С этого момента поиском руководила жрица, опираясь лишь на свою тренированную интуицию. Лодка миновала уже пять или шесть крупных островов и с десяток мелких, когда всемудрая сестра внезапно выпрямилась во весь рост и указала на скалистый пятак земли – верхушку давно потухшего вулкана.

– Туда? – опешил лодочник, крепкий дядька с дубленной морскими ветрами кожей, черными как смоль курчавыми волосами и белозубой улыбкой. Правда, улыбка тотчас сползла с его лица. – Зачем? На том островке одно-единственное рыбацкое селение, да и то давно бы опустело, кабы не жемчуг, что добывают в здешних водах. Жемчужины крупные, круглые – скажу честно, редкой красоты! Только занятие это опасное, моллюски обитают на большой глубине, среди острых рифов. Ныряльщикам туго приходится, добыча попадается редко, но если уж попадается, то вырученных денег хватает на прокорм всей деревне…

Жрица попыталась прервать болтливого лодочника, снова махнув рукой в сторону островка. Однако мужик оказался упертым.

– Не стану я заходить туда, и не просите! Говорю же, там сплошные рифы, как над водой, так и под, ничего не стоит налететь на…

– Сворачивай!

Это сказал монах-воин, до сих пор не проронивший ни слова. Сказал едва слышно, но так посмотрел на упрямца, что тот безропотно развернул суденышко к островку, лавируя меж скал, о которые зло бились пенистые волны.

Жестом велев лодочнику ждать на берегу, жрица устремилась к рыбацким лачугам, чьи плоские серые крыши маячили чуть выше, на скальных уступах. Монах следовал за ней на расстоянии двух шагов, дабы не мешать. На середине пути встретили ватагу полуголых детей и подростков. Ребята шли к морю то ли купаться, то ли по делу, взрослым помогать, но тотчас остановились, с любопытством уставившись на незнакомцев. Те, в свою очередь, внимательно оглядели детей. Вдруг каменное лицо жрицы просветлело, и худая рука, змеей вынырнув из складок одеяния, указала на одного из рыбацких ребятишек.

Монах вперил колючий взгляд в парнишку. Да, всемудрые сестры не зря славились своим чутьем: юноша выделялся среди приятелей, как молодой тополь в дубовой рощице. Он был высок и строен, тогда как остальные ростом не вышли; глаза у него были светлые, серо-голубые, а небрежно остриженные волосы – почти белые от соленой воды и жаркого солнца; да и кожа его была скорее загорелой, чем смуглой от рождения, как у других. А главное, парень смотрел на разглядывающих его незнакомцев не столько удивленно, сколько выжидающе.

– Подойди ко мне, – промолвила наконец жрица, и белобрысый немедля приблизился. – Кто ты?

– Меня зовут… – начал он хрипловатым ломающимся тенорком.

      Но сестра нетерпеливо тряхнула головой.

– Меня не интересует, как тебя зовут. Я спрашиваю, кто ты?

Парень на миг задумался и ответил:

– Ловец жемчуга, один из лучших. – Сказал не хвастаясь, лишь констатируя факт. – А еще старший сын старосты деревни.

– Действительно? – брови жрицы взлетели вверх.

– Приемный сын, – тут же поправился белобрысый.

– Подробнее.

– У моих родителей долго не было детей, и священник с соседнего острова обещал им, что если усыновят меня, то и свои появятся…

– То есть ты подкидыш?

– Да, – в голосе парня не было ни стыда, ни горечи, наоборот, необъяснимая гордость. – Меня нашли рыбаки на берегу, в пустой лодке.

– Когда? – требовательно осведомилась жрица.

– Шестнадцать лет назад.

Служители переглянулись, и жрица объявила:

– Мы пришли за тобой!

– Зачем? – белобрысый пытливо прищурился.

– Ты – похищенный в младенчестве принц Амарты. Мы искали тебя, чтобы вернуть домой.

– Принц? Вот это удача! – парень торжествующе улыбнулся. – Ладно, пошли.

– Как ты быстр! – подивилась всемудрая сестра. – Не хочешь попрощаться с родителями?

– Они мне никто.

– Эти люди выкормили тебя, вырастили и воспитали, – строго возразила жрица. – И народ Амарты благодарен им за труды… – она со значением кивнула застывшему рядом монаху.

