Грант удивился также, обнаружив, что Маргерит Мэрриам – дочь Джеффри Мэрриама и его жены Бренды (Маттсон) – оказалась значительно старше, чем можно было предположить, судя по ее хрупкой внешности. Может быть, поживи она подольше, этот облик мальчишки-подростка перешел бы в обычную худобу, а ее власть над сердцами публики пошла бы на убыль. Несомненно, именно это имела в виду Марта, когда сказала, что если бы Маргерит прожила еще десять лет, ее некролог был бы таким же пустым, как левая сторона книжного форзаца.

Марта – дочь Джервиза Уин-Стратта, члена палаты лордов, состоявшего на государственной службе, и его жены Энн (Халлард) – была, конечно, истинной аристократкой. Она воспитывалась в лучших школах и прокралась на подмостки через заднюю дверь, воспользовавшись уроками ораторского искусства, как и многие ее предшественницы. Грант мысленно выразил надежду, что в следующем издании – или через одно – за именем Марты будет стоять звание женщины-кавалера ордена Британской империи и это послужит утешением Джервизу Уин-Стратту и его жене Энн за то, что четверть века назад дочь обманула их ожидания.

Грант не успел еще снять сливки с придуманного им развлечения, предоставляемого этим прелестным томом, как зазвонил телефон.

– Лондон на проводе. Говорите, пожалуйста, – услышал он голос телефонистки.

– Хелло, – сказал Грант. – Могу я поговорить с мисс Сирл?

– Мисс Сирл слушает, – произнес приятный, хорошо поставленный голос.

– Мисс Сирл, извините, пожалуйста, что беспокою вас, но нет ли у вас кузена, которого зовут Лесли Сирл?

– Есть, но если он занял у вас деньги, вы напрасно тратите время, надеясь, что я верну вам их.

– О нет, ничего похожего. Ваш кузен исчез, когда гостил у друзей в деревне, и мы подумали, вдруг вы поможете найти его. Моя фамилия Грант. Я инспектор уголовного розыска Скотленд-Ярда.

– О! – протянул голос задумчиво, но отнюдь не обескураженно. – Право, не знаю, чем я могу вам помочь. Лесли и я никогда не были особенно близки. Он всегда был мне не по вкусу, а я – ему.

– Мне бы хотелось прийти и поговорить с вами о нем. Быть может, вы будете дома завтра во второй половине дня? Я бы приехал.

– Ну, завтра во второй половине дня я собиралась на концерт в «Альберт-холл».

– О, тогда я мог бы зайти перед самым ланчем, если это вас устроит.

– Вы очень сговорчивы для полисмена, – заметила кузина Сирла.

– Преступники считают иначе, – ответил Грант.

– Я полагала, проявлять сговорчивость по отношению к преступникам – альфа и омега тактики Скотленд-Ярда. Ладно, инспектор. Я не пойду на концерт. Он и правда не очень интересный.

– Вы будете дома, если я приду?

– Да, буду.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Этот хваленый фотограф не прихватил с собой фамильные драгоценности, уходя?

– Нет, о нет. Он просто исчез.

Она слегка фыркнула. Очевидно, что бы ни рассказала мисс Сирл Гранту о своем кузене, она не станет скрывать факты и лгать ради благопристойности.

Как только Грант повесил трубку, вернулась Марта. Впереди нее шел маленький мальчик и нес дрова. Он аккуратно уложил поленья в камин и уставился на Гранта.

– Томми хотел бы кое о чем попросить вас, – проговорила Марта. – Он знает, что вы сыщик.

– О чем, Томми?

– Вы не покажете мне свой револьвер, сэр?

– Показал бы, будь он у меня с собой. Но, к сожалению, он в ящике в Скотленд-Ярде.

Томми, казалось, был поражен в самое сердце.

– Я думал, он у вас всегда при себе. У фараонов в Америке – всегда. А вы умеете стрелять, сэр?

– Умею, – улыбнулся Грант, снимая этим ужасные подозрения, которые начали зарождаться в голове ребенка. – Я вот что предлагаю: когда ты следующий раз будешь в Лондоне, приходи в Скотленд-Ярд, и я покажу тебе револьвер.

– Я могу прийти в Ярд? О, спасибо! Большое спасибо, сэр! Это будет просто классно!

Томми ушел, вежливо пожелав доброй ночи, окутанный радостной аурой в фут толщиной.

