Я подняла голову, посмотрела в окно и поняла, что у меня есть выбор. Если уж Тирг не желает сотрудничать, я буду искать другой выход. Мой загадочный благодетель просил оставить на подоконнике свечу. Долго искать ее не пришлось. Свеча в чашке-подсвечнике нашлась под доской. К ней прилагается нечто вроде первобытных спичек – странный камень, от натирания которого появляются искры. Удивительно, но у меня получилось зажечь свечу с первого раза.

Я оставила ее на подоконнике и поймала взглядом другой источник огня – сигнальный костер маяка. Сейчас там нет никакого движения, но у меня появилось физически осязаемое чувство, будто за мной наблюдают. Я доверяю своей интуиции, а значит, кто-то там все-таки есть. Что ж, вся надежда на тебя. Таинственный спаситель.

Я легла спать с тяжелой головой. До сих пор не верится в реальность происходящего, и где-то в сердце теплится надежда, что все это – сон или галлюцинация. Наверняка я навернулась со сцены, ударилась головой и сейчас лежу в коме, и все происходящее – фантазия моего ушибленного мозга.

Мне снился родной мир. Наша квартира, университет, даже мои друзья. Папа… Я увидела отца! Его лицо, такое родное, такое любимое.

– Папа… Папочка… – прошептала я, и он услышал меня. Отец посмотрел прямо мне в глаза, и в них зажегся живой огонь.

– Лена! – отец будто не поверил своим глазам и бросился ко мне. Я явственно ощутила прикосновение его горячих рук к своим плечам и то, с какой силой он сжал их. – Как ты? Где ты?! Что с тобой произошло?! – засыпал меня вопросами он. Обычно отец всегда сохраняет самообладание, но сейчас я увидела его совсем другим: взволнованным, испуганным, будто помешавшимся. Он выпучил глаза, пальцы до боли впились в мою кожу, а голос у отца стал как у сумасшедшего.

– Я жива и очень хочу к тебе, – я улыбнулась ему, надеясь, что папа развеселится, и выражение паники и отчаяния исчезнет с его лица.

– Ты в безопасности? – нахмурился папа и перешел к самому главному.

– Да, – хотела успокоить его я, но отец сразу понял, что я ему лгу. Он всегда распознает такие вещи.

– Скажи правду, – рычащим шепотом потребовал папа. – Что с тобой, Лена?! Кто тебя забрал?!

– Я… – запнулась, не зная, как все ему объяснить. – Его зовут граф Инбург, и он обещает, что вернет меня, если я сделаю то, что он просит. Но я не верю ему, – призналась отцу, закусив губу.

– Как мне тебя найти? – руки отца сжали меня сильнее.

В этот момент сквозь сон я уловила неприятное ощущение чужого присутствия. Оно пришло сквозь дремоту, заползло в душу и уже почти выдернуло меня из сна, как вдруг все заволокла пустота. Лицо отца растаяло, потонуло вот тьме. Я даже не заснула, а провалилась в небытие. Исчезли видения и сны, и даже я сама, казалось, тоже растворилась.

* * *

– Оленна! Оленна!!! ОЛЕ-Е-Е-Е-ННА!!! – истошный вопль заставил меня вынырнуть из темноты. Я распахнула глаза и резко села на постели. Успев заметить лишь несколько склонившихся надо мной монахинь, как вдруг ощутила сильный удар по лицу. Мне дали пощечину.

Я отреагировала автоматически, спросонья даже не успев сообразить, что к чему. Сработал рефлекс, и ноги сами собой с силой ударили ту сумасшедшую, которая подняла на меня руку. Раздался вскрик, писк, звук от падения на деревянный пол, затем какая-то суета. Что происходит?!

– Бессовестная дрянь! Да как ты посмела!!! – завизжал неприятный, но, увы, знакомый голос. Следующее, что я увидела, не успев проснуться и осознать реальность – руку, нанесенную надо мной для нового удара. Но и на этот раз меня спасли отработанные на тренировках реакции. На автомате я схватила атакующую конечность, вывернула ее и, используя силу противника против него, придала даме ускорения и помогла ей врезаться в стену.

Поняв, что нельзя терять ни секунды, и в любой момент меня могут атаковать в третий раз, я подскочила на спальной доске и приняла боевую позицию. Помогло! Монашки отпрыгнули от меня и прижались друг к другу, будто испугались. Ха! Если кто здесь и должен бояться, так это я! Напали на мирно спящую девушку, а теперь строят из себя невинных овечек!

