Это была бойня. На самом-то деле, остановить Ярана у этих людей шансы имелись. Не такой уж он и неуязвимый. Но это надо не потерять головы, бить в уязвимые точки… Или просто открыть плотный огонь – хоть одна пуля из сотни да найдет, куда ударить. Но для победы надо проявить стойкость, дисциплину, готовность умереть, задерживая атакующее чудовище на те секунды, что нужны товарищу для перезарядки оружия. На подобное способна регулярная армия, но не шайка головорезов без внятной иерархии, помноженной на палками вбитой дисциплину. И пока Яран рвал на куски оказавшихся впереди, задние уже развернулись и побежали, завывая от ужаса.

– Всех убью! – проревел он вслед. Больше для острастки – исполнить-то угрозу он мог, вот только времени на то, чтобы гоняться за этими трусами, сейчас решительно не было. В любой момент к ним могло прийти подкрепление, а толпой завалить можно кого угодно.

Сбросить кирасу – сейчас она будет только мешать. Вся спина в дырках, арбалетный болт торчит… Но свою задачу неуклюжая железяка выполнила, ослабив удары пуль как раз настолько, чтобы их могла выдержать чешуя.

Следом за кирасой отправилась рубаха – изорванная, бесполезная. Спина ощутимо ныла – пули не пробили естественную защиту Ярана, но ушибли изрядно. Плевать! Развернулись могучие кожистые крылья, до того скрытые одеждой от чужих глаз. Яран прикинул ширину окна – нормально, не помешает. Брызнули осколками вышибаемые стекла – табуретка, которой воспользовался Яран, пришлась очень кстати. Аккуратно, чтобы не смахнуть ненароком подопечных ставшим огромным телом, Яран шагнул к детям:

– Ничего не бойтесь, ясно?

– Ясно, – оба закивали. – А мы полетим?

– Да. Когда-то я обещал вас покатать – придется исполнять обещание сейчас. Держитесь!

Когда очередная толпа чужаков ввалилась в комнату, там никого не было. Лишь ветер развевал занавески. Демон исчез, улетел в неизвестность, унося с собой наследника графства.

Несколько лет спустя

Девушка сидела на скамейке и читала книгу. На коленях у нее свернулась калачиком пушистая кошка. Девушка не замечала ее, и не было в том ничего удивительного. Люди вообще редко могут видеть призраков, а именно им кошка и была. Она умерла уже больше года назад. Просто от старости. Но хозяйку оставить так и не смогла, а потому вместо того, чтобы отправиться в свой кошачий рай, осталась рядом с ней, приглядывать и защищать. В крошечных мозгах не хватало разума, чтобы понять, сколь бессмысленным было это занятие. И все равно такая верность стоила уважения.

Впрочем, единственный, кто мог бы оценить картину, сейчас был занят. Очень занят – гром металла, разносящийся над округой, говорил об этом лучше всяких глашатаев. Те, кому не повезло жить по соседству, кривились, но молчали – во-первых, кузнец и так, не пытаясь отстаивать свои права, расположился на отшибе, у реки. А во-вторых, когда ему надоедали жалобы и угрозы, он начинал бить морды, и получалось у него это просто шикарно.

Причина грохота, куда более звонкого и громкого (а заодно непрерывного и размеренно-однообразного), чем в обычной кузнице, была проста. Вместо подмастерья с его ограничениями по физической силе и времени использования, здесь работал водяной молот. Речушка, у которой стояла кузница, была невелика, но хозяин сделал запруду, установил колесо на манер мельничного, а от него уже, через хитрую систему шестерней, привел в движение тяжелую железную болванку, плющащую металл быстрее и эффективнее обычных молотов.

Разумеется, годилась она только для черновой обработки, доводить изделия до ума приходилось уже вручную, но все равно результат получался куда быстрее, чем у конкурентов. Те злились, грозя намылить изобретателю шею, а реку и вовсе пустить в другое русло, но пока что этим дело и ограничивалось. Во-первых, кто кому намылит – это вопрос, а во-вторых, с протекающей по выдолбленному за века в скале желобу рекой так просто не совладать. Ну и еще один маленький нюанс – продукция этой кузницы не только делалась быстрее, но и качеством заметно превосходила грубоватые поделки соседей. И вот этого факта не мог отрицать никто в округе, почему и уходили мастеру наиболее «вкусные» заказы от местных дворян, жаждущих иметь не просто кирасу, шпагу или нож, а что-то выдающееся.

