– Воды… воды… – захрипели люди, когда караван наконец остановился.

Верблюды жалобно ревели и облизывали кожу пустых бурдюков, в надежде найти хоть немного влаги. Но маркиз, страдавший больше других, остался глух ко всем просьбам и мольбам.

– Эта вода – наша жизнь, – отвечал он. – До самой вечерней стоянки никому не дам ни капли. Я несу за вас ответственность и не уступлю даже под угрозой оружия.

Сердце де Сартена обливалось кровью при виде страданий Эстер, но попытайся он сейчас напоить девушку – разозленные погонщики этого бы ему не спустили.

В четыре пополудни, когда жара начала спадать, пустились в дорогу. Маркиз, не доверявший бедуинам, поставил двух верблюдов с бурдюками во главе каравана, чтобы те всегда были на глазах. Ему хотелось исключить всякие неожиданности с неприятными последствиями.

Следить за этими верблюдами он поручил Рокко, единственному из всех, кто, как казалось, не слишком страдал от жажды. Особую опасность представляли бедуины, народ сомнительной верности и способный на любую плутню. На их лицах с самого утра появилось злобное выражение. Несколько раз маркиз заставал их шушукающимися поодаль от верблюдов с бурдюками.

– Надо смотреть в оба, маркиз, – предупредил Бен, тоже заметивший жадные взгляды погонщиков. – Бедуины явно что-то замышляют, и лучше бы нам приглядывать за ними во время стоянки.

– Хорошо, будем сторожить по очереди, – согласился маркиз.

Поздним вечером закончился третий, самый тяжелый переход по бесплодной равнине. Маркиз уже собирался скомандовать остановку, когда его внимание привлекли пронзительные крики стервятников, то взлетающих, то вновь садящихся за дюну.

– Что там? – спросил де Сартен, осаживая коня. – Зачем они сюда слетелись? Странно все это. В Сахаре даже стервятников нечасто встретишь.

– Вы птичек разглядываете, а я вот чую вонь, – пробурчал Рокко, принюхиваясь. – По-моему, за этими барханами гниет гора трупов.

– Бойня? – Маркиз побледнел. – Резня, учиненная разбойниками-туарегами?

– Или караван, умерший от жажды, – тихо произнес Бен.

– Рокко, охраняй воду и Эстер, а мы с Беном проверим.

Караван остановился. Маркиз и юноша с огромным трудом заставляли лошадей идти. Те упирались, ржали, шумно нюхали воздух, трясли головами и брыкались.

Когда они приблизились к бархану, над которым кружили птицы, запах сделался невыносимым. Даже маркиз, привыкший к такого рода зрелищам на полях сражений, почувствовал, что на сей раз это слишком.

Перевалив через гребень, они остановились как вкопанные. Их глазам предстало жуткое зрелище.

Глава XVII
Бойня

В широкой, напоминающей воронку низине, на песке вповалку лежали трупы вперемешку с оружием, сундуками, бочонками и прочим багажом. Спали вечным сном люди, верблюды, кони, ослы… Все со вспоротыми животами, переломанными конечностями.

Тишину нарушали лишь протяжные крики стервятников, кружащих над трупами, быстро разлагающимися на палящем солнце.

– Что здесь произошло? – срывающимся голосом спросил де Сартен. – Кто уничтожил целый караван?

– Разбойники пустыни, – ответил Бен Нартико. – Видите? Лагерь разграблен.

– И когда же это случилось?

– По-моему, еще и суток не прошло.

– Значит, туареги могут шастать поблизости?

– Судя по всему, да, маркиз.

– Тогда в дорогу, Бен! Надо бежать!

– Погодите. Возможно, гибель этого каравана для нас спасение.

– Почему?

– Вода, маркиз. Я вижу там немало бурдюков, наверняка некоторые до сих пор полны.

– Боюсь, не смогу заставить себя приблизиться к этой гекатомбе, – проговорил маркиз.

– Отправим за бурдюками бедуинов.

– Едем, Бен. Воздух здесь отравлен.

Они уже собирались пришпорить коней, когда услышали мучительный хрип:

– Воды…

– Кто-то еще жив! – воскликнул маркиз. – Ведь мне не померещился этот голос?

Из низины вновь послышался слабый стон:

– Пить… пить…

– Нужно спасать человека! – крикнул маркиз.

