Кое-какая мебель жалась по стенам в единственной большой комнате, не разделённой перегородками.

Стол, пара стульев, комод, две кровати. Всё или ржавое, или перекошенное, вспученное, скособоченное. Шкафа нет, вместо него – полки, повалившиеся одна на другую. Треснутое зеркало в углу. На полу бельевая верёвка с остатками полусгнивших тряпок.

Маленькую кухню отделяла от этого «зала» только большая печка. Там, в углу, ещё полки, часть которых тоже упала, и небольшой шкафчик. С трудом открыл его с помощью выдерги – так заржавели петли, – но внутри только панцири насекомых, какая-то труха и несколько разномастных тарелок.

На полу кухни среди спрессованных листьев валяются ржавые банки, осколки посуды, кастрюли и кое-какая утварь. Тут же перевёрнутая бесполезная маленькая электрическая плитка и раковина… значит, в доме имелся водопровод. Примитивный, правда. Ага, вот и труба… дырявая, как решето. Видимо, вода поступала из какой-то ёмкости. Сейчас, ясное дело, из колодца придётся поднимать. Главное, чтобы оттуда она не ушла.

Это он уже проверил, в первую очередь. Слава богу, вода в колодце была. И слой льда не очень толстый, он смог его проломить. Почему-то Саша подумал, что там, в глубине, вода не так заражена.

Ванны и унитаза нет. Удобства – во дворе. Странно было ожидать иного.

Саша надеялся, что, приложив усилия, сможет сделать дом обитаемым.

Кое-как забрался на чердак по хлипкой полусгнившей лестнице. Даже под его невеликим весом перекладины скрипели, хрустели и прогибались, а две и вовсе переломились. Хорошо, что Саша был к этому готов, и ему удалось не свалиться. Перекрытия и стропила были в приличном состоянии. Снега, как он и ожидал, намело довольно много через щели в обрешётке. Надо бы его с чердака скинуть. Но он подумает об этом завтра. А сегодня ещё надо проверить дымоход.

Проявляя чудеса ловкости, спустился с чердака и занялся печкой. Поджёг растопку – бумагу и куски старого картона, всё это он по-хозяйски собирал при любой возможности в городских квартирах, сушил и расходовал всегда очень экономно. Загорелись щепки, потом занялись и дрова. Из трубы пошёл дымок. Вроде тяга есть… Значит, дом можно приватизировать. Или арендовать? Не знал Младший таких тонкостей.

Вряд ли кто-то возмутится и обжалует его право пожить здесь. В «признаков» парень не верил.

Щели в печи хорошо бы замазать, но он не представлял, где взять зимой в глуши какой-нибудь материал для этого. Кроме глины, ничего в голову не приходило. Опять дефицит знаний. Хотя с виду печурка почти целая. Продержится.

Туалет во дворе развалился, и даже место, где он стоял, невозможно было определить. Но это ерунда. Главное – в яму не провалиться. Там уже всё давно перегнило, но не хотелось бы сломать ногу. Может, взять завтра дрын подлиннее и пройтись по участку, поискать, потыкать снег. Обычно сортиры ставили на задворках. Похоже, эта деревня стоит мёртвой давно. Когда её покинул последний житель – только боги знают. Может, немногие уцелевшие коротали долгие зимние вечера ещё несколько лет после катастрофы и пытались вырастить скудные урожаи за короткое лето. А может, кто-то из городских беженцев прятался тут или пережидал самые страшные дни Зимы. Но все они сгинули десятки лет назад.

Стёкла Саша вставлять не умел, они не пригодились бы, даже если бы и отыскал их в чьём-нибудь сарае. Ничего похожего на плёнку тоже не нашлось. Поэтому пришлось заколотить окна наглухо. В комнате стало совсем темно, зато гораздо теплее. Заодно и согрелся от работы.

Но сквозняки в доме всё равно остались неслабые.

«Не пойдёт. Всё тепло будет выдуваться».

Надо законопатить щели между брёвнами, они сильно рассохлись. Если на улице минус сорок, хорошо бы в доме нагреть хотя бы до нуля. Он всё равно не собирается раздеваться, а спать будет в куртке и штанах в застёгнутом мешке. Может, дополнительно соорудит что-то вроде палатки в комнате. Или полог натянет над кроватью.

