Я не успела даже вскрикнуть, когда тело последнего сектанта осело в траву.

– А ведь мог хотя бы попытаться меня убить, – грустно заметил хищник.

– Зачем он это сделал? – голос дрожал, пальцы дрожали, я дрожала вся и в любое мгновение готова была разрыдаться.

Куда я попала? Во что вляпалась? За что мне все это? И самое главное: что здесь вообще происходит? Все вокруг казалось совершенно нереальным, невозможным и решительно ненастоящим. Таким… неправильным.

– Пытался спасти свою душу, – ответили мне, не отрывая взгляда от тела.

– От кого? – Уронив уже ненужную дубину, я боязливо приблизилась к хищнику, дрожащими пальцами пытаясь размотать цепь. Острый ее конец глубоко врезался в бледную ладонь.

– От меня, – просто сказал он.

На мгновение желание бросить его здесь одного стало почти нестерпимым. Он убил одиннадцать сектантов, а один сам вскрыл себе горло, лишь бы не остаться наедине с этим монстром. Зачем мне его распутывать?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Впрочем, у меня даже связных мыслей не было. Только звенящая пустота.

Но этот желтоглазый страх определенно был врагом сектантов, трупы являлись тому подтверждением. А враг моего врага, как известно, мой друг… ну и – вдруг мне повезет?

– Будет больно, – предупредила я, медленно вытягивая конец цепи из широкой ладони.

Он даже не вздрогнул, а я боялась поднять глаза и повернуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Холодные пальцы плохо слушались, звенья выскальзывали из вымазанных кровью пальцев, но левую руку я ему все же освободила.

– Премного благодарен за помощь, конечно, – размяв пальцы, главный герой всех моих будущих кошмаров снисходительно посмотрел на меня, – но проще было бы сделать так…

Дернув правую руку на себя, он вырвал из земли прут. Цепь зазвенела, а хищник уже через несколько секунд мог похвастаться совершенно целыми ладонями.

Прижимая руки к животу, я ему просто по-черному завидовала. Мои раны не спешили заживать так же быстро.

– Итак, человек, – пробормотал хищник, потирая черными, словно вымазанными в саже, пальцами обожженное цепью запястье правой руки, – откуда ты?

– В с-смысле, где я живу? – Осмотревшись, махнула рукой куда-то за спину, очень надеясь, что скоро я проснусь, и все это окажется просто страшным кошмаром, который к вечеру не получится даже вспомнить. Хотя прекрасно понимала, как наивны мои надежды. Сон? Разве бывают сны такими реалистичными? Разве во сне может быть так больно? Тонкая ткань прилипла к ранам, потемнела, напитавшись моей кровью, окрасив некогда белую футболку с мордой забавного наркоманского котика в темно-красный цвет, на котором угрожающе выделялась харя кота-рецидивиста с темным прошлым и маленьким кладбищем загубленных душ за спиной. Всего лишь царапины, но как же они болели! Хотя радовало то, что меня нигде не пропороли насквозь. В противном случае мой внутренний мир давно бы из меня вывалился, и мы бы с этим надменным типом не разговаривали, а ползали по земле, собирая мои кишочки. – Здесь недалеко, кажется.

– Недалеко? – переспросил он.

Я нервно кивнула, чем очень его удивила.

– Позволь мне кое-что уточнить: резервация людей находится на территории светлых, в то время как ты сейчас стоишь на землях Мглистого удела. Между тобой и твоим «недалеко» почти все мои земли, земли Рашаар и кусок от территории Эльмут, за которыми, ко всему прочему, находится Сумеречная зона. И только там, за ней, располагается Светлая империя. – Выдержав эффектную паузу, в которую вместилось мое растерянной молчание и куча матерных слов, промелькнувших в голове, он повторил: – Так откуда ты?

– Да чтоб я знала…

Желание прилечь где-нибудь стало просто невыносимым. Вот сейчас я прилягу, глазки закрою, а утром проснусь уже в своей кроватке. А жуткая боль в животе – это не сектантская роспись, а пошлые в своей обыденности критические дни.

Пожалуйста.

