Я не обольщался надеждой, что проникнуть к Сэмми будет легко. Человек его склада вполне мог поставить замок с секретом или, еще того чище, сигнал от воров. И жил он в одном из тех роскошных многоквартирных домов, где нашу работу мог прервать швейцар или еще какой-нибудь досужий бездельник. Дойдя до места, я велел Финну обойти здание с другой стороны – посмотреть, нет ли там подъезда для поставщиков, на случай если нам помешают, а сам вошел с парадного, зорко высматривая швейцаров. Мы встретились перед дверью Сэмми, на пятом этаже. Финн доложил, что в доме имеется вполне приличный, спокойный подъезд для поставщиков. Я же сообщил ему, что видел только одного швейцара – он сидел в стеклянной клетке у парадного входа и, судя по всему, не собирался оттуда выходить. Финн быстро извлек «чудо-ключ», а я стал на страже в конце коридора. Через две минуты дверь Сэмми бесшумно отворилась, и мы вошли.

Мы оказались в просторной прихожей. Сэмми занимал одну из больших угловых квартир. Попробовали одну дверь – она вела в кухню.

– Обыщем гостиную и его спальню, – сказал я.

– Спальня здесь. – И Финн стал выдвигать ящики. Он умеет брать вещи и класть их на прежнее место быстро и ловко, как рабочий на сдельщине; по его собственному выражению, никакой черт не разберет, что кто-то трогал его вещи, разве что подумает, будто их пошевелило летним ветерком. Оба мы, разумеется, были в перчатках. С минуту я смотрел, как он работает, а потом пошел в другую комнату, по моим расчетам – главную гостиную. И правда, за дверью оказалась большая угловая комната с окнами в двух стенах. Но то, что я в ней увидел, приковало меня к месту.

Я смотрел, смотрел, а потом кликнул Финна:

– Ну-ка, поди сюда!

Он подошел к двери и вскричал:

– Мать Пресвятая Богородица!

В самой середине комнаты стояла новенькая алюминиевая клетка фута в три высотой и площадью пять футов на пять. А в клетке, тихонько ворча и скосив на нас беспокойный блестящий глаз, лежала огромная черно-рыжая овчарка.

– Она может оттуда выйти? – спросил Финн.

Я приблизился к клетке – собака заворчала громче и в то же время с присущей собакам непоследовательностью энергично забила хвостом.

– Ты с ней поосторожней, еще набросится, – сказал Финн. Он вообще не любитель собак.

Я осмотрел клетку.

– Она не может выйти.

– Ну и слава богу. – Выяснив этот пункт, Финн, видимо, потерял всякий интерес к явлению в целом. – Ты только не дразни ее, а то поднимет вой, еще полиция явится.

Я пригляделся к собаке; у нее была добрая, умная морда, она как будто улыбалась, хотя и ворчала.

– Здорово! – сказал я и просунул руку между прутьями клетки. Собака затихла и быстро облизала мне руку. Я погладил ее по длинному носу.

– Нечего с ней любезничать, – сказал Финн. – Времени у нас в обрез.

Это я знал. Финн вернулся в спальню, я занялся гостиной. Мне очень хотелось найти свою рукопись. Я с восторгом представлял себе, как разъярится Сэмми, обнаружив ее исчезновение. Я перерыл письменный стол и секретер. Потом обыскал шкаф в прихожей. Заглядывал в чемоданы, в портфели, под диванные подушки и за книги, даже обшарил карманы всех пиджаков Сэмми. Мне попалось много интересного, но рукописи не было. Ни следа. Финн тоже ее не нашел. Мы поискали в остальных комнатах, но уже мало надеясь на успех – здесь, как видно, почти не жили.

– Вот черт, – сказал Финн. – Где бы еще поискать?

– У него наверняка есть потайной сейф. – На эту мысль меня навело то обстоятельство, что письменный стол не был заперт. Если я не ошибся в Сэмми, ему было что прятать.

– Допустим, – сказал Финн, – а что толку? Открыть-то мы его все равно не сможем.

Он, конечно, был прав. И все же мы еще раз обошли всю квартиру, выстукивая половицы, заглядывая за картины, удостоверяясь, что не пропустили ни одного ящика или шкафчика.

– Пошли, – сказал Финн. – Хватит. – Мы пробыли здесь уже больше сорока минут.

Я стоял в гостиной и ругался.

– Где-то она должна же быть.

– Правильно, – сказал Финн. – И где есть, там и останется. – Он указал на свои часы.