Кони наотрез отказались спускаться в ложбину. Друзьям пришлось спешиться и, прихватив винтовки, направиться туда, откуда вроде бы доносился голос. Вонь стояла такая, что маркиз несколько раз вынужден был останавливаться и зажимать нос.

Вокруг были трупы, покрытые запекшейся кровью. Многие – обезглавлены. Туареги любят подвешивать головы поверженных врагов к седлам своих мехари, похваляясь доблестью перед женщинами. Не пощадили даже верблюдов. Застреленные в упор животные лежали огромными кучами.

– Прямо скотобойня, – проворчал маркиз. – Ну и негодяи же эти туареги.

– Когда они покидают свои тайные логовища, всюду начинает литься кровь. Горе каравану, попавшемуся им на пути и осмелившемуся оказать сопротивление!

– Наверное, несчастные марокканцы, переоценив собственные силы, мужественно попытались защитить свое добро и жестоко поплатились.

– Пить, пить!.. – повторил голос так жалобно, что маркиза прошиб озноб.

Перевалив через песчаный гребень, они увидели еще полтора десятка мертвых марокканцев, по всей видимости оказавших особенно сильный отпор: песок был буквально залит кровью, в которой копошились мерзкие стервятники, терзая трупы и отрывая длинные лоскуты мяса.

Окинув взглядом несчастных, чьим костям суждено было навеки остаться лежать под знойным африканским солнцем, маркиз уже хотел было подняться на следующий бархан, когда краем глаза заметил приподнявшуюся человеческую голову и опять услышал стон:

– Воды… пить…

Де Сартен с Беном бросились туда и вскричали от изумления и ужаса.

Единственный человек, выживший в этой бойне, был по шею закопан в песок. Перед ним, так чтобы он не дотянулся, стояла миска, на дне которой еще оставалась вода. Бедняга, приговоренный безжалостными туарегами к поистине танталовым мукам, должен был умереть от жажды, глядя на спасительную воду. Его лицо жутко перекосилось, губы потрескались, глаза вылезали из орбит.

Когда он увидел Бена с маркизом, в его зрачках вспыхнул огонек надежды и страха.

– Воды!

Стон был похож на звериный рев. Мужчина перестал дергаться, не сводя взгляда со своих спасителей и непрерывно стуча зубами.

– Бедолага! – воскликнул маркиз. – Эти чудовища не могли изобрести худшей пытки!

Подняв валявшиеся неподалеку широкие ятаганы, де Сартен с Беном принялись откапывать марокканца. Когда работа была почти закончена, бедняга с неожиданной силой рванулся из ямы, которая должна была стать его могилой, и приник к чашке с водой.

Единственный человек, выживший в этой бойне, был по шею закопан в песок.

– Остановитесь! – закричал маркиз. – Вы себя убьете!

Поздно. Осушив чашку одним глотком, несчастный рухнул на землю, словно человек, дотронувшийся до лейденской банки.

– Умер? – спросил Бен. – Надеюсь, нет.

Маркиз склонился над марокканцем, нащупал пульс:

– Сердце еще бьется. Отвезем его в лагерь и попробуем спасти. Если мы найдем здесь воду, лишний человек нам не помешает.

– Обязательно найдем, – пообещал Бен. – Туарегов интересуют товары и оружие. К чему им бурдюки? Воды у них в избытке, ведь они знают все колодцы как свои пять пальцев.

Подхватив марокканца под руки, друзья потащили его к лошадям.

На вид спасенному было лет тридцать. Высокий, сухопарый, смуглый, с правильными чертами лица, что необычно для обитателей Сахары, тонкими усиками на верхней губе и редкой, как у всех французских алжирцев, бороденкой. Одежда тоже отличалась от наряда погонщиков-марокканцев или выходцев из оазисов: красные шаровары, синий кафтан с алыми галунами и высокие полотняные гамаши.

– По-моему, он алжирец, – сказал де Сартен. – Или я не корсиканец. Ладно, если не умрет, выясним.

Взвалив спасенного на более смирного из двух коней, они поспешно вернулись в лагерь, где их с нетерпением ожидали Эстер и Рокко, с трудом сдерживавшие бедуинов, которые совершенно спятили от жажды. Последние, едва услышав о разграбленном караване, стремглав бросились туда, подгоняемые не столько жаждой наживы, сколько надеждой разыскать полные бурдюки.