– Человек, – еще раз повторил хищник, ухватив меня за подбородком черными пальцами. Что примечательно, ладонь у него была совершенно обычного, бледного цвета, зато пальцы – черными, словно он их и правда в золу сунул. Черные ногти и пальцы до середины второй фаланги выглядели очень непривычно. Меня погладили большим пальцем по щеке. – Теплая. И что мне с тобой делать? Людям не место на моей земле.

– А отправьте меня домой… п-пожалуйста. – Надежда, как известно, умирает последней. Вот и я до последнего надеялась, что этот монстр, запросто разделавшийся с кучкой сектантов, проникнется состраданием, войдет в мое положение и поможет. Как-нибудь.

– Мне проще тебя съесть, – без сожаления заметил он.

– А давайте мы не пойдем по простому пути? – робко предложила я, стараясь не обращать внимания на пробирающее до костей нежное поглаживание. У меня папа так же мясо по столу разглаживал, перед тем как его отбивать. – Поверьте, ничего хорошего нас на этом пути не ждет.

– Тебя – так точно, – усмехнулся хищник.

Повисла тяжелая тишина. У меня просто не осталось сил, чтобы хотя бы попытаться что-нибудь сказать. Он тоже не спешил ничего говорить, разглядывая меня и, кажется, даже принюхиваясь.

– Вернуть тебя домой я не могу, но, так уж и быть, есть пока не стану, – после мгновений мучительной тишины нехотя смилостивился он. – Адептам культа Изначальной Тьмы пришлось потратить много сил, чтобы притащить тебя сюда, а это значит, за тобой еще придут. Больше желающих тебя забрать – больше пищи для меня.

– Вы собираетесь меня в качестве приманки использовать? – вяло возмутились я.

– А тебя что-то не устраивает? – приподняв черную бровь, угрожающе спросил этот… ловец на живца.

Хотелось сказать, что меня все не устраивает, что я хочу домой и буду жаловаться.

Вот только глаза у этого монстра нехорошо блестели, а жаловаться мне было некому. Я даже не знала, где нахожусь и не свихнусь ли завтра, когда окончательно пойму, что все это, кажется, действительно по-настоящему.

– Нет, меня все устраивает, – сдалась я, пряча глаза.

– Правильный ответ, – кивнул хищник.

Тьма наползала со всех сторон, подбираясь к ногам, обнимая босые ступни. Испугавшись, что он все же решил скормить меня этому ужасу, а сейчас просто зубы мне заговаривал, чтобы не попыталась сбежать, я дернулась, желая вырваться, но смогла только слабо трепыхнуться.

– Стой смирно, – велели мне, пока от стелящейся в ногах тьмы отрывались мелкие хлопья. Поднимаясь в воздух, они тлели, как настоящий пепел. – Я никогда не переносил человека. Таргот знает, насколько вы крепкие.

Задержав дыхание и зажмурившись, я ждала неизбежного. На одно короткое, невыносимое мгновение показалось даже, что я распадаюсь на части, так же, как тьма совсем недавно, тлею ленивым, равнодушным огнем, а в следующую секунду уже отмораживала босые пятки о холодный черный мрамор огромного мрачного зала.

Пустой и гулкий, он поражал воображение тонкой, какой-то хрупкой красотой вырезанных прямо на каменных стенах узоров и нависающих над нами, искрящихся в непроглядной выси огромных люстр.

– Вау…

Хищник щелкнул пальцами, и из темноты, царившей под потолком, к его ногам свалилось два комочка.

Шлепнувшись на пол бесформенными кляксами, они быстро поднялись на тонкие, когтистые, мохнатые лапки, вытянулись, сложив передние в молитвенном жесте, и преданно посмотрели на хищника красными угольками глаз.

– Ее, – меня толкнули вперед, – отвести в покои, осмотреть, исцелить и накормить.

Мочалки на ножках, как я их обозначила, радостно ощерились острыми треугольными зубами, растянув свои широкие пасти в подобии улыбки.

– Не питаться, – строго оборвал их радость хищник.

Мочалки приуныли, но покорно потащили меня за собой. И пока меня тянули к двустворчатым дверям, увлекая прочь из зала, я все оборачивалась на хозяина этой мрачноты, продолжавшего неотрывно смотреть нам вслед.

