Исар продиктовал и отключился, оставшись стоять за спинкой своего кресла и изучать точку на карте, где пинговался телефон водителя. Тот не двигался с места, а ливень за окном даже здесь, под столицей, набирал обороты. Через час Исар захотел пить, но сил отойти от стола не нашёл.

И вдруг точка сдвинулась. Сначала неторопливо, в сторонку, а потом рванула по долхотской трассе, да так, что Исар и не представлял, как можно развить такую скорость на машине в дождь. Вряд ли же у Медведя есть унгуц? Весной ещё не было…

Медведь отзвонился ещё через полчаса, когда точка водителя плотно окопалась в жилом доме на окраине Долхота. – Доставили и твоего красавца, и груз в целости. Машину только бросили, уж извини. Я посмотрел по видео, там ось только что не пластиковая, стыдно, в моей-то семье и такое барахло! В следующий раз у меня спроси, где транспорт покупать.

Исар проглотил напоминание, что Медведь ему не семья, и сконцентрировался на важном:

– Как вы его уговорили бросить машину?

– Пфф! – Медведь немного заплевал динамик. – Он там на всю трассу раскорячился со своей поломкой. Я ему сказал, мол, поймают на таком, штраф будет за опасное вождение и помеху другим водителям. Он тут же из кабины выпрыгнул, ещё и сам товар перетащил!

– Какой штраф? – изумился Исар. – Он же сломался, сам говоришь, из-за некачественной детали!

– Вот я и говорю, – хохотнул Медведь. – Зелёный ты! Ну всё, бывай, а то сейчас связь прервётся. После тайфуна чтоб явился наконец и фурнитуру заказал!

Малышня

– А что это у тебя ребёнок жрёт? – спрашивает Янка, рассматривая Алёнку, прочно окопавшуюся в луже. Вытаскивать этого ребёнка из грязи себе дороже, и в отсутствие Азамата я даже не пытаюсь. А в присутствии он занимается этим сам и неизбежный скандал тоже сам выслушивает. Янкина дочка вот чинно-мирно строит муравейник из шишек на обочине лесной дороги, куда мы вывезли мелюзгу на пикник.

Я присматриваюсь.

– Какую-то бумагу. Тут не валялось ничего, это из салона, наверное.

Бумага у нас нынче не такая роскошь, как когда-то. Азамат недавно заставил Старейшин скинуться на проект озеленения какой-то неживой планеты неподалёку от нас. Вроде как в научно-исследовательских целях, но побочным эффектом стали промышленные заготовки бамбука, из которых на станции-спутнике стали гнать бумагу, да не простую, а всякую красивую и навороченную. Так что теперь Муданг уверенно выходит на рынок канцелярских товаров, кто бы мог подумать.

Янка подкрадывается и молниеносным броском бывалого педиатра выхватывает кусок страницы, тут же отбегая мне за спину. Алёнка возмущается, но тут на наше счастье в луже что-то булькает, и она отвлекается на звук.

– Тэк-с, почита-аем… Хм. Ой. Тут что-то странное.

Я тоже заглядываю в листок. Он исписан от руки по-муданжски, но буквы не складываются в слова. То есть выглядит, как текст, но сочетания букв невероятные, и никакого смысла не несут.

– Бред какой-то, – хмурюсь я. – Откуда у меня в салоне такое?..

Мы открываем унгуц и осматриваемся.

– Во! – Янка торжествующе тычет пальцем в оборванный уголок листа, торчащий из-под заднего сиденья. Сиденье мы откидываем и обнаруживаем под ним записную книжку в две ладони размером – измятую и пожёванную. Полистав, я убеждаюсь, что она вся исписана тем же странным шифром.

– Может, и правда шифр?.. – предполагаю я.

Мы переглядываемся. Янка от своего мужа немного набралась паранойи, да и мне становится не по себе. Я решаю позвонить Азамату.

– Ко-оть? Ты не в курсе, что такое за книжечка может лежать у нас в унгуце, вся исписанная каким-то кодированным текстом?..

– Ах вот она где! – внезапно радуется Азамат. – Это Чачин ежедневник. Он только на бумаге может вести, а Ирнчин запрещает государственные дела хранить незапароленными, вот и шифрует. Бедняга с ног сбился, ищет его весь день!