Все это время собака следила за нами, постукивая о прутья мохнатым хвостом.

– Эх ты, сторож называется! – сказал ей Финн.

Клетка была достаточно высока, чтобы собака могла в ней стоять, но навострить уши ей мешал потолок, сделанный, как и пол, из сплошного алюминия.

– Бедняга! – сказал я. – А в общем, Финн, все это очень странно. В жизни не видел, чтобы собак сажали в клетки, а ты?

– Наверно, она какая-нибудь особенная, – сказал Финн. Я свистнул. Мне сразу вспомнились слова Сэмми насчет новой звезды; и в ту же секунду я узнал собаку.

– Ты смотрел «Месть красного Годфри»? – спросил я Финна. – Или «Потоп и пятеро»?

– Ты что, с ума сошел?

– Или «Ферму мечтателя», или «Розыски в росе»?

– Да что с тобой? – сказал Финн.

– Это же Мистер Марс! – воскликнул я, указывая на собаку. – Это Отважный Мистер Марс, собака-звезда. Неужели не узнаешь? Сэмми, наверно, купил его для нового фильма! – Это открытие так увлекло меня, что я совсем забыл про рукопись. Что может быть интереснее, чем встретить звезду не на экране, а в жизни, а я ведь уже много лет был поклонником Марса.

– Да ну тебя, совсем спятил, – сказал Финн. – Все овчарки одинаковые. Пойдем, пока сам не вернулся.

– Но это же правда Марс! – воскликнул я. – Ты Мистер Марс, да? – спросил я собаку. Она запрыгала и еще пуще завиляла хвостом. – Вот видишь? – сказал я Финну.

– Подумаешь! – фыркнул Финн. – Ты Рин-Тин-Тин, да? – спросил он собаку, и та в ответ забила хвостом еще быстрее.

– А это, по-твоему, что? – спросил я.

По верху клетки шла малозаметная надпись: «Отважный Мистер Марс», а с другой стороны – «Собственность К° «Фантазия-фильм».

– Вот это уже устарело, – сказал я.

– Ладно, не спорю, – сказал Финн. – Я пошел. – И он двинулся к двери.

– Ой, подожди! – крикнул я с такой горячностью, что он остановился.

Меня осенила потрясающая идея. Пока она медленно оформлялась, я сжал руками виски и не отрывал глаз от Мистера Марса, а он раза два ободряюще тявкнул, точно зная, о чем я думаю.

– Финн, – сказал я, – у меня потрясающая идея.

– Что еще? – недоверчиво спросил Финн.

– Мы похитим собаку.

Финн широко раскрыл глаза:

– Какого дьявола?

– Как ты не понимаешь? – закричал я и пустился плясать по комнате, только сейчас оценив всю дерзость и простоту собственного плана. – Мы возьмем Марса как заложника и потом обменяем на рукопись!

Во взгляде Финна озадаченность сменилась долготерпением. Он прислонился к косяку двери.

– Не пойдут они на это, – заговорил он медленно, как говорят с ребенком или с сумасшедшим. – Да и нам ни к чему. Только наживем неприятностей. И времени нет.

– Я не уйду отсюда с пустыми руками! – заявил я.

Элемент времени, конечно, заслуживал внимания. Но меня так и подмывало ввязаться в эту историю. Почему бы не рискнуть? Позиция Сэмми в отношении моей рукописи по меньшей мере сомнительна, значит, в драку он не полезет. Если б удалось, уведя Марса, поставить его в затруднительное положение или даже убедить, что Марсу грозит опасность, он, возможно, пошел бы на переговоры. В общем, никакого четкого плана у меня не было. Обычно я принимаю решения быстро, интуитивно. Я знал одно: представляется возможность поторговаться, и дурак я буду, если не воспользуюсь ею. Даже если все сведется к тому, что я доставлю Сэмми несколько неприятных минут, и то есть смысл попробовать. Объясняя все это Финну, я уже осматривал клетку – искал, где она открывается. Финн, видя, что меня не отговоришь, пожал плечами и тоже стал осматривать клетку, а Марс, поворачиваясь внутри клетки следом за нами, наблюдал нашу деятельность с явным одобрением.

Загадочная клетка! У нее не было дверцы, не видно было ни замка, ни засова, ни винтика. Прутья плотно входили в пол и в потолок.

– Может быть, одна сторона съемная, – сказал я. Но даже следа каких-либо затворов мы не обнаружили. Вся клетка была гладкая, как обкатанный морем камешек.