Вот и сейчас мастер заканчивал очередную поделку, сердито ворча под нос. Вот неймется человеку – вбил себе в голову, что сталь должна быть непременно узорчатой. Мол, и крепче, и рубит лучше, и… Перечислять то, что вбил в голову считающий себя знатоком толстяк, можно было долго. Проще кивнуть, сделать, что он просит, тем более платит честно и весьма щедро. Любой каприз за ваши деньги – и кому интересно, что того же результата можно добиться, используя не столь уж большой набор присадок и грамотную закалку?

Отложив почти готовый клинок рапиры, кузнец вздохнул и повел широченными плечами, разгоняя кровь. Все, осталась полировка, и можно устанавливать эфес. Получится загляденье – это уже сейчас ясно, вот только и сил потрачено изрядно. Но доделывать оружие он будет завтра – хватит, устал, да и поздно уже. Солнце садится, и, несмотря на широкие окна, становится темно. Зачем портить зрение?

– Эй, Питер, заканчивай!

– Сейчас!

И действительно, уже через пару минут грохот, доносившийся из большой кирпичной пристройки, где, собственно, и располагался водяной молот, стих. Еще через минуту появился и виновник тишины – высокий парень с очень широкими, развитыми каждодневной нагрузкой плечами. Руки его были сплошь в мелких ожогах – брызги раскаленного металла летят иногда далеко. Впрочем, он давно привык к этому и воспринимал боль как нечто само собой разумеющееся. Широкий кожаный фартук в подпалинах и мокрые от пота волосы довершали картину.

– Хотел закончить, – пояснил ученик, хотя никто его не спрашивал.

Кузнец лишь кивнул:

– Молодец. Иди, шустренько искупайся, и ужинать.

Когда парень, то и дело встряхивая заросшей буйной юношеской шевелюрой головой, с которой во все стороны летели мелкие капли воды, поднялся от реки, Сара как раз заканчивала накрывать на стол. Не в доме, хотя кузнец отстроился, по меркам обычных мастеровых, неплохо – два этажа, широкие, застекленные (ох и дорогое удовольствие!) окна. Однако же как-то так повелось у них, что летом обедали во дворе, где была сооружена и небольшая печь, и аккуратная, покрытая незатейливой, но красивой резьбой беседка. Последнее все соседи считали блажью и господскими замашками, однако же про себя. Все по той же причине – советчиков кузнец невежливо посылал, а особо непонятливым запросто, с одного удара, исправлял прикус. Те злились и гадали, откуда в некрупном вроде бы человеке столько силы, но урок, однажды преподанный, усваивали быстро.

Сегодня их юная хозяйка превзошла сама себя. Впрочем, если бы у нее не получилось, тоже не беда. Все равно бы съели, нахваливая, ибо голод и физическая усталость – лучшие приправы. И неудивительно, что съели все махом.

Подмастерье управился быстрее всех, нетерпеливо поерзал, но дождался, когда наставник закончит, вальяжно откинется на высокую спинку скамьи и начнет задумчиво рассматривать сквозь толстые стенки не слишком ровно отлитого стакана перекатывающуюся внутри рубиновую жидкость. Вино кузнец пил самое простое и по чуть-чуть – так, чтобы немного расслабиться после тяжелого дня. Хозяин местного трактира его за это не слишком жаловал – на таком клиенте много не заработаешь. Кузнецу, однако, было плевать. Сейчас же он, скрывая за полуопущенными веками скачущий в глазах смех, наблюдал за все более нетерпеливо поглядывающим на калитку воспитанником.

– Да иди уж, – не выдержал он наконец. – Только переодеться не забудь.

