Проходит, наверное, минуты две, и вот появляются долгожданные яйца. В камеру падает сразу два яйца. Я тихонько отодвигаюсь, чтоб и другие могли краешком глаза взглянуть, как гнездо заполняется яйцами. Черепаха тужится, в камеру падают сразу три яйца, и толпа ахает.

Интересно, не мешаем ли мы ей. Но люди на берегу – залог того, что никто не придет ее убить. Так устроен мир: докучливая восхищенная толпа – вот цена, которую черепаха платит за свою жизнь. До того как в 1990 году возникла организация «Искатели природы», браконьеры убивали чуть ли не половину всех черепах, которые выходили гнездиться на берег Тринидада (ради мяса или сорока литров масла, которые можно добыть из одной рептилии). За последние десять лет благодаря «Искателям природы» гнездование черепах своими глазами увидели семьдесят пять тысяч человек, и количество туристов неизменно растет. Теперь едва ли не каждый житель Тринидада знает об этих гигантских морских черепахах, которые находятся под угрозой исчезновения. Это значительно сократило браконьерство. «Искатели природы» принадлежат к главной организации по восстановлению популяции черепах в Карибском бассейне – «Сети по сохранению морских черепах большого Карибского моря» (Wider Caribbean Sea Turtle Conservation Network, WIDECAST).

Каждый раз, когда черепаха изгибает хвост, она выталкивает из себя по два, по три, а то и по четыре яйца. Они кажутся не то бумажными, не то резиновыми. Скорлупа черепашьих яиц не хрупкая, как у птиц; она представляет собой нечто среднее между кожей и пергаментом. Если песок прохладный, то яйца пролежат в нем около двух месяцев, если горячий – около шести недель. За это время цепочка ДНК в оплодотворенной яйцеклетке превратит желток в морскую черепаху.

– Если вы хотите потрогать черепаху или сфотографировать ее, то сейчас самое время, – тихо говорит бабушка Савита.

Возможно, вы думали, что откладывание яиц – самый ответственный и деликатный момент в процессе гнездования. Но на самом деле кожистая черепаха сейчас будто находится в состоянии транса.

За двадцать лет, с 1980-х до начала 2000-х, мировая популяция кожистых черепах сократилась примерно на 70 %^{5}. В одном научном исследовании отмечается, что такой огромный спад произошел всего за четырнадцать лет; по приблизительным оценкам, количество взрослых самок резко сократилось со 115 000 в 1982 году до 35 000 в 1996-м^{6}. В основном кожистые черепахи гибли, запутываясь в рыболовных снастях. Кроме того, люди откапывали их яйца ради еды и для того, чтобы продавать под видом афродизиака.

Поскольку сокращение популяции было таким стремительным, Международный союз охраны природы присвоил виду кожистых черепах статус «находящийся на грани вымирания»^{7}. Однако судьба этого вида по-разному складывается в двух океанах. Данные по главным гнездовьям морских черепах в Карибском заливе, Малайзии и Мексике, которые ученые тщательно собирали в течение нескольких десятилетий, а также с побережья Коста-Рики, которые поступали с начала 1990-х годов, говорят о следующем: количество взрослых самок в Тихом океане сократилось почти на 95 %^{8} – с 90 000 особей в 1980-х годах до менее 5000 особей к началу нового тысячелетия. В Атлантическом океане, напротив, количество кожистых черепах остается довольно стабильным, а некоторые популяции даже начинают восстанавливаться.

– В 1990-х количество черепах явно возросло по сравнению с тем, сколько их видели в 1970-х, – говорит Скотт. Ежегодно на пляжи Тринидада приплывает около шести тысяч самок, чтобы отложить яйца.

Вывод Скотта таков: «В Тринидаде популяция черепах растет, в Гайане и Суринаме – без изменений. В северной части Карибского залива и во Флориде рост стремительный».