– А родители думают, что они могут излечить мальчишек от любви к огнестрельному оружию, если не станут дарить им игрушечных солдатиков, – вздохнула Марта, ставя омлет на стол. – Садитесь есть.

– Я должен вам за разговор с Лондоном.

– А я-то думала, вы будете отдыхать.

– Я и отдыхал, но мне в голову пришла одна мысль, и это, пожалуй, первый шаг, который может привести к решению задачки, с тех пор как я занялся ею.

– Ладно! – проговорила Марта. – Так что теперь радуйтесь, и пусть ваши пищеварительные соки делают свою работу.

Маленький круглый стол придвинули к очагу, для украшения трапезы и создания настроения на него поставили свечи, и в спокойной дружеской обстановке они стали ужинать. Вошла миссис Трапп с цыпленком, была представлена Гранту и многословно поблагодарила его за приглашение Томми. Больше их никто не беспокоил. За кофе разговор коснулся Сайласа Уикли и странного образа жизни в доме в проулке.

– Сайлас гордится, что живет жизнью рабочего класса, хотя никто не понимает, что это значит. Ни один из его детей, он считает, не должен начинать в лучших условиях, чем были у него самого. Он ужасно скучен, когда толкует о том, что вышел из начальной школы. Можно подумать, что он первый со дня основания университета, кто поступил в Оксфорд, окончив начальную школу. Он – классический случай перевернутого снобизма.

– А что он делает с деньгами, которые зарабатывает?

– Бог знает. Возможно, закапывает их под полом хижины, в которой работает. Никому никогда не разрешается переступать порог этой хижины.

– Я беседовал с ним в этой хижине сегодня утром.

– Алан! Вы умница! И что там внутри?

– Один известный писатель и очень мало результатов его работы.

– Я думаю, он исходит кровавым потом, когда пишет. Понимаете, у него совершенно нет воображения. Я хочу сказать, он не может представить себе, как работает мозг другого человека. Поэтому все его ситуации и реакция его персонажей на ситуации – сплошные клише. Он продается благодаря своей «близости к земле», своей «стихийной силе». Господи, спаси нас всех! Давайте отодвинем стол и сядем поближе к огню.

Марта открыла буфет и, превосходно имитируя мальчишку-разносчика, продающего всякую всячину с лотка на железнодорожной платформе, произнесла:

– «Драмбуи», бенедиктин, стрега, «Гранд Марнье», «Боло», шартрез, сливовица, арманьяк, коньяк, ракия, кюммель, разнообразные французские сиропы невыразимой сладости и сердечное средство миссис Трапп – имбирная настойка.

– Вы намереваетесь проникнуть в тайны Департамента уголовного розыска?

– Нет, дорогой, я предлагаю отдать должное вашему вкусу. Вы один из немногих знакомых мне мужчин, который им обладает.

Она поставила на поднос шартрез и ликерные рюмки и удобно устроилась на кушетке, вытянув свои длинные ноги.

– Теперь рассказывайте.

– Но мне нечего рассказывать, – запротестовал Грант.

– Я не это имела в виду. Я хотела сказать – поговорите со мной. Представьте, что я ваша жена – упаси боже! – а я просто буду вас слушать. Например, вы же не думаете всерьез, что у несчастного тупицы Уолтера Уитмора хватило пороха стукнуть этого мальчика Сирла по голове, не так ли?

– Нет, этого я не думаю. Сержант Уильямс называет Уолтера мямлей, и, похоже, я согласен с ним.

– Как называет?

Грант объяснил, и Марта заявила:

– Ваш сержант Уильямс абсолютно прав! Да и передачи Уолтера пахнут нафталином.

– Он может скоро и сам устареть, если это дело не прояснится.

– Думаю, ему сейчас приходится туго, глупому бедняжке. Сплетни в маленькой деревне – это убийственно. Кстати, ответил ли кто-нибудь на обращение полиции по радио? Я слышала его в час дня.

– Нет. Во всяком случае до шести сорока пяти, когда я последний раз говорил с Ярдом. Я дал им ваш номер на ближайшие два часа. Надеюсь, вы не против.

– Почему вы думаете, что его могла подвезти какая-нибудь машина?

– Потому что если его нет в реке, он, должно быть, ушел в противоположную сторону от нее.

– По собственной воле? Но это очень странный поступок.

– А может, он страдает потерей памяти. И вообще, есть пять возможных вариантов.

– Пять!

