– Чего стоишь, проходи на кухню.

– А где она? – мягко поинтересовалась я. Эх, если бы не бриллианты, я бы вела себя совсем по-другому, Дюймовочка уже лежала бы на полу в предобморочном состоянии и просила пощады.

– Перед твоим носом, – женщина ткнула пальцем в сторону коричневой двери.

Я огляделась по сторонам: большая гостиная, дверь под лестницей, дверь рядом с кухней, красиво выложенный паркет, две огромные пальмы, песочный диван, стопка нераспакованых коробок, телевизор, весьма оригинальные шторы...

– Чего стоишь, иди!

Это ради больших денег, это ради бриллиантов, это ради девчонок и ради собственного дела... Внушение помогло и, дернув золотую ручку, я вошла в кухню.

Кухня впечатляла! У меня такого размера комната. Кругом было чисто, модно, и к тому же вкусно пахло. Хорошо, я буду здесь работать, уговорили.

– Звать тебя как? – смахивая со стола пыль, которой не было, спросила Противная Особа.

– Аня.

Это был тот случай, когда меня мое имя не подвело, вряд ли бы этой грымзе понравилось, если бы я сказала – Альжбетта.

Особа еще раз оглядела меня с головы до пят, скривилась и сказала:

– Ну, хорошо, надевай передник – и за работу.

Я пожала плечами, подошла к стене, взяла один из белых фартуков, быстренько натянула его на себя и ехидно спросила:

– Достаточно ли я теперь хороша, чтобы пополнить ряды прислуги в этом доме?

Особа топнула ногой и затрясла в воздухе пальцем:

– Я не потерплю тут подобных штучек!

Да она еще и нервная к тому же...

– А давайте вы тоже представитесь, – предложила я, – это, возможно, нас сблизит, все же в одной сфере работать будем, коллеги, так сказать.

– Сравнила себя со мной, – фыркнула в ответ Особа, – я здесь всем управляю, я у хозяйки уже десять лет служу! А называть меня будешь Екатериной Петровной, поняла? Глушакова Екатерина Петровна – мое полное имя.

Что же тут непонятного.

– А кто проживает в доме? – поинтересовалась я, беря со стола загорелое яблоко. Есть же хочется, а тут фруктов целая гора на столе.

Екатерина Петровна мой голодный выпад не одобрила, отобрала яблоко и положила на место.

– Заработай сначала, – сказала она, – а уж потом свои ручонки к добру хозяйскому тянуть будешь.

Виртуальным топором я сделала зарубку в голове – припомню я это тебе, Дюймовка старая, ох, припомню!

– В доме народу обитает немного: хозяин с хозяйкой, я и садовник наш, он в пристройке живет. Тебе комнату тоже выделят, выходной – воскресенье, все остальное время будешь работать от зари до зари, поняла?

– И что входит в мои обязанности? – поинтересовалась я, косясь на яблоко.

Екатерина Петровна отодвинула от меня тарелку подальше и сказала:

– Что скажу, то и будешь делать, и хозяева что потребуют, выполняй без лишних разговоров, а то вылетишь отсюда быстренько.

– Горю желанием приступить к работе, – мрачно улыбнулась я, – с чего начать? Где, так сказать, я могу продемонстрировать свой энтузиазм и стремление оправдать то доверие, которое вы возложили на мои хрупкие плечи, взяв меня на работу?

– Что? – переспросила Екатерина Петровна.

Понятно, длинные предложения она не усваивает.

– Я спрашиваю: постирать, погладить что-нибудь нужно?

– Хозяин поздно приехал и болен к тому же, сейчас завтрак ему понесешь.

– В постель? – уточнила я. – А чем он в таком случае болен, это не заразно?

Екатерина Петровна опять фыркнула.

– У вас, молодых вертихвосток, только одно на уме! Отнесешь завтрак и газеты, а уж в постели он там или нет, я не знаю.

– А хозяйка против не будет? Они что, раздельно спят?