– Ну… – я оглядываюсь на Алёнку, а потом прикидываю, сколько листов вырвано из ежедневника, – что я могу сказать, твоя дочь всей душой радеет за госбезопасность.

И пусть весь мир подождёт

– Ну… Вот так пойдёт? – Исар показывает мне набросок на планшете.

Я недоверчиво кручу 3D-чертёж так и этак, ища подвох. Исар, конечно, уже получил прививку в виде адекватной жены, которую нужно слушать, так что не игнорирует требования заказчиц, как большинство муданжцев. Плюс, насколько я понимаю, проблема спального места на двоих его тоже должна была коснуться – Арай хоть и муданжка, но что-то мне не кажется, что они ночуют по разным комнатам. По крайней мере, днём их друг от друга не отколупать.

Это мы с Азаматом решили наконец заменить исполинскую кровать в нашей дворцовой спальне. Азамат уже какое-то время куксится на тему, что, мол, в комнате мало пространства и развернуться негде (хотя чего ему в спальне разворачиваться, когда у нас комнат полдворца?) и вообще, дети в любое время суток ломятся к нам попрыгать на этом ипподроме. Ну насчёт детей – это правда, хотя я лично проблемы не вижу: днём пусть их прыгают, а на ночь мы запираемся.

На самом деле, я подозреваю, что Азамат просто хочет что-нибудь заказать у Исара, сделав тем самым другу рекламу. Иначе почему было бы не заказать у того же мастера, что делал нам кровать на Доле? Но недостатка мебели мы не испытываем, а заказывать что-то бессмысленное и ненужное – вроде как не по-дружески. Вот он и придумал заменить кровать.

Однако поскольку у Азамата представления о двуспальной кровати довольно расплывчатые, он попросил заняться этим меня. Я наковыряла всяких картинок из каталогов и схем сборки и отправила всё это Исару, чтоб изучил. Ну и вот, верчу теперь проект.

– Вроде всё нормально, – неуверенно говорю я. Кровать как кровать, даже ничего лишнего не торчит, а то Исар любит какие-нибудь кручёные столбики в неожиданных местах присобачить. – Спинка выдержит, если к ней привязать верёвку и со всей силы дёрнуть?

– Кто дёргать будет? – неуютно уточняет Исар, косясь на меня.

– Азамат, понятное дело, – отвечаю рассеянно. Мы редко развлекаемся так, чтобы привязывать было надо меня, и в любом случае, рассчитывать надо на его силу.

– А… зачем?..

Я закатываю глаза. Всё-то этим муданжцам объяснять надо! Ну нет, Азамат хотел кровать, пусть сам и отдувается.

– Судя по тому, что Азамат попросил меня поставить квас, у вас с ним намечаются очередные посиделки? Вот его и спросишь. А пока просто постарайся сделать спинку попрочнее.

Исар, слегка оглушённый, отправляется дорабатывать проект.

Не знаю уж, стал он расспрашивать Азамата или нет, но в конце месяца кровать нам привозят, уже сразу с матрасом. Мама и Янка по такому поводу мне надарили постельного белья повыпендрёжней, так что Исарово произведение можно немедленно вводить в эксплуатацию.

– Старую-то куда? В музей? – спрашиваю Азамата, руководящего выносом тела.

– Зачем? В детскую поставим, пускай играют на ней.

Я прикидываю, как мы будем выковыривать Алёнку из дальнего угла под этим помостом, и велю заколотить всё досками.

Новая кровать проходит тест на “отлично” – спинка даже не скрипит, хотя мы подошли к испытаниям со всей основательностью. Проблемы, как ни странно, начинаются, когда мы наконец укладываемся спать.

Азамат во сне скатывается с кровати.

Дело в том, что наш пятиметровый помост занимал полкомнаты и стоял, конечно, вплотную к стене, так что Азамат залезал на свою половину у стенки где-то ближе к двери, намного дальше, чем заканчивались мои ноги, и нам было удобно. Однако теперь мы, как большие, поставили кровать к стене изголовьем, чтобы каждый мог спокойно ложиться и вставать, не лазая друг через друга. Вот Азамат с непривычки и свалился.

Мы ржём, конечно, и укладываемся обратно.

– Давай поближе ко мне, – говорю, – а то ты привык на трёх метрах раскатываться.