Тот мгновенно ожил, достал из кармана кожаный кошель и швырнул мальчишкам, которые продолжали стоять поодаль, наблюдая за происходящим. С десяток жилистых загорелых рук одновременно потянулись к глухо звякнувшему мешочку.

– Вот теперь пошли, принц Пратак, – сказала жрица и первая двинулась по тропинке вниз, к морю.

– Кто? – переспросил парень.

– Так тебя зовут, – бросила сестра через плечо.

Парень тотчас последовал за ней. Монах замыкал шествие.

Вскоре лодка, пополнившись еще одним пассажиром, отчалила от скалистого берега. Белобрысый ни разу не оглянулся назад.

Двитья и Тритья

Она сидела на балконе с книгой в руке, делая вид, что погружена в чтение, а на самом деле жадно вслушиваясь в разговоры прохожих. А тем было о чем посудачить! Балкон выходил на оживленную улицу близ торговой площади, где находились самые дорогие лавки и самые модные заведения. Юную девицу было отлично видно со всех сторон. Мягкие лучи полуденного солнца играли на ее волнистых медно-красных волосах, распущенных по белоснежным плечам, на щечках, еще по-детски округлых, лежал легкий румянец, а пухлые губки то и дело трепетали, пряча улыбку. Право слово, загляденье!

– О прекраснейшая! – воззвал один из топтавшихся внизу юношей, задрав голову так, что шапка слетела на грязную мостовую. – Подари мне прядь своих чудесных волос! А я посвящу тебе сонет… нет, целую поэму!

– Какой толк девушке от твоих виршей, дуралей! – перебил стихоплета приятель под общий хохот собравшихся. – Эй, красотка, я напишу с тебя портрет, и не какой-нибудь, а в образе богини любви – за одну только тоненькую прядку! У тебя вон какая копна красного золота, ну не скупись, прелесть моя!

Рыжая млела от удовольствия, но продолжала прикидываться, будто ничего не видит и не слышит. Хотя так и подмывало обернуться, поболтать с парнями, подразнить, посмеяться…

– Опять торчишь на виду у всего города! – прошипела старшая сестра, высунув голову на балкон. – Вот скажу матери, снова поставит тебя на горох!

– Или обрежет под корень твои красные космы! – пискляво вторила средняя сестра, тоже заглядывая в дверной проем. – Давно ведь грозилась…

– Ох девочки, почему бы вам не оставить меня в покое? – не поднимая головы, томно отозвалась красавица.

– Потому что нам за тебя стыдно! – выдохнула старшая сестра, бледнея от злости.

– Скорее, завидно, – безмятежно поправила ее рыжая.

– Ты позоришь нашу семью! – добавила средняя, явно копируя тон матери.

– Да? – рыжая изогнула тонкую бровь. – Тогда почему женихи папаше прохода не дают, хотя мне только-только исполнилось шестнадцать? Что, сестрички, обидно, что не к вам сваты толпой валят?

Внизу, под каменным сводом арки, дородная женщина в белом одеянии жрицы переглянулась с хмурым монахом в черном плаще. Они слышали каждое слово из перебранки трех сестер.

– Ладно, пойду-ка я прогуляюсь к фонтану, – сказала рыжая, поднимаясь с табурета, – все равно вы не дадите мне спокойно почитать.

– Чепец надень!

Старшие сестры еще что-то выговаривали рыжей, но жрица и монах уже спешили в сторону площади, посреди которой журчал и струился единственный в городе фонтан. Не прошло и четверти часа, как они увидели юную красотку в зеленом платье под цвет глаз и миниатюрном кружевном чепчике, нисколько не скрывавшем медных кудрей. Девица направлялась к фонтану все с той же книжкой в руках и сначала попыталась обойти неожиданную преграду в виде пары служителей Звезд, увы, безуспешно.

– Будьте добры, позвольте мне пройти, – вежливо сказала она звонким голоском, когда чужестранцы встали у нее на пути.

– Но тебе ведь совсем не туда надо, – вкрадчиво проговорила всемудрая сестра.

– А куда же, если не секрет? – не растерялась бойкая девица.

– В королевский дворец Амарты.

– О как! А зачем?

– Чтобы занять свое законное место. Ведь ты – принцесса страны Бессмертия!

– Да ладно! – усмехнулась рыжая, однако зеленые глаза настороженно сузились. – Тогда почему я родилась в доме торговца колбасами?