– Запаяна наглухо, – сказал Финн.

– Не может быть. Не могли же они так втащить ее на пятый этаж!

– Значит, тут есть какой-нибудь секрет. – Это замечание мало помогло делу. – Будь у нас молоток, да если б знать, где ударить… – продолжал Финн. Но молотка не было. Я постучал по клетке ногой, тоже без всякого толку.

– А если сломать прутья?

– Они крепкие, как лоб самого дьявола, – сказал Финн.

Я пошел в кухню поискать подходящий инструмент, но там не оказалось даже плоскогубцев, не то что лома. Мы попробовали просунуть кочергу, она погнулась, а прутья не подались ни на миллиметр. Я был вне себя. Послать бы Финна за напильником, да время было позднее. Финн посматривал на часы. Я знал, что ему не терпится уйти, но знал и то, что, раз уж мы занялись этим делом, он не бросит меня, пока он мне нужен. Сидя на корточках возле клетки, он, так же как и Марс, смотрел на меня снизу вверх, и во взгляде его светилась доброта, которую он приберегает для трудных минут.

– Всякий раз, как я слышу на лестнице шум, у меня делается сердечный приступ, – сказал Финн.

То же мог сказать о себе и я. И все же я не намерен был уйти без Марса. Я снял перчатки: события вступали в новую фазу.

– Тогда возьмем всю клетку, – сказал я.

– Она не пройдет в дверь. И потом, нас тогда уж наверняка задержат.

– Попробуем. Если не пройдет в дверь, обещаю поставить на этом крест.

– Ничего другого тебе и не останется, – сказал Финн.

Я не сомневался, что клетка пройдет в дверь. Но для этого ее придется поставить набок. А на алюминиевом полу стояла миска с водой.

– Вот тебе и доказательство, – сказал Финн. – Конечно же, ее собирали здесь. Нам ее не вытащить.

Я взял вазу для цветов и, держа ее у самых прутьев, перелил в нее воду из миски. Потом мы стали очень осторожно переваливать клетку набок. Марс, внимательно следивший за нами, заволновался.

– Берегись, – сказал Финн, – как бы он не откусил тебе руку. – Мы все поднимали один край клетки, пока она не легла набок, а Марс в это время скользил вниз, пока не встал на прутья, которые теперь оказались на полу. Он нервно залаял.

– Тихо! – сказал я ему. – Вспомни, в какую переделку ты попал в «Мести красного Годфри», и то все кончилось хорошо!

– Когда мы поднимем клетку, – сказал Финн, – лапы у него попадут между прутьями, он может сломать ногу.

Это была разумная мысль. Мы задумались. Позднее время нас уже не смущало. Теперь мы готовы были, если понадобится, пробыть здесь еще хоть два часа.

– Надо натянуть что-нибудь на прутья. – Я схватил скатерть, запихал ее в клетку и попробовал расправить под ногами у Марса. Но он тут же начал теребить ее и свалял в комок.

– Надо как-то закрепить… – сказал Финн.

– Веревкой.

– Веревка соскользнет. Нужно что-нибудь длинное, чтобы связать концы с той стороны.

Он исчез и через минуту возвратился с простыней. Мы приложили ее к клетке.

– Не сойдется, – сказал Финн.

Я попробовал привязать углы простыни к прутьям, но простыня была туго накрахмалена, и узлы не затягивались. Мы в отчаянии оглядели комнату.

– А если занавеской? – предложил я.

– Стремянку надо, так не снимешь.

– Некогда. – И я с силой рванул занавеску книзу.

Кронштейны выскочили из стены, и занавески, гремя кольцами, свалились прямо на нас. Мы сняли одну из них с карниза. Она была длиннющая. Мы растянули ее внутри клетки, заставив Марса перебраться на нее. Концов вполне хватало, чтобы связать их под прутьями. Но как их туда просунуть?

– Домкрат нужен, – сказал Финн.

Я взял два стула и поставил их по обе стороны клетки.

– Поднимай, – сказал я.

Но едва клетка отделилась от пола, как лапы Марса проскочили между прутьями, и занавеска скомкалась и повисла. Марс громко залаял. Мы опустили клетку.

Я посмотрел на Финна. Он обливался потом. Финн посмотрел на меня.

– Знаешь, что мне пришло в голову? – сказал он спокойно.

– Что?

– Даже если мы каким-нибудь чудом свяжем занавеску, узел стянет ее в один жгут, так что ему все равно не на чем будет стоять. Ясно?