Первая ночь на новом месте прошла спокойно. Он ещё недостаточно окреп после лучевой болезни. Вроде бы сегодня ничего особенного не сделал, но очень устал. Едва растянулся в своем мешке, как тут же провалился в сон. Утром сквозь щели в неплотно пригнанных досках, которыми он вчера забил окна, просочился бледный слабый свет. В комнате уже можно было всё рассмотреть. Это, конечно, хорошо, но температура в доме сейчас была примерно как на улице. Печка давно прогорела и остыла. Саша понял, что вчера за хозяйственными хлопотами так и не поел. Ничего, вот он разберётся с самыми неотложными делами, хорошенько протопит в комнате и поест в тепле и в безопасности. А потом можно продолжать работы по благоустройству, но уже без аврала. Поработает – отдохнёт. Он никуда пока не торопится.

Сначала заткнул самые крупные щели, хотя на это ушла уйма времени. Потом понял, что холодом тянет и сверху. Потолок не имел никакой обшивки. Надо снова лезть на чердак и положить там какой-нибудь утеплитель.

Он опять начал бродить по соседним участкам, по уцелевшим сараям и гаражам. Всё, что могло пригодиться, стаскивал к себе, как суслик в норку. Саша знал, что для утепления перекрытий годится минеральная вата. Но если он обдирал её откуда-то, она тут же рассыпалась в руках. Ещё подошёл бы керамзит. Вот только как он выглядит? Можно использовать пенопласт и даже шлак и золу из печки. Конечно, быстро он не доведёт всё до ума. Постепенно будет делать.

Надо позаботиться и о запасе топлива. Тут должны были топить углём. Он видел во многих дворах постройки, похожие на углярки. Надо покопаться там. А вот дров в деревне сколько хочешь. Но надо найти достаточно сухие, чтобы с их помощью сушить новые партии. Хотя уголь даёт тепла куда больше. Но годен ли он ещё?

Это хорошо, что сюда не провели газ. А электричество, видимо, стоило дорого, чтобы только им обогреваться. Саша знал, что предки умели делать хорошие электрообогреватели и нагревательные панели, но понятия не имел о тарифах на электроэнергию. Догадывался, что стоило это недёшево. Если бы тут стояли эти сложные системы, а не печка, его ждал бы сейчас крупный облом.

Уголь так уголь. Привычно. Хоть крыши этих сараюшек и провалилась, а внутрь нанесло земли, но, если покопаться, можно извлечь годные комки. Они должны гореть. Хоть и хуже, чем только что добытые.

В Прокопе до самого исхода, когда они попытались сбежать из Державы на юг, ещё даже не зная, что та уже захвачена, но чувствуя недоброе, иногда копали уголь там, где он выходил почти к поверхности. Это называлось «копанки», хотя слово это придумали не в Кузбассе. Такой уголь горел хорошо. Но старым углём тоже пользовались, хотя ценился он куда меньше.

Закончится топливо в одном сарае – перейдёт к другому; благо, санки имеются, не на спине таскать. Он знал, что уголь окисляется на воздухе, а большие кучи, которые лежат на открытом месте, иногда даже самовозгораются. Может, поэтому многие деревни, покинутые людьми, в итоге сгорели. Хотя чаще их губили лесные пожары, а иногда даже молнии. Грозы в первые годы новой эры были очень сильные.

Пока Саша ещё очень слаб, пилить, а тем более рубить дрова он не сможет. Легче принести валежник из ближайшего леса. А ещё проще собрать всю мебель и жечь в первую очередь её. Когда окрепнет, сможет рубить сухостой, отдирать полы, деревянную обшивку, рамы.

Но сначала его ждала тягомотная конопатка сруба тряпками, которые Саша тоже насобирал по всей деревне. Теперь пришёл черёд более мелких щелей. Некоторые куски ветоши были настолько трухлявые, что расползались в руках.

Хоть его и не привлекали в детстве к таким работам, он видел, как это делали взрослые. А вот мхом конопатить так и не научился. Но ветошь годилась лучше.