Что я могу поделать, если подобное вызывает у меня живейший интерес, ну не удержалась, с кем не бывает. Екатерина Петровна побагровела и направилась к плите. Через минуту на сковородке журчал омлет, убивая меня своими ароматами. Желудок, недолго думая, зажурчал ему в ответ. Я взяла яблоко и решительно откусила. Екатерина Петровна дернулась, молниеносно обернулась, но было поздно: мои ровненькие зубки, обремененные только одной пломбой, словно кухонный комбайн, измельчали данный фрукт в пюре. Ха-ха!

Омлет издал звук, который переводится как – я готов, съешь меня. Это обезоружило престарелую Дюймовочку, и она была вынуждена заняться не мной, а сковородкой. Вообще-то, Екатерине Петровне на вид можно дать лет сорок восемь, но я специально в мыслях накинула ей еще пятнадцать: так мне было приятнее о ней думать.

На сервировочном подносе, словно по волшебству, появились чашка с обжигающим ароматным чаем, горка печенья на блюдце и только что приготовленный омлет. Екатерина Петровна щедро посыпала его обжаренными грибами, и я быстро попыталась сообразить, сколько грибов можно съесть по дороге, чтобы это не сильно бросалось в глаза.

– Неси на второй этаж, да осторожно.

– Я-то отнесу, но не могли бы вы мне поконкретнее объяснить маршрут?

Демонстративно закатив глаза, видно, тем самым пытаясь обозначить мою непробиваемую тупость, Екатерина Петровна все же снизошла до объяснения.

– Поднимешься наверх и направо, крайняя дверь из светлого дерева.

– О, спасибо!

Разве она не душка? Премилое создание.

Я с удовольствием вышла из кухни и осмотрелась – никого не было. Поставив осторожно поднос на одну из коробок, я стащила два печенья и задумалась над грибами... нет, не буду, я же на вечной диете...

Мне не терпелось оказаться на втором этаже и посмотреть обстановочку, еще хотелось познакомиться с моими непосредственными работодателями, интересно, что за толстосумы проживают в этом доме... Она, наверное, какая-нибудь красотка, а он холеный мужчина преклонных лет... Так я размышляла, поднимаясь по лестнице.

Второй этаж начинался с просторного холла. У стены стоял яркий диванчик, а на противоположной стене висел плоский серебристый телевизор.

– Неплохо, – одобрила я, глядя на эту громадину.

Нужную мне дверь я увидела сразу, но не торопилась дергать за ручку. Надеясь, что омлет протянет еще какое-то время и не остынет окончательно, я поочередно подошла к трем другим дверям и, прижавшись ухом, прислушалась. Везде было тихо. Ничего интересного.

Я направилась выполнять поручение Екатерины Петровны. Постучала в дверь – тишина, я постучала еще раз...

– Да, – услышала мужской голос, а далее раздался хриплый кашель. Болеет бедняга.

Надеюсь, он одет? Я украсила лицо доброй, очаровательной улыбкой (иногда мне это удается) и толкнула дверь бедром. Своим бесподобным бедром!

У вас бывает так, что кажется, будто мир сошел с ума? У меня бывает, еще мне иногда снятся странные сны, и еще у меня иногда такое чувство, будто моя судьба – точно паутина на высокой траве: утром она покрыта капельками росы, я тяну за ниточку, и она поддается и начинает медленно распускаться... Я стою и сматываю мягкий пушистый комочек, сама сматываю, без чьего бы то ни было участия... о чем это я... отвлеклась...

В комнате все было так, все было на местах, и даже Воронцов – мой горячо любимый начальник, лежащий на широкой кровати с журналом в руках, был здесь весьма на месте, весьма кстати и весьма своевременен...

В моей голове, точно пчелы, зашевелились вопросы:

1. Что он здесь делает?

2. Что я здесь делаю?

3. Что вообще происходит?

4. И пожалуй, главный вопрос на этот момент – это что еще за хозяйка тут проживает вместе с ним?!!

Я выпрямила спину, вспомнила, что на мне платье, в котором только оперу слушать, вспомнила, что я – это я, улыбнулась уже своей боевой, настоящей улыбкой и спросила:

– Чайную церемонию можно начинать?

Воронцов оторвался от журнала и посмотрел на меня. Я люблю, когда мужчины смотрят на меня вот так... Этот взгляд называется – ты пришла, я ранен, я гибну, я почти убит, и нет пути назад. Хотя Солька бы назвала этот взгляд по-другому – спасите, помогите! Но не надо слушать Сольку – что может знать учительница ботаники о таких взглядах?