* * *

Кожа на ее задних ластах очень мягкая; под ней сразу чувствуются длинные косточки фаланг. Голова – гладкая на ощупь. Шея и плечи – плотные, мягкие и теплые (теплее, чем песок). Если провести по ней ладонью, спина кажется твердой как камень; но достаточно слегка надавить пальцем, чтобы почувствовать над костями мягкую и податливую кожу.

Скотт рассказал мне, что эти косточки не больше трех сантиметров в диаметре и сцеплены друг с другом, как маленькие детали конструктора.

– Если на кожу надавить ладонью, то очертания этих косточек проступят на поверхности, словно пазл, который накрыли тканью, – говорит он.

Про «панцирь» кожистых черепах часто говорят, что он на ощупь резиновый, но мне он больше напоминает гладкую и плотную поверхность каремата. Царапнешь его ногтем – и пойдет кровь.

Когда около восьмидесяти яиц, каждое размером с бильярдный шар, заполняют песочное углубление, черепаха приступает к откладыванию еще пары десятков более мелких яиц. В этих странных небольших яйцах нет желтка и нет эмбриона. Их откладывают только кожистые черепахи, и функция их до сих пор неясна. Возможно, они создают воздушное пространство наверху гнезда, поддерживают нужный уровень влажности или защищают от насекомых и грибка. А возможно, что детенышам, которые рождаются с длиннющими ластами, так будет удобнее выбираться наружу. Точно этого не знают даже эксперты.

Каждая кожистая черепаха гнездится в среднем около семи раз за сезон с интервалом в десять дней. И хотя в одном гнезде насчитывается всего каких-нибудь 65 или 85 яиц (в Тихом и Атлантическом океанах соответственно), из-за частого гнездования им удается отложить в среднем 450–600 яиц за сезон. В этом смысле кожистая черепаха – рекордсмен. (Другие морские черепахи откладывают яйца всего два, максимум четыре раза, оставляя в каждой кладке около ста яиц.) Вполне возможно, кожистые черепахи способны давать больше потомства в год, чем прочие пресмыкающиеся или млекопитающие. Птицы не могут с ними даже конкурировать.

Кожистые черепахи, эти самые бесстрашные из рептилий, предпочитают неприступные берега. Им нравятся открытые пляжи с зернистым песком и крутыми склонами, которые омывают волны прибоя. Такие пляжи, как правило, неустойчивы, поэтому даже при благоприятных условиях гнезда черепах часто смывает водой. Видимо, именно по этой причине черепахи стараются сложить свои яйца «в разные корзины», не полагаясь на сохранность берега.

– Сегодня она откладывает яйца здесь, а в следующий раз за два километра отсюда или за двадцать километров в той стороне, – объясняет Скотт.

Почему черепахи выбираются на такой крутой предательский берег? Может быть, они боятся застрять на мелководье во время отлива из-за своих немаленьких габаритов? Ведь здешние черепахи любят появляться на берегу вместе с приливом, когда вода ближе всего подходит к местам гнездования.

Кладка окончена, и теперь черепаха начинает закапывать яйца в песок задними ластами и присыпать их сверху. Она растопыривает ласт как лопаточку размером с теннисную ракетку и утрамбовывает песок. Она делает это с таким проворством, словно это не ласт, а рука в кожаной перчатке.

Понимает ли она, что делает? Что она испытывает, когда совершает все эти действия? Откладывает яйца, которые больше никогда не увидит, оставляет потомство, о котором почти наверняка ничего не узнает. Все эти действия она должна совершить в определенной последовательности, каждое из них должно длиться строго отведенное время и привести к совершенно определенному результату. Понимает ли она, зачем вообще все это нужно? Но как ей это понять? Ведь все это она делает, подчиняясь внутреннему позыву, вероятно сходному с нашими собственными желаниями и потребностями: нам ведь тоже знакомо чувство, когда нами движет не разум, а нечто другое. Я пытаюсь найти аналогии, но, кажется, в человеческой жизни нет ничего в точности похожего на то, что происходит сейчас в голове у черепахи. А если что-то и есть, то черепаха, возможно, понимает больше, чем я предполагал. Такое тоже возможно.

