуждение пришло к ней уже под вечер. Потянувшись, девочка встала, тщательно отряхнула платье от прилипших к нему репьев и остатков травы, а потом, вздохнув, продолжила путь.
Тухлятины рядом больше не было, потому никто не смог бы накормить ее даже лесными орехами. От последних, впрочем, она тоже порядком подустала. Да и ночью, что ни говори, в округе было небезопасно. В отличие от многих других детей, Демела хорошо это понимала. До города, в который она стремилась, этим вечером ей все равно не суждено было добраться. Потому она, подумав, решила попросить помощи у крестьян, чьи дома стояли далеко впереди.
Уж простые люди точно не откажут ей в этом и приютят до утра. Разве могло быть иначе? Пару раз в ее родную деревню тоже забредали путники. Жители наперебой спорили друг с другом за право оставить незнакомцев у себя на ночлег, ведь те за ужином рассказывали множество интересных историй, что достигали их затерянного на краю королевства поселения довольно редко. Родители тоже всегда учили ее – помогай тем, кто в этом действительно нуждается, и добро всегда вернется к тебе с лихвой.
Кивнув сама себе, девочка бодро направилась к невысоким строениям, столь похожим на те, к которым она привыкла с рождения. Уже в сумерках добравшись до одного из них, она остановилась и робко постучала. Открыл ей высокий широкоплечий мужчина с выдававшимся из-под свободной рубахи животом и взглядом, совсем не располагавшим к приятному общению. Как показалось Демеле, так могли смотреть разве что на провинившуюся, заслужившую хлыста собаку.
– Чего тебе? – грубо рявкнул он.
– Я… – запнулась девочка, не представляя, что с ее стороны способно было вызвать в этом человеке такое негодование.
– Ну?! – поторопил он, показывая, что не желает оставаться на пороге еще хотя бы мгновение.
– Я жила в поселении по ту сторону леса. – Она указала направление, откуда пришла. – Несколько дней назад на нас напали разбойники. Они убили всех, но мне удалось сбежать. Теперь я иду в город. Но вечер застал меня в дороге, и я не сумею добраться туда вовремя. Пожалуйста, могу я попросить вас пустить меня переночевать? С рассветом я уйду.
– Говоришь, в одиночку спаслась от головорезов, пересекла лес, не заплутала и не сдохла в пути? Прямо-таки чудеса, – хмыкнул он. – Знаю, откуда ты добиралась сюда на самом деле. Из Рементиса. – Мужчина небрежно махнул рукой в сторону города где-то позади. – Оборванцев вроде тебя там хоть отбавляй. И каждый вечно что-нибудь выпрашивает. А ну пошла отсюда, пока ноги не переломал!
Он сжал кулак и лениво замахнулся, невольно заставляя маленькое существо перед ним отступить. Осознание собственного превосходства отразилось кривой ухмылкой на его лице. Брезгливо сплюнув за порог, что должно было в очередной раз продемонстрировать девочке – ей здесь не рады – он прикрыл за собой дверь.
Демела же медленно побрела прочь. Конечно, она и раньше полагала, что люди – не самые добрые создания. Ведь даже там, где она появилась на свет, к ней относились с теплотой, пожалуй, только ее родители. Но чтобы взрослый человек вот так запросто прогнал попавшего в беду, совершенно незнакомого ему ребенка? Быть может, проблема и правда крылась в рассказанной ею истории?
Решив проверить это, она постучалась еще в несколько домов, на сей раз не упоминая переход через лес и разбойников, уничтоживших ее деревню. Результат остался тем же. Никто не захотел впустить ее. Сердца местных жителей оказались черствы, а разумы, казалось, не тронула бы даже чужая смерть, произошедшая прямо у них на глазах.
Непроглядная тьма тем временем окутала все вокруг. Ветер, и прежде не слишком заметный, теперь окончательно стих. Ночь, несмотря на властвовавшее среди дня тепло, обещала быть холодной.
Вернувшись к первому дому, к которому осмелилась подойти, Демела издалека с тоской заглянула в окно, где мерцал тусклый свет масляной лампы. Там чья-то чужая семья завершала свой ужин. Мать разговаривала с детьми о каких-то пустяках. Отец хмурился за столом, лишь иногда небрежно бросая несколько коротких фраз. Преобладавшее в этом жилище спокойствие ныне почему-то вызывало у девочки отвращение. Но даже сейчас она не испытывала к ним ненависти.
Однако и уходить не собиралась. Стиснув зубы, с каким-то невероятным упрямством она подумала, что, вне зависимости от сказанного всеми этими людьми или того, кем они ее считали, никто не помешает ей остаться здесь. Взять то, за чем она пришла.
Пробравшись за невысокую ограду, Демела направилась к ветхому курятнику за домом. Птицы внутри давно уже спали, но ей не было до них дела. Подойдя к гнездам, которые различила во мраке, скорее, наощупь, она аккуратно достала из них несколько яиц, которые разбила и выпила сырыми прямо на месте. Еще пару девочка взяла себе наутро. А затем побрела через маленький двор в хлев.
Над ровной вытоптанной землей в абсолютной тишине вдруг зажглись два горящих в темноте глаза. Демела в страхе замерла. Сидевший на цепи старый пес долго смотрел на незваную гостью. Потом, словно в один миг поняв, кто она и в какой беде оказалась, глубоко вздохнул, что-то едва слышно проворчал и демонстративно отвернулся. Сторонясь его, девочка осторожно прошла мимо, но он больше даже не пошевелился.