– Что вам нужно?! – воскликнула я звенящим от испуга голосом. Сердце бешено колотится в груди, глаза горят, и со стороны я наверняка похожа на самого настоящего демона из преисподней. Монашки дружно вздрогнули и отступили от меня еще на шаг, прижавшись спинами к двери. Судя по всему, я толкнула ногами дору Курону, а затем приложила к стене ее подругу. Третьей хватило ума не лезть ко мне с кулаками.

– Ты посмела ударить служительниц Света?! – взвизгнула та, которая поцеловалась со стенкой.

– Это вы меня ударили, я лишь защищалась! – ответила ей я. Так странно смотреть сверху вниз на этих женщин, прижавшихся друг к другу. Непривычно, но так я чувствую себя в безопасности. Не сойду отсюда, пока мне все не объяснят!

– Ты дрыхла, как медведь посреди зимы! – прикрикнула на меня Курона, потирая ушибленное бедро. – Мы втроем не могли тебя разбудить!

– И поэтому вы решили меня избить?! – ахнула я. В этой обители Света вообще не слышали о гуманизме и педагогике?!

– Поучить уму-разуму! – «поправила» меня Курона. – Это уже не первый раз, когда ты продолжаешь валяться в постели после подъема! Бессовестная лентяйка! – ее глаза сверкнули ненавистью.

– Я не слышала, что вы меня будили! – оправдалась я.

– Все ты слышала! – зашипела на меня Курона. – Думаешь, раз стала миарой Его Превосходства, то теперь можешь валяться в постели до обеда?! Ха! Да за то, что ты здесь устроила, Его Превосходство самолично явится сюда и отстегает тебя кнутом! – ядовито выплюнула монахиня, а я обомлела от таких новостей.

Мое воображение нарисовало очень пикантную картину: Тирг, обнаженный по пояс, и я, привязанная к кровати. В руках у саэрда кожаная плетка, и он нещадно наказывает меня по всем мягким местам тела. Больно лишь немного, но и эта боль приятная, будоражащая, разжигающая огонь страсти еще сильнее с каждым ударом. Я вскрикиваю, а он наносит удар за ударом, пока моя кожа не становится красной.

– Ты плохая девочка, Оленна. Ты очень плохая девочка.

Я вздрогнула, выныривая из своих фантазий. Видение исчезло, как сон, но я нашлась, что ответить этой завистливой кур…Куроне.

– Его Превосходство узнает, что вы били его миару, и сам отстегает вас так, что сесть не сможете! – выпалила я, и вся троица вжалась в стену. Они меня боятся! Похоже, что до этого послушниц били, как вздумается, а со мной случилась накладка.

– Внимание такого влиятельного мужчины вскружило девчонке голову, – презрительно зашипела та монахиня, которая приложилась об стенку. – Нужно поставить ее на место, чтобы не нарушала строгий порядок Обители, – заявила и посмотрела на Курону, ожидая ее поддержки.

– Согласна с вами, дора Гусина, – подтвердила она, и на миг мне показалось, что я попала в очень странную комедию. Гусина?! Вторую монашку зовут Гусина?! Это не шутка?! Не Обитель, а скотный двор какой-то. Интересно, как зовут третью? – Девушку нужно проводить в подвал, дабы она произвела там тщательную уборку, – с противной улыбочкой произнесла Курона. – Труд очищает душу и усмиряет греховные порывы.

– Да, вам бы не помешало усмирить свой пыл и перестать бить миар, – съязвила я, поняв, что моя судьба уже решена, а терять все равно нечего. – Я бы на месте саэрдов заставила вас, – указала на всех троих сразу, – отдраить всю Обитель сверху донизу, а затем выгнала бы с позором и волчьим билетом, – отбрила я и почувствовала, как напряглись эти три домашние птицы. Хорохорятся, а все равно боятся увольнения и ответственности за свои делишки. Очень хочется узнать, почему благородные саэрды позволяют им так обращаться с девушками?

– Тяжелый случай, – прищурилась Курона. – Придется постараться, чтобы воспитать ее так, как не смог почтенный граф Инбург, – они обменялись многозначительными взглядами и вновь посмотрели на меня.

– Девочка у нас сирота, дора Курона, – поддакнула ей безымянная монахиня. – Добрые люди позволяли ей слишком многое, боясь ранить ребенка, который и так остался без родителей. И вот, во что это вылилось! Она совершенно неуправляема!