После того, как окон не осталось, свет придётся получать другими способами. Всё равно зимой почти всегда на улице темень или буран, да и стёкла бы всё равно замёрзли. Если вдруг понадобится хорошее освещение для кропотливой работы, у него был при себе динамический фонарик, который он разыскал на месте гибели отряда.

Ещё в его распоряжении имелась керосиновая лампа-«коптилка». Но горючего к ней оставалось немного.

Хорошо бы научиться жечь лучину. Впрочем, когда печь топится, даже горячие угли из-под печной заслонки дают достаточно света, чтобы ориентироваться. Хотя иногда можно и в темноте посидеть. Настроения читать книжки у него не было.

Младший понял, что рискует вырубиться от усталости. Главное, не задохнуться при этом. Раз нельзя открыть окна, то единственным резервным дымоходом, если дома будет «трэш и угар», послужит дверь. Впрочем, он собирался беречь тепло и готов был потерпеть дым.

* * *

Тяжело работать на морозе. Руки сильно болели, кожа на них потрескалась и покрылась цыпками, уголь и зола въелись намертво и ничем не отмывались. Тонкие «верхонки» мало помогали от холода, но в толстых рукавицах много не наработаешь.

Наверное, любой из ребятишек Прокопы лучше справился бы с ремонтом, с топкой печи, да и с чисткой снега. Их с детства привлекали к помощи по хозяйству в доме и на огороде, к рыбалке и охоте. Сашка тоже никогда от поручений не отлынивал, но родители, а когда не стало мамы, и бабушка и дедушкой часто старались его от тяжёлых и грязных работ освободить. И этим, как он уже понял, оказали ему медвежью услугу.

Ещё по пути сюда Младший начал собирать любые инструменты, которые удавалось найти, вплоть до шпателей. Закончив с тяжёлыми работами и наводя порядок, выкидывая крупный мусор, выметая сор метлой, пока в печи ровным пламенем горел уголь (у него получилось с ней подружиться, хоть и не с первого раза), Саша думал о будущем и строил планы.

Конечно, весной, с первой оттепелью, он уйдёт отсюда и направится дальше на запад. Надо искать большие поселения. Там будет какая-то миграция жителей, торговля, ремёсла. Значит, меньше страха перед чужаками. Он вычитал это в учебнике по истории и в исторических книжках. В большом населённом пункте укрыться можно. А в совсем маленьком никто ему не даст даже передышки. Надо попасть в Орловку. А уже оттуда следовать дальше.

Но пока он поживёт здесь, как дикарь. Робинзон… Или как его собственный дед во время пути от Новосибирска до Прокопы… которая тогда ещё называлась Прокопьевском.

Хотя деду тяжелее было, он и пятидесятиградусные морозы пережил. А может, и ниже, когда спиртовой уличный градусник достоверную температуру уже не показывал.

И темноту. Нет, лучше сказать: «Тьму».

Конечно, безлунными ночами, когда небо затянет, тьма и тут будет первобытная. Но всё-таки ядерной зимой было, конечно, тяжелее. Хотя сравнивать глупо. Мотивы их путешествия противоположные. Александр-старший шёл домой, а Младший, наоборот, уходил всё дальше от знакомых мест.

Даже с купленными у доктора продуктами еды оставалось немного, месяца на полтора при самой драконовской экономии, что означало жизнь впроголодь, но Саша решил, что в такой мороз лишний раз не будет выходить. Надо пересидеть. Он и так чуть не отморозил пальцы.

Всего через день после того, как Младший обустроился, сильно похолодало. Небо стало ясным, снег перестал падать, и ударили морозы до сорока пяти градусов.

Шкалы уличного градусника, который достался ему от прежних хозяев, пока хватало, но уже с трудом.

Когда печь нормально топилась, можно было отвлечься. Вытянувшись на скрипучей кровати, где лежал матрас, набитый свалявшимся в комки синтетическим пухом, а одеялом служил спальный мешок, Саша отдыхал и предавался воспоминаниям.

У деда на компьютере была игра, там по развалинам ходил чувак в бронированном самоходном костюме. Не та, где вид сверху, которая Сашке в семь лет казалась очень сложной, где он не понимал две трети шуток из диалогов. А такая же, только трёхмерная, более новая.