Воронцов отложил журнал, закрыл и открыл глаза, видно, проверяя, не мираж ли я, хотел что-то сказать, но не смог, потому что начал сильно и надрывно кашлять. Я поставила поднос на тумбочку, протянула ему кружку чая и, взяв вилку с тарелкой, усевшись на кровать, стала с наслаждением есть омлет.

Глава 8
У вас есть вопросы, Виктор Иванович?.. Я готова на них ответить

– Не бережете вы себя, – сокрушалась я, отправляя в рот золотистый гриб, – вот что значит – меня нет рядом, я теперь и бояться буду оставлять вас надолго одного.

Воронцов кашлял.

– Где простыли-то, позвольте полюбопытствовать, ваша мама не говорила вам, что надо надевать подштанники, так теплее...

– Говорила, – просипел Виктор Иванович.

– Так что же не носите?

– Я убью тебя!

– Не торопитесь, дайте омлет доесть.

Я положила ногу на ногу – теперь я чувствую себя в этом доме уверенно и свободно.

– Ты что здесь делаешь?! – наконец откашлявшись, спросил Воронцов.

– Не поверите: я здесь работаю.

– Кем?

– Горничной, – отвечаю с легкостью.

– Кем?!

– Почему вы так кричите, у вас же горло болит. Горничной, а что, вас это беспокоит?

– Ты как здесь оказалась?

– Поездом.

– Ты как здесь оказалась, я тебя спрашиваю?!

Я заметила, что Воронцов хоть и находился в шоковом состоянии, но все же ему было приятно мое присутствие – и волна удовлетворения словно омыла мое тело. Он скучал.

Неплохие вы вопросы задаете, Виктор Иванович, но не думаете же вы, что я вот сейчас запросто расскажу вам про бриллианты?

– А вы что здесь делаете? – нагло поинтересовалась я.

– Это мой дом! Этот участок я купил пару лет назад.

– Это даже неплохо, это, можно сказать, даже очень удачно... А что ж поближе к Москве не купили? Денег не хватило?

– Поближе к Москве у меня есть еще один дом... а сюда мы приезжали с твоим бывшим начальником Селезневым, мужем моей сестры, я доходчиво объяснил?

– Вполне... Наверное, вы жили в той халупе, что торчит посреди вашего участка, и охотились на здешних кабанов.

– Ты откуда знаешь?

– Женская интуиция, и вообще у меня такое чувство, что весь мир делает это именно здесь...

– Да, мы охотились, голова у тебя всегда хорошо работала, – Воронцов глотнул чая и сморщился, – Селезнев не хотел сносить старый домик в память о своей молодости, но теперь я его снесу, не вписывается он в общую картину.

Сердце мое забилось в удвоенном ритме.

– Не торопитесь, успеете, хотелось бы взглянуть на него, все же это история и память...

– Не волнуйся, насмотришься еще, пока у меня руки до этого не доходят.

Я облегченно вздохнула.

Почему же Селезнев не предупредил обо всем Осикова, а вместо этого нагрузил его картой местности? Наверное, хотел сделать сюрприз старому другу: повез бы его однажды якобы в лес к покосившемуся «шалашу», а потом бы оказалось, что жить они будут во дворце... занятно...

– Может, ты теперь объяснишь, что здесь делаешь? – перебил ход моих мыслей Виктор Иванович. – Хотелось бы услышать подробный и внятный рассказ.

Я хорошенько встряхнула мозги и встала на путь относительного вранья.

– Маме врачи прописали местный климат, нам порекомендовали турбазу у речки, вот мы там и обосновались...

– Так тут еще и твоя эксцентричная родительница! – воскликнул Воронцов.

О да, совсем недавно Виктор Иванович познакомился с моей мамой, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Впрочем, иначе и быть не могло. Маман – это маман!

– В каком тоне вы говорите о женщине, которая произвела меня на свет, – я старательно нахмурилась.

– Ладно, не отвлекайся, ври дальше.

– Так вот, мы весьма недурно обустроились в одном из домиков, с нами еще девчонки и двое... очаровательных мужчин.