Нехорошее выражение застыло на его лице. Задумчивое.

Словно он уже пожалел о своей затее и раздумывал над тем, как бы попроще от меня избавиться.

Глава 2
Нервотрепательные прогулки

В черном-черном городе, на черной-черной улице жил черный-черный мальчик…

Это я к чему? Домик у хищника был большой, не домик, а целый дворец. Хотя скорее замок. Мрачная, холодная громадина. Много свободного пространства, которое невозможно увидеть из-за наползающей со всех сторон темноты, но которое чувствуется в буквальном смысле кожей.

Следуя за мочалками по коридорам, я опасливо крутила головой, чувствуя, как меня нежно обнимает паранойя. Казалось, что из каждого угла за мной кто-то наблюдает.

Протащив по трем коридорам, четырем лестницам и небольшой галерее, мочалки дотащили меня до черных дверей. Красивая латунная ручка легко скользнула вниз, покорная желанию тощей когтистой лапы. Дверь бесшумно открылась, и меня затолкали в темную и мрачную, очень гармонично вписывающуюся в общий интерьер замка комнату.

Большая кровать с балдахином (постельное белье, разумеется, черное), кресло и столик у забранного тяжелыми шторами окна (все черное, а кто бы сомневался?).

Отделанные деревом и шелком стены (черное, черное… серое?!).

Две двери, нарушая гармонию, не чернели, сливаясь со стеной, а серели темным, очень глубоким угольным цветом.

«Р-р-разнообразие», – невольно умилилась я.

За первой серой дверью притаилась пустая гардеробная, за второй – ванная.

– Я так понимаю, это наступила самая черная полоса в моей жизни? – спросила я у мочалок. Переглянувшись, они решили считать вопрос риторическим и не отвечать на него.

Признаться, если это и была самая черная полоса, то меня она полностью устраивала.

Мне притащили безразмерную, но очень мягкую и теплую сорочку стандартно-черного цвета, какие-то баночки с шампунем, резко пахнущим мылом и чем-то еще, кремообразным и подозрительным. Потом покорно ждали полчаса, пока я вымоюсь, страдальчески рассматривая изрезанный живот и стараясь не потревожить кровавую корочку, непривычно быстро образовавшуюся на месте ран.

После водных процедур пострадавший живот был старательно обмазан какой-то черной пастой и основательно забинтован. И только после этого меня накормили.

Кусок едва прожаренного мяса трогать я не стала, зато единолично схомячила все пять булочек, мягких и еще теплых, с аппетитом съела суп и даже вылизала тарелку под удивленными взглядами мочалок, а потом еще и чаем все это залила, накидав сразу в чайничек целых четыре ложки сахара. Пол-литра чая приятным теплом растеклось по уже съеденному.

Многие, наверное, после такого стресса не смогли бы и крошки в рот взять, а у меня, наоборот, после каждой нервотрепки просыпался просто зверский аппетит. Я ела как не в себя, чем всегда очень удивляла родителей и поражала друзей.

Вот и сейчас, блаженно растянувшись на кровати, чувствовала, как приятная сытость вытесняет охватившее меня напряжение. Главное, что сектантам я не досталась, а уж с хищником как-нибудь разберусь. Раз сразу не убил, значит, есть все шансы дожить до пенсии.

С этой оптимистичной мыслью, под утробное ворчание мочалок, деливших несъеденное мною мясо, я и уснула, даже не подозревая, что сейчас вот так же они могли грызться и за мое мирно спящее тельце, не защищай меня приказ их хозяина.

* * *

Девять уделов, три из которых, самые большие и богатые, – это Мглистый, Талый и Туманный. Остальные не имели своих названий и на карте обозначались именем того, кто ими владел.

Земли Темных от земель Светлых отделяла Сумеречная зона, серебристая лента на карте, разделяющая материк на две части. Светлая империя, в отличие от Темных земель, была больше похожа на лоскутное одеяло. Там не было уделов, зато были домены и доли. Очень много доменов на светлой стороне и очень много долей в каждом домене.

Я покрутила карту, любуясь тем, как серебрится на свету линия Сумеречной зоны.