– И в кого же ты уродилась, в таком случае? – невозмутимо парировала жрица. – Много ли в доме рыжих и зеленоглазых?

Девица нахмурилась:

– Только я…

– Разве тебе никогда не говорили, что ты не такая, как они, что позоришь свою семью?

– Считай, каждый день…

– Знай же: едва ты появилась на свет, тебя похитили и подложили вместо новорожденной дочери торговца. Но вот мы нашли тебя, принцесса Амарты, и готовы немедля вернуть домой! – жрица указала на крытую повозку, что стояла на углу площади; две резвые лошади нетерпеливо прядали ушами.

– Что, прямо сейчас? – изумилась девица.

– А ты жаждешь расцеловать на прощанье доброго мясника? Поплакать на груди у приемной матушки, обнять любимых сестричек?

Девица замотала рыжей головкой:

– Нет, конечно, но…

– Не волнуйся за них, – убедительно продолжала жрица. – Властители Амарты не любят оставаться в долгу. Твои бывшие сестры получат такое приданое, что женихи выстроятся к ним в очередь!

– А, ну тогда ладно, – окончательно сдалась рыжая и позволила жрице усадить себя в повозку.

Воин-монах тотчас запрыгнул на козлы, и застоявшиеся рысаки понеслись по булыжной мостовой, прочь из провинциального городка на западной границе Амарты.

Новоявленная принцесса предвкушала славное путешествие, но не тут-то было! В дороге жрица не проронила ни слова, кроме коротких команд: «Выходи, садись, ешь, пей, спи…» А черный монах-кучер, похоже, вообще был нем. Так что красотка изнывала от скуки.

На четвертый день пути, подъезжая к придорожному постоялому двору, они увидели у ворот точно такую же повозку. Кучер в монашеском одеянии возился с задними колесами. Велев пассажирке оставаться на месте, дородная жрица выбралась наружу и двинулась навстречу низенькой горбатой сестре, что выскочила из второго экипажа. Рыжая незаметно приоткрыла дверцу, чтобы слышать их разговор:

– Что случилось, сестра? – спросила дородная.

– Кажись, ось сломалась, придется менять, – пожаловалась горбатая.

– Ох-ох, это надолго… А кто у тебя?

Горбатая сестра с досадой махнула рукой:

– Сама посмотри.

– Давай ее ко мне, довезу обеих, – предложила дородная, заглянув в окошко сломанно      й повозки. – А то пока вы починитесь, бедняга последний вздох испустит…

– Благодарю тебя, сестра, очень выручишь! – радостно зачирикала вторая жрица, затем распахнула дверцу. – Вылазь, только живо! Ну же!

Девочка, что появилась мгновенье спустя, чуть не упала, спрыгивая с подножки – то ли от неуклюжести, то ли от слабости. Была она тоненькой, худенькой, почти прозрачной, того гляди, ветром сдует. Бледное личико с запавшими темными глазами больше подошло бы кладбищенскому призраку, чем живой барышне. Да и одета она была соответственно: линялое платье в заплатах болталось на ней, как на огородном пугале, из-под замызганной косынки выглядывали сальные мышиного цвета волосы.

– Садись в ту повозку! – торопила горбатая жрица девчонку, таща ее за руку. – И благодари всемудрую сестру, что согласилась доставить тебя…

И вот экипаж, запряженный горячими рысаками, мчится дальше по ухабистой дороге, и уже две девочки трясутся рядышком на одном сидении, напротив дородной жрицы.

Рыжая сперва молча изучала неожиданную попутчицу, но не выдержала, заговорила:

– Ну привет, привет… Как тебя зовут?

Новенькая захлопала глазами, однако ответить не успела – это сделала жрица:

– Ее зовут Двитья, раз ее раньше нашли. А тебя, следовательно, Тритья.

– Я – Тритья? – ужаснулась бойкая девица. – Кошмар! Нет-нет, у меня уже есть имя, и очень красивое. Меня зовут…

– Так зовут дочь мясника! А принцессу Амарты зовут Тритья.

Рыжая недоуменно поморщилась, хотела возразить, но передумала. Новенькая, мысленно окрещенная ею Мышкой, по-прежнему молчала, только моргала еще сильнее.

– Ну хорошо, – спустя какое-то время снова не утерпела первая девица. – Я так понимаю, ее тоже везут в Пур? Тоже во дворец, что ли?