– В среду поздно вечером Сирл пошел вниз по проулку, здоровый и трезвый. После этого его никто не видел. Существуют следующие варианты. Первый: он случайно упал в воду и утонул. Второй: его убили и бросили в реку. Третий: он ушел отсюда, руководствуясь собственными соображениями. Четвертый: он бродит где-то, потому что забыл, кто он и куда идет. И пятый: его похитили.

– Похитили?!

– Мы ничего не знаем о его жизни в Америке, мы должны учитывать это. Быть может, он приехал в Англию, чтобы на время убраться из Штатов. Я ничего не узнаю о нем, пока мы не получим отчет с Западного побережья – если получим. Скажите, пожалуйста, а что вы думаете о Сирле?

– В каком плане?

– Как вы считаете, он способен на розыгрыш?

– Ни в коем случае.

– Лиз Гарроуби тоже высказалась против. Она заявила, что розыгрыш не показался бы Сирлу забавным. А как вы думаете, его сильно увлекла Лиз Гарроуби? Вы же были у них на обеде.

– Достаточно, чтобы Уолтер заболел от ревности.

– Правда?

– Они очень мило выглядели рядом – Лесли и Лиз. Знаете, как прирожденная пара. То, чем Уолтер и Лиз никогда не будут. Не думаю, чтобы Уолтер хоть что-нибудь понимал в Лиз. И мне показалось, что Лесли Сирл понимал очень многое.

– Когда вы познакомились с ним, он вам понравился? В тот вечер вы после обеда забрали его с собой.

– Отвечаю – да. Он мне понравился – с оговорками.

– Какими оговорками?

– Трудно передать словами. Я не могла отвести от него глаз, но он казался мне совершенно нереальным. Звучит странно, правда?

– Вы хотите сказать, что ощущали в нем что-то поддельное?

– Не в общепринятом смысле. Он явно был тем, за кого себя выдавал. Во всяком случае, у нашей мисс Юстон-Диксон есть тому доказательство, как вы, очевидно, знаете.

– Да. Сегодня во второй половине дня я беседовал с мисс Юстон-Диксон о Сирле. Его фотография, которая есть у мисс Диксон, очень серьезное доказательство. А о чем вы говорили с Сирлом в тот вечер, когда привели его к себе?

– О, короли и капуста^[23]. Люди, которых он фотографировал. Люди, с которыми мы оба знакомы. Люди, с которыми он хотел бы познакомиться. Мы долго сообща восхищались Дэнни Мински и так же долго ужасно спорили по поводу Маргерит Мэрриам. Как и вы, Лесли считал Маргерит мировым гением и не желал слышать о ней ни одного дурного слова. Он так надоел мне, что я рассказала ему кое-какую горькую правду. Потом мне было стыдно. Подло ломать детские игрушки.

– Надеюсь, это принесло ему пользу. Он достаточно взрослый, чтобы не скрывать от него жизненные факты.

– Я слышала, вы сегодня собирали алиби.

– Откуда вы знаете?

– Из моего всегдашнего источника. От миссис Трапп. А кто те несчастные, у кого алиби нет?

– Практически вся деревня, в том числе и мисс Юстон-Диксон.

– Наша Дикси исключается. Кто еще?

– Мисс Лавиния Фитч.

– Дорогая Лавиния! – рассмеялась Марта при мысли, что у мисс Фитч обнаружена склонность к убийству.

– Лиз Гарроуби.

– Худое сейчас время для бедняжки Лиз. Кажется, она была почти влюблена в этого мальчика.

– Миссис Гарроуби?

Марта помолчала, задумавшись.

– Знаете, я бы не поручилась за эту женщину. Она могла бы совершить убийство, не дрогнув, если бы убедила себя, что так надо. Она бы даже пошла в церковь и испросила у Бога благословения своему поступку.

– Тоби Таллис?

– Н-нет, не думаю. Тоби нашел бы какой-нибудь другой способ свести счеты. Что-нибудь гораздо менее рискованное и столь же действенное. Тоби замечательно умеет изобретать массу способов мелочной мести. Не думаю, чтобы ему потребовалось убивать кого-нибудь.

– Сайлас Уикли?

– Интересно… интересно. Да, мне кажется, Сайлас может совершить убийство. Особенно если книга, которую он в тот момент пишет, продвигается не очень хорошо. Видите ли, книги для Сайласа – способ дать выход своей ненависти. А если ей поставить запруду – он может убить кого-нибудь. Кого-нибудь, кто покажется ему богатым, красивым и пользующимся незаслуженным успехом.

– Вы считаете Уикли сумасшедшим?