Теперь, закончив утрамбовывать гнездо, она внезапно делает передними ластами три мощных энергичных толчка и отбрасывает песок назад. Я за три метра чувствую ее тяжелые удары по земле. Взмахнув передними ластами, она с силой обрушивает их на берег, перемещает огромные массивы песка, заметает следы своего благородного подвига.

Затем она отдыхает. В горле ее тяжело пульсирует дыхание. Внезапно что-то привлекает взгляд Скотта, и он подходит поближе:

– Видите вот это? – Через все ее плечо к подмышечной впадине с мягкими складками кожи проходит розовая полоса. – Должно быть, здесь у нее в плече застрял крючок, и леска намоталась на ласт. Это могла быть ярусная сеть или сеть на омаров. Как бы то ни было, тут у нее типичный шрам от рыболовной лески.

Один из наших провожатых добавляет, что однажды видел черепаху, которая проглотила часть рыболовной снасти с несколькими крючками. «Она вся была опутана леской, леска зашла ей в горло, а крючки торчали из-под хвоста».

– Да уж, эти старушки многое повидали, – добавляет Скотт.

Когда он подсчитал, что ежегодно от пятисот до шестисот черепах в Тринидаде запутываются в одних только жаберных сетях, он пошел разговаривать с рыбаками. Некоторых черепах удается освободить, другие тонут. Кого-то убивают ради мяса и масла. Однажды Скотт решил проследить за девятью кожистыми черепахами. Четыре запутались в сетях, даже не успев выйти из вод Тринидада, три из них погибли.

Скотт дезинфицирует кожу черепахи в том месте, где собирается прикрепить металлическую бирку. Показывает нам, где именно:

– Ни в коем случае не на мягкую кожу в основании ласта. Чуть подальше: вот здесь. Тут бирка не поцарапает ей кожу.

П-образная скобка плотно обхватывает кончик ласта. Крепится она острым треугольным шурупом, который проходит сквозь ласт и защелкивается в специальном отверстии с другой стороны скобы.

– Когда прикрепляете бирку, обязательно убедитесь, что она смотрит острием вверх, иначе черепаха может поцарапать себе шкуру, когда вытянет ласты по швам.

Скотт крепит бирку. Металлический шуруп прокалывает ласт, и я вздрагиваю. Но черепаха не реагирует. Должно быть, я переживаю за нее больше, чем она сама: черепахи с бирками часто возвращаются на тот же берег. Конечно, это большой прогресс по сравнению с убийством черепах ради их мяса.

Пока я наблюдаю за ней и за людьми на берегу, я все время думаю о том, как по-разному может человек обращаться с животными. Мы способны на самую искреннюю доброту и на такую же сильную жестокость. И то и другое в одинаковой степени естественно и выучено на опыте.

Она начинает ползти вперед, затем останавливается, поворачивается всем телом то в одну, то в другую сторону, разбрасывает по кругу горы песка, делает взмахи ластами, как ребенок, рисующий снежного ангела. Затем черепаха разворачивается, ползет немного вперед и снова начинает швыряться. В воздух при этом летит не только песок, но и кокосовые орехи. Мало-помалу она так запутывает следы, что уже невозможно понять, где на этом небольшом перепаханном участке пляжа находится гнездо.

Ее глотка от напряжения наливается розовым цветом.

И вот, спустя полтора часа с тех пор, как она взобралась на берег, ее движения в очередной раз меняются. Она перестает рыть песок, и становится понятно, что теперь она направляется к морю. С каждым рывком своих весел она продвигается вперед и устремляется прямиком к воде. С каждым толчком расстояние между ней и линией прибоя сокращается, пока наконец черепаху не начинают омывать волны.

Когда она лежала в углублении, я еще не вполне осознавал ее невероятные размеры. Все знают, что у черепах плоский живот. А здесь, на ровном песке, внезапно становится видно, что она вовсе не плоская: достаточно встать с ней рядом, чтобы понять, что ее спина, словно бочка, возвышается над землей чуть ли не на метр.