Тем временем маркиз распорядился поставить палатку и разостлать циновки. Несчастный почти не подавал признаков жизни. С помощью Рокко маркиз разжал его крепко стиснутые зубы и влил в пересохший рот несколько капель драгоценного коньяка. Спасенный громко фыркнул и скривился, тем самым дав понять, что дела единственного выжившего в бойне не так плохи, как казалось.

– Крепкий малый, – сказал маркиз. – Я-то думал, бедолага умирает, однако, похоже, он придет в себя довольно скоро.

Де Сартен напоил страдальца подслащенной водой, прикрыл уазроцем и оставил в покое. Выйдя из палатки, маркиз и Эстер увидели бедуинов и мавра, возвращавшихся с полными бурдюками.

– Хозяин, мы спасены! – объявил Эль-Хагар, кидаясь к маркизу. – Возьмите! Пейте, все пейте, воды теперь вдоволь!

– Ты не узнал никого из убитых? – поинтересовался корсиканец, напившись.

– Нет, господин.

– Как думаешь, туареги убрались восвояси?

– Наверняка. Ограбили и вернулись к себе с добычей.

– Сколько людей насчитывал тот караван?

– Около двухсот.

– Выходит, туарегов было очень много.

– Иногда, чтобы напасть на большой караван, они собирают отряд в несколько сотен человек. Однажды я видел сразу полтысячи воинов.

– Они могут вернуться?

– Да, за оставшейся добычей.

– В таком случае находиться здесь опасно.

– Очень, господин. К тому же эта вонь…

– Там еще остались бурдюки? – спросил Бен.

– И много.

– Идем за ними, – предложил Рокко. – Вода здесь слишком драгоценна, чтобы дарить ее солнцу. Возьмем четырех верблюдов. Потом вас догоним.

– Поторопитесь, – сказал маркиз. – Мы же отойдем на юг и разобьем лагерь.

Рокко, Эль-Хагар и бедуины вновь отправились на место бойни. Маркиз, Эстер и Бен напоили животных, погрузили на верблюда бесчувственного алжирца и прикрыли его палаткой.

– Ну, с Богом, – сказал де Сартен. – Эстер, Бен, держите винтовки наготове. Никогда не знаешь, что может случиться в следующий момент.

Объехав по широкой дуге место бойни, они двинулись на юго-запад, держась меж двух извилистых цепочек высоких барханов. В нескольких милях к югу находилась скалистая гряда, у которой было удобно разбить лагерь. Со скал можно было видеть обширный участок Сахары и тем самым уберечься от неприятных сюрпризов.

Через полчаса караван догнали Рокко, бедуины и Эль-Хагар с верблюдами. Им удалось найти четырнадцать полных бурдюков. Этого вполне хватало, чтобы спокойно добраться до оазиса марабутов.

В два пополуночи караван наконец достиг подножия холма, на котором высились каменные столбы. Настоящая крепость, пронизанная ходами и расщелинами, в ней легко было отбить атаку разбойников.

– Отдохнем тут день-другой, – решил маркиз. – Воды у нас достаточно, можем позволить себе эту роскошь.

Развьючив верблюдов, путешественники поставили шатры и стали устраиваться. Алжирца положили в небольшой палатке около каменной стены. Несчастный еще не очнулся, однако дышал размеренно.

– Завтра наверняка встанет на ноги, – предположил маркиз.

Рокко с Эль-Хагаром принялись готовить ужин, бедуины принесли несколько охапок веток, ободрав кусты, росшие между камнями. Маркиз, Эстер и Бен поднялись на вершину утеса. Сахара лежала перед ними как на ладони. В эту ясную лунную ночь ни человек, ни зверь не смог бы подобраться к лагерю незамеченным.

– Отсюда мы никого не упустим, – заключил Бен, первым взобравшийся на вершину. – Я вижу лишь барханы и стервятников, летящих к месту побоища.

– Как полагаете, далеко отсюда адуар туарегов? – спросил маркиз.

– Могу только повторить слова старого Гасана: расстояние ничего не значит для туарегов. С них станется проехать и пять, и шесть тысяч миль.