– Нельзя допустить, чтобы она оскорбила Его Превосходство, – в голосе Гусины послышалось неподдельное беспокойство. – Он не простит нам этого.

– Оленна, сейчас же спускайся и следуй за мной! – приказала Курона.

– Куда это? – приподняла бровь я.

– Туда, куда я скажу! – прикрикнула Курона и очень страшно, как ей показалось, сверкнула на меня глазами.

– Я бы сказала, куда вам следует пойти, но не хочу опускаться до вашего уровня, – холодно и высокомерно ответила ей я. Дора непонимающе захлопала глазами. Неужели она правда думает, что после этой отвратительной ситуации я сама, своими ногами потопаю к месту своего «искупления»? Ха! Пусть волоком тащат, и я еще отбиваться буду!

– Если потребуется Оленна, мы применим силу, не сомневайся, – перешла к угрозам монахиня.

– Вы? – я выразительно взглянула на эту жмущуюся друг к дружке троицу. – Очень хочу на это посмотреть, – хохотнула я и уперла руки в бока.

– А на что там смотреть? – ничуть не смутилась Курона, и это показалось мне странным. – Это дело быстрое, – произнесла она и достала из кармана мантии странную штуку: алый камень в золотой оправе с длинной и крупной цепочкой. Дора зашептала какие-то слова, и камень в ее руках начал наливаться светом. Тотчас стены комнаты поплыли. Возникло странное ощущение, будто мое спальное место превратилось в доску для серфинга, ибо меня словно подхватила волна и понесла. Опора под ногами исчезла, я покачнулась, но через пару секунд реальность вновь обрела внятные черты.

Но уж лучше бы это был серфинг, чем то, что произошло на самом деле. В нос ударил запах сырости, яркий дневной свет вдруг исчез, и глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Я кожей почувствовала, что нахожусь под землей, и от этого осознания меня передернуло. Ненавижу подземелья! Что происходит? Где я? Замкнутое помещение без окон, пропахшее сырой землей.

– Ты наказана, Оленна, – прозвучало за мой спиной. Я вздрогнула и обернулась, абсолютно дезориентированная. Теперь монахини оказались позади меня. Они стоят в дверном проеме и подленько улыбаются, наблюдая за моей растерянностью. Я посмотрела им в глаза и вдруг поняла: эти ведьмы с помощью магии переместили меня в подвал! И они еще заикаются о демонах?! Да у нас за такие проделки на кострах сжигали! – Вымоешь здесь все так, чтобы подвал скрипел от чистоты! – она издевательски кивнула на ведерко с водой и тряпкой, одиноко стоящее в углу. – Пока ты этого не сделаешь, не получишь ни крошки. На голодный желудок работать труднее, поэтому советую тебе начать как можно быстрее. Если не будешь упрямой ослицей, то справишься к вечеру.

– Если же продолжишь показывать свой дряной характер, то мы доложим обо всем Его Превосходству, и он самолично явится сюда, чтобы наказать тебя, – пропела Гусина, но, как всегда просчиталась.

– Я не выйду из этого подвала, пока сюда не явится Тирг! – я намеренно назвала его имя, а не высокопарный титул. – Передайте ему, что его миара желает его видеть, а до тех пор я не съем ни крошки, – прозвучало на удивление ровно и спокойно.

– Вздумала шантажировать нас?! – взвизгнула монахиня, и я поняла, что слов она не понимает. Такие воспринимают только действие. Не колеблясь ни секунды, я подошла к злополучному ведру с водой и от души толкнула его ногой. Посудина опрокинулась, и лужа воды растеклась по всему подвалу.

– Полы вымыты, – пожала плечами я.

Монахини такого поворота явно не ожидали и на несколько секунд остолбенели.

– Он явится, Оленна, – первой нашлась Курона. – Но будь уверена: после того, как он обо всем узнает, твоему дядюшке не будет выплачено ни одной золотой монеты. Саэрды щедры лишь с послушными миарами, а строптивицы здесь надолго не задерживаются.

– Вот и славно, – зарычала я. – Надеюсь, я уберусь из этого загона для скота раз и навсегда, и никогда больше не увижу ни вас, ни вашу проклятую Обитель! – я сорвалась на крик, голос задрожал, и мои эмоции словно обрели физическую форму. От меня отделилась волна осязаемой энергии, прошла сквозь сырой подвал и…захлопнула дверь, отрезая от меня обескураженных монахинь.