Последнее сказано было уже в спину, вряд ли услышано и по большому счету не требовалось. Не тот человек Питер, чтоб умчаться к своей зазнобе в грязной рубахе и непричесанным. Так и получилось. Две минуты – и вот он, стоит на пороге. На ногах сапоги по последней деревенской моде, широкая рубаха с широким же поясом, штаны а-ля городской модник… Научить его стрелки наводить, что ли? Впрочем, к столь авангардному решению местное общество еще не готово. Ерунда. Главное, въевшаяся в кожу чуть не намертво копоть оттерта (ну, почти везде), а волосы не только уложены, но и перетянуты охватывающим голову плетеным кожаным шнурком. В общем, красавец-мужчина, укротитель женских сердец и вообще первый парень на деревне. Особенно учитывая, что это он с дамой сердца пузыри пускает, а сверстникам (да и кому постарше) дать в глаз может запросто, сил хватает.

– Не слишком долго, – с напускной суровостью прокомментировал увиденное кузнец. – А то будешь завтра с утра, как сонная муха, а у нас работы невпроворот.

Сара, активно обгладывающая куриную ножку, тихонько хихикнула. И закономерно поперхнулась и закашлялась. Кузнец повернулся к ней, состроил максимально грозную рожу, на которую только был способен:

– А ты вообще молчи. Не смущай человека. У него, может, судьба решается. Хотя не факт, что сегодня.

Это утверждение имело право на жизнь. Питер, конечно, молодец, но при общении с девушками терялся и мямлил, что в этом возрасте случается. Видел кузнец его зазнобу, как же. Пользуется моментом – в кои-то веки у девчонки есть возможность покомандовать парнем. А то у других она особой популярностью не пользуется – тем попышнее интересны, и чтобы вымя как у коровы. Эта же… Рядом с Сарой поставь – и разница будет разве что на лицо и цвет волос, а так даже рост почти одинаковый. Хотя, конечно, Сара еще растет.

Так вот, по меркам вчерашних крестьян далеко не красавица. А у Питера остатки воспитания в заднице играют, вот и запал. Впрочем, почему бы нет? В этом возрасте все влюбляются.

– Э-э-э…

– Деньги сам знаешь, где лежат. Много не бери.

– Я… не о том, – Питер зарделся, как красна девица. Кузнец и сам знал, что не о том, хотя бы потому, что и собственные деньги у парня имелись. Небольшие, конечно, однако честно заработанные – там забор подправит, там дрова наколет, а кому-то и нож скует да плуг починит. Нормальная практика для любого подмастерья, но надо же было как-то его расшевелить. – Я поговорить хотел.

– Говори.

– Без нее, – быстрый взгляд на сестру.

Ну вот, пошли мужские разговоры, что не для нежных детских ушек. Кузнец усмехнулся, кивнул:

– Ну, пойдем. А ты, – суровый взгляд в сторону Сары, – остаешься здесь. Сидишь, доедаешь и не подслушиваешь, а то выпорю.

Он мог, и угроза была отнюдь не пустым звуком. Девушка громко фыркнула, но перечить не посмела.

Правда, и разговор, состоявшийся за сараем, куда мужчины предусмотрительно отошли (слух у Сары был исключительно хорош), вначале развивался довольно вяло. Питер долго мямлил, не зная, с чего начать. Был такой недостаток у парня – вроде и силен, и храбр, и, когда надо, решителен, а вот в определенных вопросах телок телком. И лишь после грозного рыка, требующего вести себя, как мужчина, парень смог, наконец, выдавить из себя, что не знает, как подступиться к своей избраннице. Она ж красивая. У нее ж наверняка ухажеров куча. А еще они говорят, что когда… ну… это самое… В общем, она как бревно.

– Не расстраивайся. Если женщина красива, то в постели она не бревно, а как минимум калиброванный брус, – и еще качественная пила, способная выклевать мозги кому угодно, но это неоперившемуся юнцу знать пока не следовало, ибо опасно для неокрепшего сознания. Кузнец с трудом сдерживал смех. – И вообще, пошли их подальше. Как она сама послала, и можешь теми же словами. Какими именно, уточнишь сам в приватном разговоре.

– То есть…

– То есть никто из тех, кто тебе уши трет, с ней на сеновале не кувыркался. С ней вообще еще там никто не был. Думаю, она их всех отшила еще на этапе букетно-конфетного периода, вот и злятся теперь.