Проспать удаётся ещё пару часов, а потом опять слышу глухой стук – и взъерошенная голова мужа виднеется за краем кровати.

Всего он падает трижды, и на третий раз уже не пытается снова лечь, благо занимается рассвет.

– Чего тебе рядышком не лежится? – давлюсь смехом я, протирая глаза после спячки с препятствиями. – Ты вроде раньше не уползал от меня под утро.

– Да я вроде засыпаю рядышком, – разводит руками Азамат. – А просыпаюсь на полу! Не знаю, может, матрас слишком пружинистый, на Доле ведь нет такой проблемы!

Матрас на замену проще всего тоже заказывать через Исара, а то кому другому придётся сто лет объяснять, зачем такие габариты. Азамат звонит ему, как только становится прилично по времени, но там тишина. И тишина эта длится до полудня, когда Азамат уже начинает беспокоиться и звонит на рабочий.

– У хозяина выходной, – объясняет в трубку секретарь. – Ближайшие дни просил не беспокоить.

Азамат кладёт трубку и высказывается, как он обычно себе не позволяет.

– Экспериментирует, – вздыхает он. – Не надо было ему рассказывать, зачем спинку укреплять, пока заказ не проверили!

Борода императора + Дружеские секреты

Лифт раскрыл двери на банном этаже, и Арай поспешно вышла. Дворцовый лифт она не любила, но лестницу ей никто не показал, а тыкаться самой в разные двери было как-то неудобно.

Как и ожидалось, Камышинка нашлась в бассейне, во всей ярко-оранжевой красоте. Даже голубоватая вода вокруг неё казалась зелёной. С тех пор как Чача перевёз семейство во дворец, Камышинка в холодное время года хотя бы полдня каждый день торчала в воде, выделывая там кренделя и помахивая над поверхностью переливающимися плавниками. Летом же она предпочитала так развлекаться в Ахмадмирне, распугивая рыбаков.

Арай заглядывала к ней регулярно – сначала, потому что Исар просил узнать, куда вкладывать деньги. Камышинка предсказывала события на бирже существенно точнее, чем муданжские боги, за что Император даже назначил её на какой-то там пост в министерстве экономики. По идее, посторонних к ней вообще не пускали, а то если весь Муданг побежит за советом по инвестициям, предсказания будут меняться быстрее, чем Камышинка успеет их произнести. Но Арай могла входить в жилую часть дворца свободно как личная студентка Хотон-хон, а заглянуть по пути туда или оттуда на другой этаж – плёвое дело.

Впрочем, после пары первых визитов по делу она стала заходить и просто так, поболтать, полюбоваться на чешуйчатую гимнастику. Подруг у неё так и не прибавилось – если не считать персонажиц типа Шёлковой, – а Исар появлялся в столице только на день через три-четыре, и Арай не хватало общения. Камышинка, кажется, тоже радовалась её приходу, хотя по её невыразительному лицу трудно было судить.

– О, ты здесь! – обрадовалась Арай, едва завидев оранжевое пятно в воде. – Я заходила пару дней назад, тебя не было.

Камышинка вынырнула и уложила своё белое, почти человеческое лицо на край бассейна, издав какое-то невнятное мычание.

– Ты в город ходила? – спросила Арай, устраиваясь на краю шезлонга.

– Нет, – Камышинка моргнула своими круглыми глазами, немного очеловечивая черты лица. – Дочек навещала. Ахмад-хон ездил в Худул. Муж взял меня тоже.

– Ого, это ты в Хинделин плавала? – поразилась Арай. Про эту речку в её родном краю говорили редко, но всегда с придыханием и благоговением, потому что зайти в неё могли только самые умелые лодочники и только с разрешения жуткого местного хозяина леса. – И как там?

– Холодно, – вздохнула Камышинка, выдув откуда-то из-за щёк грозди пузырей. – Девчонки резвятся, греются.

– Как же они там зимуют? – озаботилась Арай. Дочек Камышинки она видела только при рождении, и они выглядели не очень-то теплокровными, но как знать… Камышинка сама вроде бы из тёплых краёв.

– Хозяин леса вырыл лужу, – пояснила Камышинка и кувырнулась назад, чтобы снова выплыть в другом углу. – С опавшими листьями. В своей норе. От него много тепла.